Юрий Герчук

Традиции красного дома

Коротенький отрывок рода –
Два-три звена,  –  и уж ясны
Заветы  темной  старины:
Созрела  новая  порода.

«Возмездие». Александр Блок

Замечательный культурный центр, оказавший и продолжающий оказывать длительное и широкое влияние на художественную жизнь страны, не всегда бывает отмечен официальной вывеской учреждения культуры. Это может быть и просто жилой дом на окраине Москвы, где поселились несколько художников, связанных дружбой и отчасти родством, где они работали, растили детей и внуков, в свою очередь становившихся известными мастерами, где собирались и продолжают собираться их ученики и друзья.

Двухэтажный неоштукатуренный дом из красного кирпича на Новогиреевской улице вывески не имеет, но на его фасаде две мемориальные доски: двоим из основателей дома и своеобразной художественной колонии в нем – Владимиру Андреевичу Фаворскому и Ивану Семеновичу Ефимову. Вместе с несколькими товарищами по искусству они выстроили его для себя в 1930-х годах, в то время довольно далеко за городом. В первом этаже – мастерские художников, во втором, а также в мансарде – жилье, населенное теперь, когда основателей давно нет в живых, несколькими поколениями их потомков, в большинстве тоже художниками.

Разумеется, дом наполнен произведениями искусства – и давними, уже, можно сказать, классическими, и только что созданными. В 2002 г. в подмосковном Подольске была показана своеобразная и богатая выставка этих работ – творчества обитателей красного дома. Выставка вроде бы пестрая – живопись, графика, скульптура, разные виды прикладного и декоративного искусства; работы от начала ХХ века до буквально вчерашних. И все-таки есть у нее ощутимое внутреннее единство: они все овеяны творческой атмосферой этого дома, преемственностью не приемов и форм, а глубокой художественной культуры.

Патриарх дома – Владимир Фаворский представлен на выставке прежде всего гравюрами. В витринах лежат раскрытые книжки с его иллюстрациями, на стенах – небольшие листочки, серебрящиеся ювелирно четким штрихом. Здесь и его ранние работы, совершившие на рубеже 20-х гг. революцию в этом виде искусства, и поздние циклы иллюстраций. При всем их обилии они занимают места немного, в глаза из-за малых размеров и одноцветности не бросаются, а ждут своего, внимательного и вдумчивого зрителя, каких, к сожалению, осталось теперь немного. Впрочем, есть здесь и нарядные, при всей их графической строгости, большие листы лино-гравюры – среднеазиатский цикл,
исполненный в военные годы в Самарканде, знаменитые в 60-х годах «Пролетающие птицы» (1959), открывшие собой полосу триумфов этой техники в работах главным образом молодых художников (в том числе и его учеников). При жизни Фаворского считали по преимуществу гравером и книжником, позже заметнее стали его рисунки, монументальные и театральные работы. Впрочем, некоторые из них есть и на выставке: женский профиль, выполненный в технике сграффито – проскребанием по цветной штукатурке; среди театральных эскизов – красивый занавес с бирюзовыми волнами бурного моря («Двенадцатая ночь» В.Шекспира, 1933); избранные карандашные рисунки.

Темпераментный, порывистый Иван Ефимов – кажется, антипод неторопливого, вдумчиво-сосредоточенного Фаворского. Между тем они отлично понимали друг друга. «Мне досталось от судьбы великое счастье жить рядом с Фаворским. Всегда можно было услышать исчерпывающий всепонимающий совет», – написал Ефимов. А для Фаворского Ефимов – «особенный художник... Не скульптор, а изобретатель новых форм». Хотя формы-то у прирожденного анималиста Ефимова природные, выисканные в натуре. Но они всегда остро и точно обобщены, изобретательно подчинены свойствам избранного для работы материала. Вот «Дельфин» (1935), выбитый из упругой меди, плавно и ритмично изогнувшийся. Вместо пьедестала под ним стеклянный шар, наполненный водой, – удивительная опора, не останавливающая движения животного и без прямой изобразительности метафорически обозначающая водную стихию.

Вокруг, можно сказать, целый зверинец из любимых персонажей скульптора. В каждом звере видел Ефимов не только форму, но и живой характер, который умел остроумно выразить пластически. «Кошка с шаром» (1925, фаянс), устремленная и плавно-текучая; крутобокая «Зебра» (1927), присевшая на передние ноги, тоже из белого с голубыми полосами лоснящегося фаянса. Цвет вовсе не натуральный, зато органичный для материала и потому убедительный. Ажурный «Олень» (1933) из бронзы – плоский прорезной контур животного, подчеркивающий красоту его силуэта, и другие.

Но не только животные. Вот «Тамбовская девка» из ярко расписанного фаянса, монументальная в ее широкой, плавно колышащейся юбке.

На стене рядом – тоже тамбовские бабы в их экзотически ярких, контрастных по цвету нарядах. Лаконичные аккорды черного, красного и белого – это широкая и плотная, смело обобщенная живопись Нины Яковлевны Симонович-Ефимовой, жены И.С.Ефимова и двоюродной сестры Валентина Серова. Ее вклад в русскую живопись первой половины ХХ века до сих пор не оценен по достоинству. На выставке ее живописные работы, главным образом портреты близких художнице людей и пейзажи, представлены широко и очень хорошими образцами.

Кроме живописи и скульптуры, супруги Ефимовы увлеченно занимались кукольным и теневым театром, ставили вдвоем даже шекспировского «Макбета», не говоря уже об инсценировках басен Крылова и народных сказок.
Сохраненные в красном доме куклы и фанерные силуэты театра теней также показаны на выставке.

Есть на выставке и острые, порой несколько ироничные портретные силуэты, вырезанные из черной бумаги Ниной Яковлевной, есть и великолепные, артистичные, точные по ритму и силуэту и всегда очень нарядные рисунки Ивана Семеновича. Наконец, их совместные, очень ранние (1907–1910) опыты создания игрушек из бумаги. Словом, наряду с «большим», «серьезным», нередко монументальным искусством здесь всегда любили и «малые», прикладные и игровые, «домашние» его формы. И это стало традицией дома, подхватываемой следующими поколениями.

Один из основателей дома – Лев Алексеевич Кардашов, скульптор, племянник Фаворского и ученик Ефимова. На выставке его творчество представлено большим и сложным по композиции деревянным рельефом «На реке» (1960). Здесь обнаженные фигуры купальщиц и лодка с гребцом и девушкой – намек на прибрежную растительность и на струящуюся воду. Кардашов любил и чувствовал дерево, не насиловал его, сохраняя и меру обобщения, и характер пластики, отвечающие характеру материала.

Его жена, Людмила Дмитриевна, племянница М.В.Фаворской, тоже скульптор, ученица Матвеева, представлена на выставке скромно: керамикой изысканно простых, почти народных форм и расцветок и нарядными колье.

Очень тонким, лирическим по духу живописцем предстает на выставке жена Фаворского – Мария Владимировна, урожденная фон Дервиз. По словам автора единственной небольшой статьи о ней, тоже художницы и обитательницы красного дома Ирины Коровай, «она сознательно приняла предоставленную ей судьбой роль жены великого человека, разделила его славу – и спряталась за ней», хотя ее творчество при всей его камерности самостоятельно. Особенно хороши ее акварели, соединяющие безыскусную, казалось бы, верность облюбованному натурному мотиву с цельностью его восприятия и артистической точностью в использовании живописного языка. Едва ли не самая поэтичная вещь на выставке – написанный в 1932 г. акварельный портрет четырехлетней дочери Маши, необычайно серьезно выполняющей нелегкое для ребенка позирование.

К старшему поколению обитателей дома можно отнести Елену Людвиговну Коровай. Она появилась здесь вместе с маленькой дочерью Ириной после войны, приглашенная из Самарканда Фаворским. Ее тонкая и светлая, очень изящная по цвету живопись до сих пор незаслуженно мало известна. Лежащая обнаженная девочка, едва ли не лучшая из показанных на выставке ее работ, датирована 1944 г., периодом, можно сказать, неживописным, и такую свободу от давления художественных стереотипов времени хочется отметить особо.

Оба сына Фаворских погибли на войне. Уже детские рисунки старшего из них – Никиты – говорят о ярком таланте. К шестнадцати годам, еще до художественного института, который окончил в 1938 г., он развернулся в очень интересного художника, рисовал легко и живо, изобретательно и лирично. Таков выразительный, хотя и взятый прямо со спины – в затылок – портрет отца за работой (тушь, акв., 1929). С ранних лет он гравировал на дереве гротескные, свободно построенные бытовые сценки. Позднее гравюрное мастерство его, конечно, оттачивается, но становится несколько суше, сказывается дух времени. Младший брат Иван, родившийся в 1924 г., тоже обещал многое, но раскрыться не успел. На выставке он представлен лишь самыми первыми своими гравюрками, обаятельными, но еще вполне детскими.

Художники, которые выросли в доме или пришли в него в послевоенные годы, формировались в творческой атмосфере, созданной старшими. Не случайно все они оказались активными, яркими участниками того обновления нашего искусства, которое началось в годы «оттепели» – с конца 1950-х гг.

Дочь Фаворского Мария Владимировна – керамистка. Прикладные искусства, и в частности как раз керамика, тогда заняли особенно заметное место в нашей художественной культуре. На выставке есть два ее ранних блюда с широкой, свободной росписью. На одном – две подруги-художницы: светловолосая Нина Жилинская (она жила тогда в красном доме) и в контраст ей черная Лавиния Бажбеук. В другое блюдо, «Строительница», смело вписана женская голова. Работы последних лет («Девушки у моря», «Бегущая у моря», обе – фаянс, кобальт, 2001) мягче, женственнее. В их монохромной росписи, в пластично и плавно обобщенных очертаниях изящных женских фигур можно ощутить своеобразно претворенное влияние отца. Другой портрет Нины Жилинской – небольшая головка, высеченная из желтоватого известняка Дмитрием Михайловичем Шаховским, мужем М.В.Фаворской-младшей, уводит в те же далекие 50-е годы.

Камерный, интимный портрет, очень живой и похожий, но притом точно и строго обобщенный, знаменовал начало освобождения скульптуры от казенных штампов. Творческий диапазон Шаховского очень широк – от строгих, ясных портретов до символического обугленного креста («О русская земля», 1989), и очень своеобразных по их отношению к пространству небольших рельефов в условной «косой» перспективе, набранных из еле тронутых резцом щепочек («Прощание», 1975).

Илларион Владимирович Голицын поселился в красном доме как муж ныне покойной внучки И.С.Ефимова – Натальи. Он преданный ученик В.А.Фаворского, запечатлевший в своих записях многие разговоры с учителем. На выставке Голицын представлен широкой, темпераментной живописью. Большое полотно «Мальчики» (1995–1996) несет характерную для этого художника тему связи поколений одного рода: нынешнее представлено живыми детьми, ушедшие – портретами XVIII–XIX вв., висящими на стенах интенсивно окрашенной «красной» комнаты в жилище Голицына. Для тех и других он удивительно умеет создать единую живописную атмосферу, объединить живым общением, почти убирая разделяющую их границу.

Валентина Куцевич, жена Иллариона Голицына, сравнительно недавний человек в этом доме. Киевлянка, художница иной живописной школы, она не кажется, однако, на выставке чужеродной. Ее нарядные, широко и свободно написанные холсты – городской пейзаж, портреты – привлекают уверенной живописной культурой.

Ирина Георгиевна Коровай, дочь Елены Людвиговны, можно сказать, летописец «клана» Фаворских, автор интересных статей о М.В.Фаворской-старшей и о семейной группе, запечатленной на одной из гравюр Фаворского. Она тоже художница и показала на выставке серию характерных и четких женских портретов (1970–1990-е), нарисованных цветными карандашами – в технике совсем не эффектной, суховатой и потому редкой в руках профессионального художника, но позволяющей совместить внимательное, строгое рисование со сдержанным, подчиненным культуре рисунка цветом.

Третье поколение художников, выросшее в творческой атмосфере красного дома, многообразно и демонстрирует весьма различные тенденции современного искусства. Иван Голицын, сын Иллариона, пишет акрилом, цвет у него холодноват, порой химически резок, мозаичен. Натурные детали совмещены с вполне абстрактными переплетениями цветных полос или, может быть, лент в прихотливом беспокойном ритме. Довольно большая работа посвящена красному дому – он предстает как бы прозрачным: вскрытым и вынесенным на плоскость со всем пестроватым наполнением многочисленных комнат и мастерских.

Работы его сестры Екатерины – маленькие гобелены, непринужденно свободные по композиции, привлекают глубоким и сложным бархатистым цветом. Это тоже, в сущности, живопись, хотя и не красками, а сплетениями цветных нитей.

Иван Шаховской – внук Фаворского показал работы в разных техниках. Очень изящны ширмы-витражи из матовых, свободных по композиции, асимметрично и почти монохромно расписанных стекол. Он же выставил большие гравюрные доски с иллюстрациями к «Исландским сагам», живые и точные карандашные рисунки (серия «Каргополь»), оттиски цветных гравюр. Его жена Елена Шаховская выставила тонкую по цвету живопись, мягкую и обобщенную, где отношения цветовых плоскостей и масс важнее сюжета.

Интересны миниатюрные работы Д.Д.Шаховской – иконки, вышивки; остроумные вырезки из бумаги Н.Д.Шаховской, художницы не профессиональной (она поэтесса, переводчица), но тоже причастной к атмосфере этого удивительного дома.

Наконец вслед за третьим выступает уже и четвертое поколение художников. Его творческое лицо только формируется, отчетливые характеристики давать ему, пожалуй, рано. Но важно, что творческий дух не иссякает в красном доме, среди потомков В.А.Фаворского и И.С.Ефимова.