Владимир Невельский

Шереметевский дворец –музей музыки

В 1712 году любимец Петра I первый русский фельдмаршал Борис Петрович Шереметев после битвы под Полтавой получил только что утвержденный царем графский титул и был пожалован участком земли в Петербурге на левом берегу речки Безымянный Ерик, как тогда называлась Фонтанка. При жизни фельдмаршала на участке был построен небольшой дом-мазанка. Лишь спустя несколько десятилетий вместо этого неказистого строения вырос каменный дворец в стиле барокко, ставший родовым гнездом четырех поколений графов Шереметевых.

Возведенный по проекту Саввы Чевакинского при участии крепостного архитектора Федора Аргунова Шереметевский дворец на протяжении почти двух столетий постоянно перестраивался. Каждый очередной владелец отделывал дворцовые покои, сообразуясь с новой модой и своими вкусами. К этим работам привлекались лучшие петербургские зодчие – Джакомо Кваренги, Иван Старов, Андрей Воронихин. Последняя серьезная переделка большей части парадных интерьеров связана с именем Иеронима Корсини, автора великолепной чугунной решетки с золоченым гербом Шереметевых, установленной перед дворцовым фасадом. (Стоит заметить, что еще при строительстве дворец получил свое второе название, прочно вошедшее в историю Петербурга, – Фонтанный дом.)

Что же касается музыки, то она всегда звучала во дворце. С середины XIX в. в нем проходили бесплатные концерты хоровой капеллы. В его музыкальном салоне выступали Михаил Глинка, первая исполнительница алябьевского романса «Соловей» Полина Бартенева. Фонтанный дом принимал у себя цвет европейской музыкальной культуры – Ференца Листа, Гектора Берлиоза, Полину Вирдо, Клару и Роберта Шумана.

Новая страница в истории Шереметевского дворца открылась в конце минувшего века, когда в его стенах была размещена уникальная коллекция музыкальных инструментов – единственная в России и одна из крупнейших в мире. Ее основателем был начальник Придворного оркестра барон Константин Карлович Штакельберг, которому Александр III передал в 1884 году скрипку работы Антонио Страдивари и восемь флейт, принадлежавших Александру I. С благодарностью приняв столь щедрый дар, Штакельберг решил, что он может положить начало формированию коллекции музея музыки, и с присущими ему энергией, упорством и целеустремленностью стал на деле осуществлять свою заветную идею. В 1908 г. барон убедил Министерство императорского двора приобрести на аукционе замечательную коллекцию бельгийского собирателя Ц.Снука, насчитывавшую 363 инструмента, затем музей пополнился инструментами народов России, собранными Н.Приваловым, а еще через несколько лет – народными восточными из собрания Рабиндраната Тагора.

Сегодня количество экспонатов собрания превышает три тысячи, около трети которых представлено в экспозиции. Среди ее раритетов мне прежде всего хочется упомянуть комплект рогового оркестра из 91 металлического рога. Их размеры – от восьми сантиметров до пяти с половиной метров. Особенность такого оркестра, ведущего свою историю с XVIII в., состоит в том, что каждый рог исполняет единственную ноту. Основным занятием для оркестранта было считать паузы, чтобы в нужный момент извлечь из своего рога короткий или протяжный звук. Не сбиться со счета – вот в чем заключалась вся трудность исполнения, которое требовало предельного внимания: стоило хотя бы раз пропустить свое вступление – игра оркестра сразу же разваливалась. Идеальная слаженность его звучания могла быть достигнута только жесточайшей ежедневной муштрой музыкантов с раннего утра и до позднего вечера. Поэтому в роговой оркестр обычно набирали крепостных, подневольных людей, десятки лет игравших одну ноту. Неудивительно, что зачастую их называли не по именам, а по тем самым нотам, которые они воспроизводили. Известен такой случай: когда однажды от двух крепостных музыкантов, препровожденных за какую-то провинность в полицейский участок, потребовали назвать себя, они ответили, что их зовут Ре и Фа-диез графа Нарышкина.

На первый взгляд кажется, что роговой оркестр способен воспроизводить лишь простенькие мелодии. Между тем при всей своей примитивности он мог исполнять сложнейшие музыкальные произведения, такие, например, как симфонии Моцарта и Гайдна.

Рога, хранящиеся в музее музыки, молчали более ста лет, поскольку свободные музыканты наотрез отказывались выступать в роли живых клавиш. Но совсем недавно в Петербурге появился ансамбль, возродивший это исконно российское музицирование. По заказу энтузиастов была изготовлена 41 копия рогов из музейной коллекции. И теперь ансамбль дает концерты в Петропавловской крепости и в петергофских парках. Причем его участники не перестают поражаться тому, как необычайно красив звук рогов и как их звучание отличается от звучания современных духовых инструментов.

Копии античных инструментов в экспозиции – подарок Штакельбергу его друга Магийона, собирателя и музыканта, директора брюссельского музея. Они были изготовлены по заказу Магийона в точном соответствии с настенными изображениями, обнаруженными при раскопках античных городов. Так в петербургском музее оказались, в частности, лира, кифара и букцина – длинная тонкая труба, изогнутая, как обруч. Когда римские легионы отправлялись в поход, многие воины несли на плечах эти трубы. Они использовались в сражениях для психической атаки, поскольку их сумрачные, зловещие звуки наводили страх на неприятеля.

Интересен средневековый карнавальный тромбон, раструб которого выполнен в виде головы дракона. Такие же инструменты (правда, без карнавальных излишеств в оформлении) звучали в средние века в монастырских ансамблях… Рядом со старинным тромбоном видны за витринным стеклом две трубы-аиды, изготовленные по образцу древних восточных фанфар. Когда-то именно такие трубы заказывал Джузеппе Верди для премьеры оперы «Аида». Под этим названием они остались не только в истории музыки. Их звучание можно слышать и сегодня в первом акте оперы. В ее партитуре так и написано: «партия трубы-аиды».

На соседнем стенде вывешены личные инструменты Александра III – две валторны с царским гербом, туба и квартет корнетов. До коронации будущий император любил играть в ансамбле духовых инструментов. Кстати, именно он пригласил в Зимний дворец барона Штакельберга и приказал ему собрать со всей России сто музыкантов-духовиков, чтобы организовать духовой оркестр (позднее этот оркестр превратился в симфонический, ставший предтечей известного всему миру оркестра Евгения Мравинского).

У входа в экспозиционный зал посетителей встречают русские колокола. Они не церковные, а оркестровые. Примерно сто лет назад их отлили в Гатчине на литейном заводе купца Лаврова. Отлить оркестровый колокол – очень сложная задача. Каждый из них – это определенная нота, вернее две, потому что колокол не поддается точной настройке: своими обертонами он задевает соседние ноты.

Индонезийские гонги, настроенные на разные тона, тоже оркестровые инструменты. Но используются не только в своей музыкальной ипостаси. Звуком гонга в Индонезии умеют лечить: например, избавлять человека от головной боли, улучшать кровообращение.

Особого упоминания заслуживают флейты. Их в музейном собрании насчитывается свыше четырехсот – классических и народных. Они сделаны из различных материалов: слоновой кости, металла, дерева, фаянса. Одна из флейт дает возможность играть без остановки гораздо дольше обычного: внутрь нее помещена губка, поглощающая влагу. Другая в отличие от обычных флейт способна подражать песне кукушки. Третья флейта – трость. Можешь ходить, опираясь на нее, а когда захочется, можешь присесть и поиграть на ней в свое удовольствие.

Самая старая из находящихся в экспозиции флейта – оркестровая басовая – изготовлена в XVI в. венецианским умельцем. Самая причудливая выполнена из стекла, украшена серебряными клапанами и драгоценными камнями. У нее есть хрустальная пара, которая хранится в запасниках музея. Эти два инструмента были заказаны в Париже мастеру Лорану для Александра I, прекрасного флейтиста, ученика Чимарозы. Автор самой уникальной флейты коллекции – знаменитый французский мастер Оттетерр. Таких его шедевров насчитывается в мире всего лишь несколько штук...

Идешь по залу, сплошь заставленному витринами, и просто глаза разбегаются от обилия редкостных экспонатов. Старейший среди них – спинет из коллекции Снука, изготовленный в Неаполе в 1532 году. Этот инструмент интересен тем, что у него есть клавиатура, но звучит он, как гитара, потому что в выступ каждой клавиши вставляли птичье перо, которое при нажатии клавиши цепляло за струну. Для игры на спинете были перепробованы перья разных птиц. В конце концов остановились на вороньем – самом гибком и прочном.

Только в музейных коллекциях можно встретить в наши дни владимирские рожки. В начале XIX в. пастухи Владимирской губернии вырезали их ножиком из бересты за считанные минуты. В следующие десятилетия рожки стали изготовлять уже деревянными, беря за образец форму духовых инструментов того времени, и лишь сверху обертывали берестой. Профессиональные музыканты исполняли на них очень сложные вещи, вплоть до произведений Баха. Позднее искусство изготовления владимирских рожков было утрачено. Даже Василию Васильевичу Андрееву, организатору и руководителю оркестра русских народных инструментов, несмотря на все его старания, так и не удалось разгадать этот секрет.

А знаете, откуда произошло слово «сварганить»? От игры на варгане. На старославянском языке «варига» означает «рот». Варган прижимают к зубам, полость рта служит отличным резонатором и – льется мелодия...

Редчайшим музейным экземпляром является фагот, изготовленный в Нюрнберге в конце XVII в. Иоганном Деннером, изобретателем кларнета.

В центре стенда гитар – барочная гитара парижского мастера Вобоама. За высочайшее мастерство его называли «Страдивари гитарного дела». Музейный экспонат датирован 1681 годом. Еще две такие гитары находятся в Париже. Больше они нигде не сохранились.

Английская гитара – цистра – снабжена маленькой клавиатурой. При необходимости ее можно было снимать. Цистры со сьемной клавиатурой предназначались главным образом для светских дам, которым длинные ногти помешали бы перебирать гитарные струны.

Инструмент в виде головы быка – это средневековая стилизация арфы, на которой, по библейскому преданию, музицировал легендарный царь Давид, напевая свои псалмы. В средние века Давидова арфа звучала в монастырях тоже во время пения псалмов, поэтому с тех пор ее стали называть «псалтериум». Но и при новом названии она сохранила свою древнюю форму – бычью голову.

Очень необычен водный орган. Он впервые появился пять тысяч лет назад. Играли на нем так: налив в чашу воду, вставляли в отверстия по окружности чаши 17 трубочек разной длины. Когда в них вдували воздух, слышались булькающие звуки – вот и вся игра…Тем не менее водные органы в прежние века были чрезвычайно популярны в Европе.

Большее мастерство от исполнителя требовалось при игре на стеклянной гармонике. Изобрел гармонику американский президент Бенджамин Франклин. Выглядит она весьма любопытно: стеклянные чаши разных размеров и различной толщины густо нанизаны на длинный вал, проходящий вдоль полукруглого деревянного желоба. Внутрь желоба наливали воду и вращали вал рукояткой или ножной педалью. При игре руки постоянно смачивали, прежде чем приложить к поверхности вращающихся чаш. От трения мокрой кожи по мокрому стеклу рождались волшебные звуки небесных сфер.

На протяжении почти ста лет стеклянная гармоника входила в состав симфонического оркестра. Специально для нее писали свои произведения Моцарт и Бетховен. Потом она была забыта. И только в наши дни интерес к ней снова пробудился. Теперь в разных странах проводятся даже фестивали, посвященные игре на этом экзотичном инструменте.

Всем известная гармонь – ближняя родственница органа. Нам кажется, что она существовала всегда. На самом же деле это один из самых молодых инструментов. Он появился в 1822 году в Берлине, после чего начал свое победное шествие по всему миру. Буквально сразу возникли разновидности берлинской гармони – венская двухрядка, русская тальянка, позднее – баян и аккордеон. Среди экспонатов музея есть очень забавные маленькие гармошки – «черепашки». Скорее всего они так названы вовсе не из-за своих крохотных размеров, а потому что их место рождения – город Череповец…

Немало раритетов экспонируется и в залах дворца на втором этаже, где можно увидеть, например, квартет струнных инструментов, авторство которых приписывается Ивану Батову, крепостному мастеру графов Шереметевых, старинный спинет работы немецкого мастера (богато инкрустированный перламутром, он к тому же был дополнен музыкальной шкатулкой и письменным бюро), трехмануальный клавесин рубежа XIX–XX вв. – стилизацию под инструмент, который очень любила знаменитая польская клавесинистка Ванда Ландовская. Но основное место отведено инструментам, которые хранят память о великих русских композиторах. Есть среди них личный рояль М.Глинки, с которым он не расставался с юношеских лет, и его скрипка. Есть рояль А.Рубинштейна, несомненно, помнящий его виртуозную игру на даче под Петергофом. Есть любимое фортепиано Д.Шостаковича. Именно на нем композитор сочинял в дни блокады «Ленинградскую симфонию». Рядом – рояль, за которым занимались П.Чайковский и А.Серов в годы учебы в Училище правоведения… И этот перечень мемориальных роялей далеко не исчерпывает все, чем располагает музей.

Заканчивается прогулка по музейной экспозиции в зале «Царица бала». Вы оказываетесь в настоящем царстве скрипок. Целую витрину здесь занимают миниатюрные пошетты (от фр. poche – карман). Ими пользовались в XVI–XVIII вв. учителя танцев. Пошетты настроены на октаву выше обычной скрипки. Звук у них слабый и не слишком приятный. Но им красота звучания ни к чему. Они были нужны лишь для того, чтобы задавать ритм танцорам. Зато внешне пошетты всевозможных видов, щедро украшенные перламутром либо черепаховыми пластинами, либо изысканной резьбой, выглядят впечатляюще.

Поистине неисчерпаема фантазия скрипичных мастеров. Доказательством тому служат экспериментальные виолы, занимающие одну из витрин. В ней можно увидеть скрипку-веер, скрипку-трость, скрипку металлическую, скрипку из корневища диковинной формы и даже… немую, которая чрезвычайно удобна для ежедневных занятий музыканта во время гастрольных поездок. Торжественный скрипичный парад завершают инструменты прославленных мастеров – скрипки Николо Амати и Франческо Страдивари (скрипка работы его отца, Антонио Страдивари, по требованию Москвы в советские годы была изъята из коллекции и передана в Госхран. С тех пор она побывала в руках многих выдающихся исполнителей. Сейчас ею пользуется Юрий Башмет. Да, не удивляйтесь: хотя он и альтист, но за рубежом нередко выступает как скрипач)…

Уникальная коллекция Шереметевского дворца интересна еще и тем, что в отличие от других собраний мира ее экспонаты – звучащие. Один раз в неделю они оживают, обретая голос на «Музыкальных пятницах барона Штакельберга» – в цикле концертов, расписанных на весь сезон. Озвучивает старинные инструменты камерный ансамбль «Новая Голландия», специально созданный при музее несколько лет назад.