Смысл игры

Мэрилин Монро. 1967

В Москве, в Государственной Третьяковской галерее, прошла выставка «Энди Уорхол: художник современной жизни», организованная Фондом Alcoa в партнерстве с музеем Энди Уорхола (Питтсбург, США). Однако российский зритель не потерял возможности познакомиться с творчеством звезды поп-арта: выставка переехала в Государственный Русский музей в Санкт-Петербурге, а весной она откроется в Самарском областном художественном музее.

Год назад в рубрике «Начиная с ХХ века» мы публиковали статью Павла Суркова «Банальность, возведенная в ранг искусства», посвященную Энди Уорхолу (см. «Искусство», № 2/05), и приводили там же его биографию. Так что позвольте считать нашего читателя подготовленным и опустить вводную часть, знакомящую с основными вехами творческого пути художника. Окунемся сразу в выставочную атмосферу.

Открывает экспозицию раздел, который в разных пресс-релизах называется по-разному: «Сцена-тусовка» или более академически — «Творческий путь». Почти сорок лет творческой деятельности Уорхола представлены многочисленными архивными фотографиями и прочими документальными экспонатами.

Скажем прямо: раздел познавательный и даже, наверное, представительный, но надо быть либо фанатом поп-арта, либо специализирующимся на этом направлении искусствоведом, чтобы, как говорится, въехать в контекст. На выставке, допустим, передвижников или импрессионистов такая экспозиция сказала бы нам гораздо больше, поскольку мы хорошо представляем себе взаимоотношения художников, личные и творческие, способны проследить взаимовлияние, представить себе их достижения на фоне творческих исканий того времени. Даже совсем далекая история раннего Возрождения где-нибудь во Флоренции или Риме нам известна лучше, чем художественная жизнь Нью-Йорка второй половины ХХ века.

Время относит нас все дальше, вчерашний эпатаж потихоньку бронзовеет и становится классикой, и нам остается только выразить признательность организаторам, давшим себе труд погрузить нас в исторический контекст. Пусть с первого раза запомнится не все, но какие-то вехи в голове задержатся. Ранний успех живописи коммерческого художника — раз. Знаменитая мастерская «Серебряная фабрика», выпускавшая его произведения в тиражных количествах, — два. Светская жизнь, ночные клубы, любимый журнал «Интервью» — три. И возврат к живописи, с которой все начиналось, — четыре. Все пункты легко соотнести с четырьмя десятилетиями работы.

Джеки - Без охраны (лицо справа). 1964

На этом хронологическая часть заканчивается и начинается раздел «Портреты».

Для начала нам демонстрируют несколько графических работ. В них нет ничего выдающегося, но зато есть упреждающий выпад против скептиков, отказывающих Уорхолу в праве называться художником. Так и слышится немой диалог ретрограда («Да он и рисовать-то не умеет, ваш хваленый Уорхол!») с устроителем выставки («Как же это не умеет? А вот посмотрите!»).

В графике обращает на себя внимание откровенно ироническое отношение к женским образам. Интересно было бы знать, как реагирует на них сегодняшняя Америка, политкорректная до тошноты? Со времен раннего Уорхола даже Джеймс Бонд перестал курить и соблазнять красоток, а Терминатор из охотника превратился в защитника. Переписать же Уорхола что-то пока никто не решился…

И вот, наконец, после вступлений и предисловий следует основное блюдо — то, ради чего мы сюда пришли. Раздваиваясь, смотрит нам в глаза и целится в упор знаменитый Элвис Пресли, рассыпается многочисленными дублями Натали, дробится разноцветными повторениями Мэрилин Монро.

Суп "Кэмпбелл" II. 1969

Да, знаменитая серия про Мэрилин, знакомая нам прежде по одиночным плохоньким репродукциям, едва ли не главный хит этой выставки, хотя прославленная банка супа «Кэмпбелл» нахально претендует на первое место. Но о ней речь еще впереди, а сейчас посмотрим в лицо культовой актрисе, увековеченной культовым же художником.

Один и тот же рисунок повторен несколько раз, но раскрашен по-разному. Так повторяет сама себя светская дива, накрашенная для очередной вечеринки, или актриса, загримированная для очередного выхода на сцену. Где человек за этим гримом? Ускользает, как улыбка Джоконды...

Если внимательно рассматривать изображения не поодиночке, а в совокупности, то в их последовательности вдруг проступает какая-то логика, обнаруживается даже развитие эмоций: за ярким сценическим образом в красных тонах следует более человечный портрет, за ним черно-белая драма и наконец взрыв красок и разрушение облика.

Может, перед нами маска? Тогда что прячет за ней Уорхол? Природу искусства? Судьбу-бремя актрисы? Трагедию поп-идола? Однозначного ответа нет, зато есть многогранный образ — признак настоящего искусства.

Автопортрет. 1978

Серия про Жаклин Кеннеди выглядит набором увеличенных фрагментов газетных фотографий невысокого качества. Черты лица не разобрать, детали не читаются, нарочито снижен контраст (черное на темно-синем). Так выглядит издалека кумир толпы, да и любой публичный человек, — узнаваем, но лица толком не разглядеть. Жаклин в отличие от Мэрилин предстает перед нами в разных ракурсах, но и это не помогает вникнуть в образ.

Вот, кажется, и приоткрывается смысл любимого приема Уорхола — многократного тиражирования своих портретов. Повторение ничего не добавляет зрителю в понимании модели, но заставляет осознать невозможность проникновения дальше какой-то границы. Сколько ни вглядывайся, сколько ни переходи от одного дубля к другому, сколько ни сравнивай выражения лиц, а все остаешься на дистанции. Суть ускользает.

Зато появляется тайна — еще один признак настоящего искусства. Неожиданно, правда?

Честно говоря, после портретов раздел «Натюрморты» выглядит слабее. Вещи ведь не столь многозначны и глубоки, как люди, и понять их суть легче. А потому и фирменный уорхоловский прием повторения почти не срабатывает: если предмет «прочитался» с первого раза, а вывешенные рядом его дубли, как мы уже выяснили, ничего к пониманию не добавляют, то смысл игры ослабевает, если не теряется.

Подтвердить, что ты не проник в суть модели, стоит, поскольку это рождает тайну, а вот удостовериться, что ты «прочитал» натюрморт, уже скучно. И не случайно знаменитые суповые банки не повторяют друг друга в точности, а разнятся некоторыми надписями.

Да, в многочисленных банальных предметах есть какое-то чуть ли не ренессансное любование окружающим миром. Но выбор преимущественно рукотворных объектов неживой природы не дает забыть о контексте общества потребления.

А что вы хотите? – художник современной жизни. Название выставки не обмануло.

Двойной портрет Элвиса. 1963