Галина Шишкина

Художественные музеи Японии

Любознательному путешественнику Япония дает массу интереснейших впечатлений и разнообразных удовольствий, и это во многом связано с тем, что здесь по-настоящему бережно хранят все памятники культуры. Следуя за такими образными названиями Японии, как «страна керамики» или «страна игрушек», ее с полным основанием можно назвать страной музеев.

Их действительно очень много – государственных, муниципальных, храмовых, корпоративных, частных, в которых хранятся сотни тысяч творений знаменитых и безвестных мастеров древности, средневековья и современности.

Последние двадцать лет экономического подъема стали периодом особенно интенсивного создания самых разных музеев по всей стране.

Замечательным примером подобного рода является Музей искусства города Тиба, соседствующего с Токио. Формирование его началось с середины 1980-х гг., и сейчас он входит в число ведущих японских музеев. Это большое, интересное собрание образцов традиционного и современного национального искусства, включающее целый ряд выдающихся работ знаменитых художников. Одной из них является какэионо (вертикальный свиток) с живописью художника Кацукава Сюнсё (1726–1792), на котором изображена сцена Праздника кукол – Хина мацури (по современному календарю отмечается 3 марта как Праздник девочек).

Первое место по старшинству, официальному статусу, по размерам и значимости коллекций, бесспорно, принадлежит Токийскому национальному музею. История его начинается с 1872 г., когда министерство образования организовало в зале конфуцианского храма Сэйдо, расположенного в токийском районе Канда, выставку национальных художественных ценностей. После закрытия выставки часть вещей оставили для показа в определенные дни широкой публике. Первоначально собрание было очень разнородным – помимо раздела изящных искусств имелись такие направления, как историческое, естественно-научное, сельское и лесное хозяйства, армия и флот...

В 1875 г. музей перешел в ведение министерства внутренних дел. В районе парка Уэно, известного места отдыха горожан в центральной части Токио, было начато строительство специального музейного здания. Земля, отведенная музею, принадлежала буддийскому храму Канъэйдзи, который находится по соседству.

Проект здания заказали английскому архитектору Дж.Кондеру (1852–1920), и в 1878 г. в столице появилось оригинальное двухэтажное кирпичное сооружение в духе британского колониального стиля – с включением элементов индийской архитектуры
(купольные беседки на выступе центральной части фасада, характерные контуры арочных проемов на втором этаже и т.п.).

На первый взгляд кажется весьма странным, что при возведении главного национального музея обратились к европейскому архитектору, но тогда Япония меняла образ, стремясь влиться в современную жизнь западной цивилизации. Свыше двух столетий (с середины XVII в.) государство находилось в самоизоляции, пытаясь таким образом сохранить незыблемыми устои внутренней политики. В значительной степени это удалось, но в результате замедлилось развитие науки, техники, экономики и пр. Под силовым воздействием Запада, в первую очередь Америки, в середине XIX в. японское правительство было вынуждено открыть границы, и после так называемой реставрации Мэйдзи (1868) начался глобальный процесс модернизации, охвативший все сферы жизни государства и общества и связанный с освоением западных технологий.

В Японии, где основным строительным материалом всегда было дерево, отсутствовал опыт каменного строительства. Дж.Кондера специально пригласили для перестройки одного из деловых районов Токио по европейскому образцу. Понятно, что и главный государственный музей должен был зримо выражать характер нового развития страны.

Постройка Кондера была полностью разрушена во время катастрофического землетрясения 1923 г. Следующее здание, возведенное в 1937-м, отражало совсем другие тенденции: связанные с усилением национального влияния. При объявлении конкурса проектов было публично заявлено, что «архитектура здания должна быть в гармонии с тем, что находится внутри него, поэтому предпочтителен восточный стиль в японском вкусе».

Здание, и поныне стоящее в Уэно, имеет прочную стальную конструкцию, а внешне так же, как и предыдущее, представляет собой образец эклектики, только иного набора. Сочетание японской и индонезийской архитектуры с европейской техникой каменного строительства придает вытянутой по горизонтали постройке некоторую необычность.

В 1938 г. состоялось официальное открытие, приуроченное к окончанию реорганизации музейного собрания. Музей приобрел исключительно художественный профиль. В нем по-прежнему остались восемь разделов, но теперь это были: «Живопись и графика», «Скульптура», «Калли-графия», «Металл», «Керамика», «Лаковые изделия», «Текстиль» и «Археология».

В настоящее время в музее хранится свыше 90 тысяч экспонатов, из них 87 со статусом «Национальное сокровище» и 558 – «Важное культурное достояние». Экспонаты представлены для обзора в основном здании и еще двух корпусах, расположенных по бокам от главного. В одном из них, построенном еще в 1908 г. в европейском стиле, располагается археологический раздел. Во втором, появившемся в 1968 г. и наиболее последовательно выдержанном в духе традиционной архитектуры, экспонируется искусство других восточных стран.

Несмотря на архитектурный разнобой, музейный центр, дополненный небольшим водоемом, посадками деревьев и кустов на просторных газонах, выглядит очень солидно и достойно.

Главное здание внутри также внушительно, как и снаружи: большие залы, высокие потолки, все экспонаты свободно размещены в удобных для обозрения витринах, хорошо освещены.
Колоссальное собрание Токийского национального музея находится под неусыпным вниманием разных специалистов, в том числе реставраторов. В целях лучшей сохранности даже в залах постоянной экспозиции вещи часто меняют. К примеру, живопись и графика не выставляются более чем на один месяц. Исключение составляет зал скульптуры, где экспонируются очень крупные буддийские храмовые образы.

Собрание музея принадлежит государству, но в его залах нередко можно встретить произведения из частных коллекций – таким образом компенсируется отсутствие определенного ряда вещей в собственном хранении, необходимых для более полного представления того или иного вида искусства. Существует также практика передачи в музей экспонатов из буддийских храмов и синтоист-ских святилищ (синто – национальная японская религия) на временное и даже постоянное хранение.

Среди археологических древностей, включающих, как и везде в мире, орудия труда, охоты, предметы ритуального и домашнего обихода, есть вещи, имеющие особый интерес. Так, самым выдающимся явлением культуры японского неолита, бесспорно, считается не имеющая аналогов керамика. От нее получил название весь период неолита – дзёмон («след веревки»). Ранние сосуды при изготовлении обычно обматывались растительным жгутом, который выгорал во время обжига, оставляя неровные углубления на поверхности изделия. Позднее бороздки стали наносить палочками или раковинами. Сосуды зрелого дзёмон (1,5–1,6 тыс. до н.э.) поражают мастерством исполнения, динамизмом и сложной ритмикой обильного декора.

Другой уникальный вид керамики относится к периоду кофун («древний курган»). Это ханива («глиняный круг»). Часть их – полые цилиндрические столбики. Они располагались вокруг больших погребальных холмов и служили магической оберегающей преградой. Внутри размещались фигурки людей, животных, модели архитектурных сооружений, различной утвари, созданные на основе того же глиняного цилиндра. Современный японский архитектор Кэндзо Тангэ писал о ханива: «Когда им придана форма человеческих фигур, как это часто бывало, их линии изумительно бесхитростны, а черты так совершенно чисты, что они кажутся полными почти божественной радости и ясности».

Каллиграфия – искусство письма – всегда считалась на Дальнем Востоке первейшим среди искусств. Японцы заимствовали китайские иероглифы в V в., но позднее, отталкиваясь от них, создали японскую азбуку – кана. В музее хранится около 1,5 тыс. образцов китайского и японского стилей письма разных типов и вариаций, начиная с буддийских текстов и кончая декоративными артистичными работами знаменитого художника и керамиста Хонъами Коэцу (1558–1637).

В разделе живописи и графики хранится около 11 тыс. произведений. Наиболее ранними являются памятники буддийского искусства X–XI вв. Живопись, как и каллиграфия, разделяется на китайскую (кара-э),т.е. созданную по китайским канонам и правилам, и японскую. Замечательными образцами разных живописных направлений и жанров отражены все периоды развития национального изобразительного искусства, включая ХХ в.

Живопись, выполненная на свитках (горизонтальных и вертикальных), ширмах, экранах, в виде альбомов – многоцветная и монохромная (техника туши), – представляет блистательный ряд выдающихся художников разных школ: Сэссю (1420–1506) – родоначальник национальной школы монохромной живописи, Кано Эйтоку (1543–1590) – великий мастер декоративных росписей школы Кано, Хасэгава Тохаку (1530–1610) – автор знаменитых шестистворчатых ширм «Сосны» («Важное культурное достояние»), Таварая Сотацу (?–1643?) и Огата Корина (1658–1716) – создатели великолепной школы декоративной живописи Римпа и др.

Укиё-э («картины повседневной жизни») является порождением городской культуры периода Эдо (1603–1868). Оно включает жанровую живопись и ксило-графию (гавюра на дереве). Именно гравюры укиё впервые привлекли внимание европейцев в середине XIX в. к японскому искусству. Открывателями стали французские художники-импрессионисты, которые были поражены и восхищены оригинальными, необычно выразительными приемами японских графиков.

В музейном собрании представлены гравюры начиная с ранних черно-белых образцов и кончая полихромными гравюрами. Как известно, гравюра – искусство тиражное. С одной доски могли сделать до 200 оттисков, поэтому одни и те же изображения встречаются в разных собраниях. Наиболее редкими и потому особо ценными считаются работы загадочного мастера Тосюсая Сяраку. О нем практически ничего достоверно не известно, кроме того, что он в течение десяти месяцев (с мая 1794 г. по февраль 1795-го) создал около 150 превосходных гравюр, почти все на театральную тематику. Необычные, с элементами гротеска, портреты актеров театра кабуки отличаются виртуозностью художественного воплощения и острохарактерной передачей сценических образов. Гравюры Сяраку производят очень яркое впечатление, и Токийский музей – одно из немногих мест, где их можно увидеть.

В каждом разделе музейного собрания есть свои раритеты, шедевры, многие из которых дошли от раннего средневековья – с VII в. Исключением выступает коллекция текстиля, включающая парадную и повседневную одежду знати и горожан, костюмы театров но и кабуки. В связи с недолговечностью тканей наиболее ранними в музее являются образцы XVI в.

Конечно, вещь, ставшая музейным экспонатом, отделенная от посетителя стеклом, воспринимается иначе, чем при непосредственном контакте, для которого она и создавалась. Глядя, в частности, на лаковые изделия в витринах, забываешь, что когда-то они существовали в иной среде. Писатель Дзюнъитиро Танидзаки (1886–1965) по поводу лаковых изделий написал в своем знаменитом эссе «Похвала тени» следующее: «Когда смотришь при дневном свете на лакированные блестящие шкатулки с яркой золотой росписью, либо на такие же настольные пюпитры для книг и этажерки, они кажутся безвкусными, лишенными спокойной солидности, иногда даже мещански пошлыми. Но попробуйте заменить окружающий их дневной свет темнотою, попробуйте направить на них не лучи солнца или электрических ламп, а слабый свет японского светильника «томё» либо свечи – и вся эта кажущаяся безвкусица спрячется куда-то глубоко на дно, вещь будет выглядеть строго и солидно. Несомненно, что старинные мастера предвидели тот эффект, какой должны дать лакированные вещи при слабом свете. Они не жалели позолоты, представляя себе, как будет выделяться золотой узор в темноте, как он будет отражать пламя слабого источника света... Зеркальный блеск не покрытой золотом части предмета, обрамленный темным фоном, отражая колеблющееся пламя свечи, зовет к мечтательности, говоря о невозмутимой глади покоя, иногда посещаемой ветерком...» (перевод М.Григорьева).

Этот пространный пассаж дает возможность почувствовать традиционный подход к восприятию вещи.

Важнейшими эстетическими категориями, определяющими характер мировосприятия японцев, являются ваби и саби. Человек, имеющий хотя бы общее представление о них, будет совершенно иначе воспринимать многие явления и вещи, в том числе и старинные экспонаты музея.

Эстетическая категория ваби (от вабисий – печальный, неприглядный) появилась сначала в поэзии пятистиший (вака), откуда затем была заимствована мастерами чайной церемонии. Ваби стало понятием сдержанной красоты, простоты. Японцы открыли в простоте бесконечный источник прекрасного, и это стало чертой их национального характера. Понятие саби неразрывно связано с ваби и также достаточно расплывчато. Оно происходит от слова «сабисий» (печаль одиночества). Здесь можно вспомнить стихотворение великого поэта Мацуо Басё (1644–1694):

На голой ветке
Ворон сидит одиноко.
Осенний вечер.
                    (Перевод В.Марковой)

Саби как особая концепция красоты определило внутреннее содержание японского искусства в средние века, тяготевшего к сосредоточенной созерцательности, отрешению от повседневной суеты. Скупыми средствами в нем достигаются покой, элегическая грусть, гармония.

Не зная основных правил японской культуры, невозможно какое-либо осмысленное знакомство с музеем традиционного искусства. Глядя на принадлежности для чайной церемонии, необходимо знать эстетику и законы этого ритуала, того же требует и живопись, и графика, и скульптура...

В 1998 г. Токийский национальный музей организовал грандиозную выставку японских мечей. Для неискушенных в этой области несколько десятков стальных клинков в витринах представлялись сплошным единообразием, несмотря на некоторые вариации форм. Основные посетители – преимущественно мужчины зрелого и пожилого возраста – не спеша, внимательно рассматривали экспонаты через специальные лупы. Обычай любоваться клинком меча, рисунком его ковки сложился еще в XIII в. и имеет свои эстетические правила и положения, знание которых позволяет видеть красоту мастерски созданных клинков.

В собрании Токийского национального музея отражена практически вся история японского искусства, начиная с древности, но есть пласт, который наиболее цельно и весомо представлен только в Музее народного искусства (Мингэйкан). Музей был создан в 1936 г. замечательным энтузиастом, культурологом, литератором, создателем новой концепции народного искусства Соэцу Янаги (1889–1961). В одном из тихих районов Токио было построено здание, вторившее традиции жилых домов прошлого времени, предназначавшееся для размещения собранной Янаги коллекции народного искусства, включавшей изделия из дерева, керамики, бамбука, металла, образцы народной живописи, текстиля и др.

Янаги видел подлинную красоту в крепких, простых, функциональных вещах народных мастеров. По теории Янаги к мингэй – народному искусству – относятся недорогие массовые вещи, которыми пользуются в обычной жизни: одежда, посуда и другая домашняя утварь, мебель, – выполненные вручную анонимными ремесленниками. Дорогие, индивидуальные коммерческие изделия не подпадают под это понятие.

Открытием и особым пристрастием Янаги были глиняные чайники – добин.

Мингэйкан очень уютен внутри. В небольших комнатах свободно развешены и расставлены экспонаты, когда-то бывшие обычными домашними вещами, но в которые их создатели вложили традиционное понимание гармонии, сформировавшееся в недрах этноса. О роли крестьянской культуры просто и ёмко в свое время сказала художница В.Д.Бубнова (1886–1983), которая с 1922 по 1958 г. жила в Японии: «Японская национальная культура, а вместе с ней общенациональное чувство прекрасного должно было зародиться в крестьянских домах среди ярко-зеленых лоскутков рисовых полей.

Несомненно, здесь зародилась материальная культура Японии, начиная с покроя одежд и их ткани – темно-синей или темно-коричневой, с мелким геометрическим узором... Здесь были прочувствованы и продуманы формы чайных чашек и другой глиняной посуды, деревянной утвари, а также единственной японской мебели – комодов...»

Мингэйкан несет функцию двойного памятника: народному искусству и своему создателю – человеку, подвижнически преданному идеалам красоты и гармонии, которые он открыл в недрах народной культуры.

В Японии очень много частных музеев с прекрасными коллекциями. В качестве примера можно привести замечательный музей в городе Касама, расположенный в соседней с Токио префектуре Ибараки.

Музей состоит из двух оригинальных современных зданий, вписанных в склон холма и разделенных (или соединенных) открытым парковым пространством, на котором размещены девятнадцать скульптур современных японских ваятелей, работающих в разных творческих стилях.

Общее количество экспонатов приближается к двум тысячам – японская живопись конца XIX и XX вв., первоклассная коллекция западной живописи этого же периода. Трудно не поразиться, встретив в небольшом провинциальном местечке произведения Моне, Ван Гога, Дега, Ренуара, Пикассо, Кандинского, Матисса, Миро и других знаменитых художников.

В одном из залов выставлены живописные работы, выполненные на палитрах. Они появились благодаря тому, что Дзин Хасэгава очень нравилась история об Утрилло, который послал в подарок одному из знакомых свою палитру с рисунком. Хасэгава обратился к японским художникам, работавшим в технике масляной живописи, с предложением сделать подобные работы на палитрах. В результате музей теперь располагает уникальной коллекцией из 180 живописных палитр.

Музеи часто меняют собственные экспозиции и проводят интенсивную выставочную деятельность. Выставки готовятся очень тщательно, и к ним всегда печатаются художественные афиши. Во всех музеях имеются буклеты, альбомы, открытки, там можно приобрести различные издания по искусству и даже копии экспонатов.

Японские музеи принимают активное участие в общем художественном процессе, формирующем характер современной культуры.