Женские образы в русском искусстве
XVIII века
Урок-концерт для 9-х классов
Комментарий к уроку.
Урок-концерт является итоговым при изучении
темы. Он дарит детям возможность самовыражения.
Урок готовится одним классом, но проводится со
всей параллелью. Учащиеся разбиты на три группы:
“зрители”, “музейные работники”, “актеры”.
Для воссоздания образа эпохи используются
элементы материальной культуры того времени.
Шьются соответствующие костюмы.
Первый зритель. Женский портрет... Вглядываемся
в лица, и кажется, что исчезла дистанция в
столетия... Екатерина Нелидова с портрета Дмитрия
Левицкого выступает такая легкая и
стремительная. (Демонстрируется слайд.) Шуршащий
шелк платья, в котором сочетаются жемчужные,
серые и розовые тона. Лицо, шея, руки словно бы
источают тепло живого человеческого тела. В
искрящихся смехом глазах девушки сверкают
огненные искорки, сияние их ничем не приглушено,
блеск ярок.
Первый актер.
...На одной из стен большого зала
Тип красоты мечта моя сыскала.
То молодой был женщины портрет
В грацьозной позе. Несколько поблек он,
Иль, может быть, показывал так свет
Сквозь кружевные занавесы окон.
Грудь украшал ей розовый букет,
Напудренный на плечи падал локон,
И полный роз, передник из тафты
За кончики несли ее персты...
Движеньем плавным платье расправляя,
Она сошла из рамы на паркет.
Тут тихо, тихо, словно издалека,
Послышался старинный менуэт...
И вот, держася за руки едва,
В приличном друг от друга расстоянье,
Под музыку мы двинулись сперва
На цыпочках, в торжественном молчанье.
(Гаснет экран. Зажигается свет. Девушка,
стилизованная под портрет Нелидовой, подходит к
юноше. Звучит музыка XVIII в.: Неизвестный автор.
“Сюита старинных танцев. «Менуэт». Танцуют
менуэт.)
Первый музейный эксперт. Образ девушки из поэмы
А.К.Толстого «Портрет» по душевной тонкости,
лиризму, обаянию созвучен образу Нелидовой.
Алексей Константинович Толстой был
флигель-адъютантом Александра II и, возможно,
любовался портретами «смолянок», украшавшими
Петергофский дворец.
Левицкий создал целую галерею портретов
«смолянок» – воспитанниц Смольного института
благородных девиц, которому покровительствовала
Екатерина II. Девочки из дворянских семей
обучались многому. Обучение же изящным манерам,
рисованию, музыке, танцам, пению было поставлено
образцово. Ученицы были полностью оторваны от
своих семей и изолированы от жизни. За все время
обучения они ни разу не отпускались домой, а с
родными могли видеться только по воскресеньям, в
присутствии воспитательниц. Все, кто окружал
девушек, должны были обладать светскими
манерами.
В праздничные дни в залах Смольного собиралось
большое общество. Съезжались высшие сановники
екатерининского двора, бывало много иностранцев
из дипломатов. Девочки разыгрывали пьесы,
ставили оперы с балетными сценами. Они танцевали
не хуже профессиональных балерин – ведь танцы им
преподавала знаменитая Лантини.
Судя по
движениям, воссозданным на портрете Левицкого,
Нелидова танцует менуэт. Полагают, что она
изображена в костюме Сербины — очаровательной и
остроумной плутовки из оперы Перголези
«Служанка-госпожа».
Екатерина II сразу выделила Нелидову:
«Появление на горизонте девицы Нелидовой –
феномен, который приеду наблюдать вблизи, в
момент, когда этого всего менее будут ожидать».
Феноменальность Нелидовой заключалась в
присущей ей грации, соединенной с живостью ума и
ярким темпераментом. Маленького роста, изящная и
пропорционально сложенная, она отнюдь не была
красавицей. Князь Долгоруков писал о ней:
«Девушка умная, но лицом отменно дурна,
благородной осанки, но короткого роста».
Очевидно, внутренний свет преображал девушку.
Все подпадали под ее обаяние.
Удивительная судьба выпала Екатерине
Нелидовой. Она была многолетней любовью Павла I.
Маленькая фрейлина – единственный человек на
свете, которому удавалось смягчать гневные
припадки императора, останавливать его дикие
приказы. Она призывает его к терпению,
предостерегает от жестоких решений, на которые
он скор, от бестактностей, которые допускает на
каждом шагу. Один из современников восклицает:
«О, если бы при царях, особенно строптивых и
пылких, все были Екатерины Ивановны!»
Левицкий при создании портрета Нелидовой
следовал прямому указанию Екатерины II –
показать девушек такими, какими они пленяли двор
и высшее общество, выступая в праздничные дни в
спектаклях или на балах.
Второй зритель. Как чудесен двойной портрет
девочек-подростков «Хованская и Хрущева», тоже
написанный Левицким. (Демонстрируется слайд.) Они
выражают ощущение радости и молодого счастья.
Девочки разыгрывают эпизод из какой-то
пасторали, и в портрете видны как характеры
изображаемых персонажей, так и характеры самих
девочек. Свободен и естествен жест Хрущевой:
слегка откинув голову и пританцовывая, она
непринужденно-прокровительственно и ласково
прикасается к подбородку своей подружки. Ее
лукавое выражение лица характеризует
одновременно пастушку, которую она играет, и
девчонку-сорванца с мальчишескими повадками,
каковой она, очевидно, была в жизни. Движения
Хованской, напротив, говорят о робости и
застенчивости. Они отражают другой характер –
существа незащищенного, нуждающегося в опоре.
Покровительственный взгляд пастушка, кажется,
обращен не столько к застенчивой пастушке,
сколько к закадычной подруге, с которой вместе
проведено много времени и переиграно много игр.
Темно-серый кафтан Хрущевой, матовое золото
отделки и широкополая шляпа того же золотистого
цвета великолепно оттеняют смуглое мальчишеское
лицо с выразительными чертами. Хованскую с
головы до ног заливает волна света, кажущаяся
теплой благодаря обилию розового цвета в ее
одежде. Прозрачные тени легко скользят по лицу и
платью, в котором сочетаются розовые, жемчужные и
серебристо-белые оттенки. Все это создает
впечатление нежности и хрупкости.
(Звучит музыка: Неизвестный автор XVIII в. «Сюита
старинных танцев. Ч. 4. «Шутка». Мальчик и девочка
в костюмах пастушка и пастушки танцуют.)
Второй музейный эксперт. Девочки Катя Хрущева и
Катя Хованская дебютировали в комической опере
Киампи «Капризы любви, или Нинетта при дворе». В
институтском театре, где никогда не выступали
мальчики, Хрущева прославилась как
исполнительница мужских ролей. Некрасивая живая
смуглянка, она сумела произвести такое
впечатление на шведского короля Густава III, что
после премьеры он прислал ей в подарок
бриллиантовое сердечко. По окончании института
она вышла замуж за некоего фон Ломана и больше
уже не привлекала к себе всеобщего внимания. Ее
театральные успехи были забыты. Зато Хованская
окажется в центре придворной и литературной
жизни столицы. Ее муж, талантливый поэт
Нелединский-Мелецкий, которого именовали
русским Анакреоном, прославился сочинением
популярных песен «в русском духе», и лучшей их
исполнительницей была несравненная Екатерина
Ивановна. До конца своих дней она сохранит
врожденную грациозность.
(Звучит музыка из Концерта для оркестра
С.Дегтярева.)
Третий
зритель.Еще три портрета «смолянок» –
Молчановой, Борщовой и Алымовой, написанных
Дмитрием Левицким. Возникает ощущение, что они
задуманы в единой композиции. Занавес, спадающий
темными складками, создает фон на портретах
Молчановой и Алымовой, как бы обращенных друг к
другу. А Борщова в центре, в углублении.
(Демонстрируются слайды.) Очевидно, они несут
общую смысловую нагрузку, аллегорически
представляя разные виды искусства: декламацию,
танец и музыку.
Обаяние этих «смолянок» – в каком-то
удивительном сочетании стыдливости,
сдержанности с сознанием собственной прелести и
изящества.
Третий актер. Приближался первый выпуск
института, который должен был пройти с
исключительной пышностью. Имена «смолянок»
начинают мелькать в придворной хронике, в
непосредственном окружении императрицы.
Их воспитанием исправлены умы
Всех добродетелей примеры нам представят,
Сердца испорчены и нравы злы исправят.
Сколь много должны в них Екатерине мы.
Эти восторженные строки посвятил «смолянкам»
Николай Иванович Новиков! Сам Новиков –
знаменитый писатель, журналист и публицист,
обличитель и сатирик. А прогулка «смолянок» в
Летний сад была таким событием в жизни
Санкт-Петербурга, что поэт, свидетель этой
прогулки, написал:
Не нимфы ли богинь пред нами здесь предстали?
С красой небесною краса сих нимф равна,
С незлобием сердец невинность их явна,
Конечно, божество они в себе являли.
Как сад присутствием их ныне украшался,
Так будет славиться вся Росская страна.
Третий музейный эксперт. Позы, осанки,
выражение лиц выпускниц говорят о том, что эти
девушки, привыкшие к вниманию и восхищению,
вполне подготовлены к тому блестящему будущему,
которое предназначено им императрицей. Князь
Иван Долгоруков, автор интереснейших
воспоминаний «Капище моего сердца, или Словарь
лиц, с коими я был знаком в течение всей жизни»,
отводит в них особое место «смолянкам», или
«монастыркам», как их еще называли: «Привыкнув к
общению с ними, я пленялся их воспитанием,
простосердечием, добродетельными побуждениями
души и здравым рассудком. Они не умели
притворяться или лукавить, всегда были открыты
со всяким и никакого не показывали кокетства в
поведении». Кажется, можно обвинить его в
пристрастности, ведь его жена Евгения закончила
Смольный институт, но судьбы «смолянок»,
прослеженные в мемуарах, подтверждают его слова
об их благородстве очень убедительно.
Из мемуаров Долгорукова мы узнаем о
бескорыстии и бесстрашии Глафиры Алымовой. Ее
судьба переплетается с судьбой Радищева. За
автором «Путешествия из Петербурга в Москву»,
едва избегшим смертной казни, в Сибирь с его
маленькими детьми отправилась Елизавета
Васильевна Рубановская, сестра рано умершей жены
Радищева. Рубановская тоже была «смолянкой».
Алымова явно сочувствует подруге, поехавшей в
ссылку за государственным преступником, шлет в
Сибирь посылки, письма, заботится о старших
сыновьях Радищева, оставшихся в Петербурге.
Когда Рубановская умирает, Алымова берет на себя
заботу обо всех детях Радищева.
В «смолянках» Левицкого ощущается та особая
русскость, которую так точно определил в «Войне и
мире» Толстой. Описывая танец Наташи Ростовой в
имении у дядюшки, он удивляется тому, как эта
выросшая в шелку и бархате девочка, воспитанная
гувернанткой-француженкой, сумела выразить в
своих движениях то «неподражаемое, неизучаемое»,
что свойственно любой русской девушке.
Четвертый
музейный эксперт. Блеск и роскошь
художественного мира Левицкого. Яркие характеры
его героинь, чувственная прелесть вещей,
мерцание ожерелий, бархат, меха. В его живописи
как бы воплощен воспетый Державиным мир, «утехи,
радость и любовь где купно с здравием блистали».
После его ослепительных портретов женские
образы Владимира Боровиковского покажутся
простоватыми. Но это только в первое мгновение.
Очень скоро нежная прелесть, очаровательная
естественность девушек из дворянских усадеб
покорит нас. Искусство Боровиковского так
бережно донесло до нас их милое жеманство,
меланхолическую пригожесть, нежную
привязанность к земле, облакам, деревьям.
(Оформлен уголок сада с цветами. Скамья.)
Четвертый актер. Вспоминаются высказывания
знатоков русской старины об усадьбе и ее
значении в русской жизни XVIII века: «О, эти старые
особняки и усадьбы, создавшие русскую женщину с
такой теплотой материнского чувства, с такой
кротостью, покорностью...»
(Звучит музыка: Сюита А.Е.Фомина из оперы
«Орфей». Ч. 1, 2. Увертюра и Ария. Появляется
девушка.)
«...Легко представить ее у окна мезонина,
ощутить ее надежды, грусть, ожидание. Долгие
взгляды на дорогу, в уплывающую даль, и та самая
дальняя опушка, где может появиться карета, где
должен появиться всадник... ожидание,
приближение, угадывание... Высокие и туманные
чувства преданности, единства, восторга». «Их
выразить душа не знает стройных слов, и как
молчать об них – не знаю...» – так писал поэт
Константин Батюшков.
Девушка садится, открывает альбом и читает:
Что мне до прелести румянца молодого?
Что в правильных чертах, в роскошной красоте?..
Не говорят они ни сердцу, ни мечте,
Под оболочкой их нет отблеска святого...
Но если встречу я умильную головку,
Воздушный стройный стан, взгляд умный и живой,
В движеньях, в поступи небрежную сноровку
И длинных локонов рассыпавшийся рой,
Тогда любуюсь я пленительным виденьем,
Духовной красоты понятны чары мне, –
И долго мне потом небесным провиденьем
Лик милой девушки мерещится во сне.
Это стихи поэтессы Евдокии Ростопчиной,
написанные уже в XIX веке.
Четвертый зритель. (Демонстрируется слайд:
В.Боровиковский. «М.И.Лопухина».) Легкая
золотистая дымка влечет нас в тишину летнего
вечера, в душистую мглу сумерек. Все звуки, все
цвета растворены в этом вечернем покое. Ни одного
резкого движения или цвета – только голубые,
сиреневые, жемчужно-белые тона. Перекличка
цветов: голубой пояс – голубые васильки,
сиреневая шаль – сиреневая роза. И губы, как
цветок, только более теплый. И этот ее милый,
тихий и лукавый взгляд.
Четвертый музейный эксперт. Проникновенной и
тонкой поэзией окружил художник образ Лопухиной.
В портрете, написанном в 1797 году, он обессмертил
совершенство этого юного существа. Трудно найти
в изобразительном искусстве более обаятельный
образ нежной юности, гармонической
женственности, сочетающий в себе и лукавство
подростка, и какую-то взрослую грусть. Это
портрет семнадцатилетней девушки. Через четыре
года ее не станет, и это обстоятельство
заставляет внимательнее вглядеться в ее глаза и
прочесть в них предчувствие того, что ей дарована
судьбой только весна, прекрасная весна, полная
радости, надежд и упований, которым не суждено
будет сбыться.
Четвертый актер. Этот портрет однажды увидел в
доме губернаторши Перфильевой, племянницы
Лопухиной, поэт Яков Полонский. Он ощутил в нем
печать того неуловимого эмоционального
состояния и увидел главное очарование этого
образа:
Она давно прошла – и нет уже тех глаз
И той улыбки нет, что молча выражали
Страданье – тень любви и мысли – тень печали,
Но красоту ее Боровиковский спас.
Так часть души ее от нас не улетела,
И будет этот взгляд и эта прелесть тела
К ней равнодушное потомство привлекать,
Уча его любить, страдать, прощать, молчать.
Пятый зритель. Женские образы Федора Рокотова,
как отражение в старинном тусклом зеркале,
обольщают нас своей таинственностью,
загадочностью. (Звучит «Полонез» О.Козловского.
Ч. II) Как прелестное видение, возникает в тающей
дымке Струйская. (Демонстрируется слайд.)
Тончайшие цветовые сочетания, полутона: то
серебристые – холодные, то теплые –
втекающие, вплавленные друг в друга оттенки
розового и серого, чуть сквозящий, а точнее –
изнутри освещающий холст теплый красноватый
подмалевок. Эта дымка, окутывающая фигуру,
создает таинственность.
Пятый музейный эксперт. Александре Петровне
Струйской – 18 лет. Она хозяйка очень богатого
поместья «Рузаевка», где стоит барский дом,
похожий на дворец, с двухсветным залом, с
тщательно подобранной картинной галереей, с
богатой библиотекой, со знаменитой типографией.
Она – вторая жена Николая Струйского, писавшего
графоманские стихи и требовавшего, чтобы гости
их слушали. Князь Долгоруков в мемуарах
отзывался о хозяине поместья с насмешкой, а об
Александре Петровне – с большой симпатией: «Я
признаюсь, что мало женщин знаю таких, о коих
обязан был бы говорить с таким чувством
признательности, как об ней». Очень
доброжелательные слова. Но как они прозаичны.
Пятый актер. Поэты писали о ее портрете,
наверно, ощущая, как трудно описать словами то,
что воплощено кистью художника. Именно об этом
сказал в связи с портретом Струйской Николай
Заболоцкий:
Любите живопись, поэты!
Лишь ей, единственной, дано
Души изменчивой приметы
Переносить на полотно.
Ты помнишь, как из тьмы былого,
Едва закутана в атлас,
С портрета Рокотова снова
Смотрела Струйская на нас?
Ее глаза – как два тумана,
Полуулыбка, полуплач.
Ее глаза – как два обмана,
Покрытых мглою неудач.
Соединенье двух загадок,
Полувосторг, полуиспуг,
Безумной нежности припадок,
Предвосхищенье смертных мук...
Хорошие стихи, но все же... они вносят в тихую
жизнь портрета чуждую ему интонацию ХХ столетия.
Слова скользят по поверхности портрета, почти не
задевая его сути. Есть, однако, стихотворение
Тютчева, которое созвучно портрету и своей
печалью (в нем тенью проходит воспоминание о
рузаевском доме), и воссозданной поэтом картиной:
тусклое небо, дым, туман...
И жизнь твоя пройдет незримо
В краю безлюдном, безымянном,
На незамеченной земле, –
Как исчезает облак дыма
На небе тусклом и туманном
В осенней беспредельной мгле.
Это краски Рокотова.
(Звучит Соната № 17 Моцарта.)
Шестой музейный эксперт. Как непохожи эти
женские образы. Какие разные судьбы! И все же есть
что-то общее в них – какое-то особое настроение.
Меняется время, образ жизни, мировосприятие, но
эти тихие женские голоса продолжают сливаться в
единый хор. Что же является лейтмотивом этих
образов? Благородство, изящество, поэзия чувств?
Да, все это. И еще – сиянье человеческой души.
Шестой актер читает стихотворение Евдокии
Ростопчиной:
Да, женская душа должна в тени светиться,
Как в урне мраморной лампады луч,
Как в сумерки луна сквозь оболочку туч.
И согревая жизнь, незримая теплиться.
Литература