Главная страница «Первого сентября»Главная страница журнала «Искусство»Содержание №18/2008

НАУЧНЫЕ ЧТЕНИЯ

НАУЧНЫЕ ЧТЕНИЯ

 

Лев ДЬЯКОВ

 

Рисунки Босха

 

В романе Хемингуэя «Острова в океане» есть место, где владелец бара предлагает художнику нарисовать «конец света в натуральную величину». На это художник — герой романа — отвечает: «Был человек по имени Босх, вот он прекрасно рисовал вещи в таком роде».

В этих словах звучит восхищение глубиной мировидения, присущей старому нидерландскому мастеру. Однако и современники художника восторгались мудростью и оригинальностью его искусства. Так, великий испанский драматург Лопе де Вега называл Босха «великолепнейшим и неподражаемым художником», а его работы — «основами морализирующей философии». Хосе де Сигенса, будучи в начале XVII века библиотекарем Эскориала, хорошо знал картины Босха. Отметая обвинения некоторых ортодоксов в «демонизме» его работ, он считал, что, будь его живопись еретической, король Филипп II едва ли стал бы терпеть присутствие его картин в Эскориале. Они, напротив, представляют сатиру на все греховное. Босх, по мнению Сигенсы, является единственным художником, изобразившим «внутреннего человека».

Другой испанский гуманист XVII века, Фелипе де Гевара, писал: «Я не отрицаю, что он писал странные изображения вещей, но это делалось с единственной целью — дать трактовку Ада... И то, что Иероним Босх сделал с благоразумием и достоинством, другие делали без всякой сдержанности и рассудительности».

Иеронимус Босх (1450–1516) был одним из образованнейших людей своего времени. Многочисленные исследователи его творчества пытаются проследить круг его духовных увлечений. Кроме Библии, книгочей-интеллектуал Босх, окончивший «латинскую школу» Хертогенбоса, мог читать следующее: труды Августина и Альберта Великого, проповеди Дионисия Картузианца и «Зерцало вечного спасения» Яна ван Рейсбрука (XIV в.), «Паломничество человека» Гийома де Дигюльвиля (1330 г.), жития святых, особенно святого Антония, «Золотую легенду» Иакова Ворагинского, «Видение Тнугдала», изданное в Хертогенбосе в 1484 году.

Портрет И. Босха. 1590-е гг. Музей г. Арраса, Франция

Портрет И. Босха
1590-е гг. Музей г. Арраса, Франция

 

В XV веке широкую известность получила книга «О подражании Христу», написанная ученым монахом Фомой Кемпийским. В трактате ясно изложены общехристианские истины и мораль, обоснована необходимость глубокого обновления религиозной жизни и сформулированы основы нового, индивидуального благочестия. Аскетизм и смирение — лейтмотив книги «О подражании Христу». Мир лежит во зле, и только подражание жизни Христа может даровать человеку вечное блаженство.

Босху, как и многим его предшественникам и современникам, был близок совет Фомы Кемпийского помещать новозаветные события в среду повседневной жизни и даже наделять евангельских персонажей чертами известных людей, дабы усилить сопереживание верующих земному, крестному пути Христа.

Искушение св. Антония. Альбертина, Вена

Искушение св. Антония. Альбертина, Вена

 

В мировоззрении культурной среды, сформировавшей Босха, причудливо смешались традиционные народные верования и идеи гуманистов, духовная практика всевозможных братств (известно, что Босх был членом Братства Богородицы) и наставления проповедников, странствующих по городам Нидерландов. Публикация в 1500 г. знаменитого сборника Эразма Роттердамского «Пословицы» сразу же стала настольной книгой многих художников. Их привлекал гуманизм Эразма, не считавшего возможным для утверждения каких бы то ни было высоких истин прибегать к насилию. Обращение к человеку словом убеждения, увещевания и предостережения сближало философа и художника. Морально-этическая позиция Босха, пессимистическая ирония которого превращала ущербную реальность современного ему мира в предостерегающее видение будущей судьбы человечества, по сути, родственно умозрительно-философским и глубоко человечным идеям Эразма, который призывал католиков и протестантов к миру и пониманию.

Среди причудливых созданий, населяющих картины Босха, особое место занимают животные. Образы животных у Босха — многоликие символы, часто не поддающиеся однозначному толкованию. Художник часто обращается к бестиариям — сочинениям, появившимся в эпоху Средневековья, примерно в XII веке. Их авторы уподобляли животных образам и понятиям религии и морали, расшифровывая их как иероглифы, противопоставляли животных, символизирующих Христа (орел, феникс, пеликан), тварям, вызывавшим ассоциации с адскими силами (жаба, обезьяна). Природа воспринималась как арена постоянной борьбы добрых и злых сил, а Босх лишь расширил поле этой битвы, перенеся ее в необъятное пространство человеческой души.

Эта взаимосвязь между миром телесным и духовным приняла у Босха форму образов ярких и живых, поражающих воображение своей наглядностью. Недаром уже в конце XVI в. нидерландский гуманист Д. Лампсониус восклицал: «Что означает, Иероним Босх, этот твой вид, выражающий ужас, и эта бледность уст? Уж не видишь ли ты летающих призраков подземного царства? Я думаю, тебе были открыты и бездны алчного Плутона, и жилища ада, если ты мог так хорошо написать твоей рукой то, что сокрыто в самых недрах преисподней».

Ведьмы. Городской музей Антверпена

Ведьмы. Городской музей Антверпена

 

Слова эти — не литературный прием. В них выражается отношение людей того времени ко всему необычайному и причудливому как к живой реальности. Известный флорентийский гуманист Л. Гвиччардини, путешествовавший в те времена по Нидерландам и создавший свое «Описание всех Нидерландов», воспринимает как реальность многое странное и необычайное. Так, повествуя о Харлеме, он сообщает: «В этот город (согласно тому, что описывают хроники Голландии и утверждает народная молва) в 1403 году доставили морскую женщину, обнаруженную в одном из голландских озер, куда, очевидно, ее забросили морские бури. Эту женщину они одели и приучили питаться хлебом, молоком и другими продуктами; позже она научилась прясть и исполнять другую работу, вела себя честно и преклоняла колени перед алтарем, выполняла также другие церковные обряды, подражая своей хозяйке, и прожила много лет, оставаясь немой».

Но это не пример «темноты Средневековья», почвы, где особенно прижились фантасмагорические образы Босха. Потому что несколькими страницами далее Гвиччардини сообщает: «Большинство здешних людей в той или иной мере владеет грамматикой и почти все, вплоть до крестьян, умеют читать и писать. Более того, им настолько привычна сия наука языка, что это достойно уважения и восхищения, ибо здесь имеется почти неисчислимое множество тех, кто, хотя и не бывал никогда за пределами страны, помимо своего материнского языка может говорить на разных других, главным образом на французском, который им хорошо знаком; но многие говорят и на немецком, английском, итальянском, испанском, а другие — и на некоторых более экзотических языках».

Да и сам Босх великолепно владел латинским, а имя его, как говорят, было выбито золотыми буквами на почетной доске у входа в школу. Он был гуманист в самом широком смысле этого слова, под стать своему младшему современнику Эразму Роттердамскому, кстати, тоже окончившему Латинскую школу в Хертогенбосе.

Иеронимус Босх рос и воспитывался в семье потомственных живописцев: художником был его дед Ян ван Акен и четверо из пяти его сыновей, включая отца Иеронима, Антония. Художницей была старшая сестра будущего мастера, Херберта, которая давала ему первые уроки рисунка. В Нидерландах женщины иногда становились художницами. Так, Гвиччардини упоминает женщин-живописцев: Анну Смейтерс, Катерину ван Хемессен и Марию Бессемерс, обучившую технике миниатюры Питера Брейгеля Старшего, приходившегося ей зятем.

Так и Херберта ван Акен, будучи незаурядной миниатюристкой, передала многие секреты ремесла своему младшему брату. Херберта, как никто другой, соответствовала описанию Гвиччардини: «Здешние женщины отличаются большой смелостью, светлыми волосами и возвышенным духом, и они обычно настолько активны и самовольны, что выполняют почти все мужские работы, особенно в торговле».

Позднее старшая сестра художника, отличавшаяся красотой и особой утонченностью, послужит моделью для многих женских образов Босха, в частности, для центральной части триптиха «Сад земных наслаждений».

Босх был одним из лучших рисовальщиков, каких знает мировое искусство. И хотя сохранилось немногим более двух десятков его рисунков, рассеянных по музеям Европы, по сути вся живопись великого нидерландского мастера представляет рисунок, выполненный кистью. Ведь недаром Карел ван Мандер в своей «Книге о художниках» отмечал: «Свои произведения он часто писал одним ударом кисти... Так же, как и другие старые мастера, он имел привычку рисовать фигуры на белом грунте доски, а затем покрывать их легким телесным тоном, оставляя в некоторых местах грунт непокрытым». И мы можем благодаря этой манере любоваться его живым, виртуозным, утонченным, неповторимым рисунком.

Некоторые рисунки являются тщательно проработанными эскизами к большим алтарным композициям. Другие — штудиями к тому или иному типажу его картин. Третьи представляют собой быстрые наброски, своеобразные рисунки-идеи, позднее превращающиеся в образы. Есть и самостоятельные станковые листы.

Символическое значение причудливых фантастических образов Босха не всегда поддается расшифровке. Это относится к большому проработанному эскизу «Корабль дураков» из собрания Лувра, выполненному кистью, бистром (темно-коричневая акварельная краска. — Ред.), белилами на серой бумаге. Некоторые исследователи считают, что содержание эскиза восходит к одноименной книге известного гуманиста Себастиана Бранта. Другие полагают, что это сатира на пьянство монахов. Но каков бы ни был сюжет, главным у Босха остается соединение безудержной фантазии с жанровостью, ощущение полнейшей естественности происходящего, несмотря на явно абсурдную ситуацию. Он создает гротесковый образ. Недаром «величайшим гением среди сатириков» называет его крупнейший австрийский искусствовед Отто Бенеш. «Высмеять, — писал он, — это лучший способ осудить». Здесь сказалось и характерное для эпохи Босха карнавальное начало, особенно проявившееся в народном Празднике дураков, представляющем собой как бы изнанку официальной церковности, например шутовское богослужение с ослом или употребление башмака вместо кадила.

Корабль дураков. 1490. Лувр, Париж

Корабль дураков. 1490. Лувр, Париж

 

Средневековью свойственна обширная, всеохватывающая система символического мышления. Эскиз «Корабль дураков» представляет собой классическую иллюстрацию влияния Луны, подчиняющей себе людей флегматического темперамента и влекущей их к обжорству, пьянству, музицированию. На дереве, служащем мачтой корабля, виден знак Луны. Шут в лодке символизирует влияние ночного светила на человеческий разум. Обнаженные пловцы около лодки — «дети Луны». Арфа и лютня — постоянные атрибуты флегматиков.

И, однако, этот глубинный смысл скрывается благодаря блестящему мастерству рисунка Босха с его живостью, экспрессией, правдивостью образов.

Пластичность, объемность, некоторую тяжеловесность «Корабля» сменяет легкость, пространственность рисунка «Человек-дерево в ландшафте», выполненного пером и бистром. Здесь опять появляется знакомая символика: штандарт со знаком Луны, крышка стола и кувшин на нем — аллегория пьянства. Соединение сухого дерева и разбитого яйца означает бесплодие. По лестнице, торчащей из кувшина, карабкается обезьяна — символ низменной природы человека. На переднем плане изображено сухое дуплистое дерево, символизирующее греховность и суетность. Но из дупла виднеются колосящиеся травы. И в этом проявляется двойственность мировосприятия Босха и его современников.

Человек-дерево в ландшафте. Музей Альбертина, Вена

Человек-дерево в ландшафте. Музей Альбертина, Вена

 

Так, Эразм писал: «Прежде всего не подлежит сомнению, что любая вещь имеет два лица, и лица эти отнюдь не схожи одно с другим. Снаружи как будто смерть, а погляди внутрь — увидишь жизнь, и, наоборот, под жизнью открывается смерть, под красотой — безобразие, под изобилием — жалкая бедность, под позором — слава, под ученостью — невежество, под мощью — убожество, под благородством — низость».

Босх переводит сухую символику на изобразительный язык художественных образов. Штрих его пера приобретает легкость и виртуозность. С помощью мелких точек он передает воздушные дали, город и гавань с кораблями вдали, колокольни, нежные перистые облачка, ветви деревьев. И по сравнению с этой трепетной, солнечной долиной, расстилающейся до горизонта, дерево-яйцо кажется особенно уродливым, чуждым, враждебным этой прекрасной природе. Люди, животные, птицы с недоумением взирают на это чудище, приплывшее неведомо откуда.

Чудовища

Чудовища

 

Рисунок «Сова в гнилом дереве, слушающий лес и смотрящие поля» некоторые исследователи рассматривают как зашифрованную творческую программу Босха. Лес (по-голландски bos) намекает на имя художника, сова — мудрость, лиса — хитрость, а надпись сверху гласит: «Несчастен тот, кто повторяет открытия других, а сам не может придумать ничего нового». И одновременно это иллюстрация к старой нидерландской пословице «Поля имеют глаза, а лес имеет уши, и я услышу, если буду молчать и слушать».

Артистическим движением пера Босх убедительно лепит объемы. Штрих то бежит вверх по коре дерева, то сгущается в стволах, как бы шелестит листвой.

Вплоть до конца XV века в европейском искусстве не существовало обыкновения зарисовывать подлинные впечатления от натуры в ее реальном обличье. Босх одним из первых создает натурные зарисовки нищих, бродяг и калек. В те времена физическое уродство приравнивалось к уродству духовному, то есть к греховности человека. Босх в своих листах тщательно изучает нищих, «классифицирует» их по типам уродств, темпераментам, степени агрессивности. Одетые в самые разнообразные рубища, они предельно выразительны при лаконизме используемых мастером средств. Крепкий рисунок, светотеневые контрасты, богатство типажей, динамика ракурсов — все тонко рассчитано в этих шедеврах Босха.

Искусство Босха тесно связано с народными театрализованными представлениями. Города жили тогда карнавалами до трех месяцев в году. В эту жизнь были втянуты и религиозные общины. Так, одной из целей деятельности Братства Богородицы в Хертогенбосе было устройство таких представлений, нравоучительных зрелищ, пантомимы, среди которых особым успехом пользовалось представление искушений св. Антония, оформленное не без участия Босха. Позднее персонажи его алтаря «Искушение св. Антония», попавшего в Лиссабон, служили образцами для театральных костюмов во время карнавалов, устраиваемых в этом городе. Рисунок «Искушение св. Антония» — это выполненный пером и бистром рабочий набросок. Художник ищет образ св. Антония, фигура которого повторяется на листе четыре раза. Образы чудищ в экспрессивных позах нарисованы свободно и непосредственно.

Искушение святого Антония. Ок. 1505. Национальный музей старого искусства, Лиссабон

Искушение святого Антония.
Ок. 1505. Национальный музей старого искусства, Лиссабон

 

...На верхней части аркбутанов собора Св. Иоанна в Хертогенбосе изображены скульптурные фигуры строителей собора и химер, как бы оседлавших эти аркбутаны. Здесь сказалась главная особенность средневекового мышления: тесное переплетение реального, конкретного с фантастическим, порожденным народным воображением и воспринимаемым как реальность. И это же характерно для творчества великого нидерландского художника Иеронимуса Босха.