Этот шедевр мировой живописи написан в
пору расцвета творчества художника по заказу
Лоренцо ди Пьерфранческо де Медичи, двоюродного
брата Лоренцо Великолепного, для виллы Кастелло.
Картина навеяна поэзией знаменитого
Аньоло Полициано, современника и друга
Боттичелли, — “Станцами для турнира Джулиано де
Медичи”, мифологический сюжет которых
повествует о “царстве Венеры”.
Мечтательно-задумчивая богиня с чертами
знаменитой флорентийской красавицы Симонетты
Веспуччи изображена художником в центре дивного
сада, среди цветов и апельсиновых деревьев. Слева
от нее в образе прекрасного юноши — Меркурий и
группа из трех танцующих граций. Их прозрачные
одежды не скрывают тонких изгибающихся тел.
Справа от Венеры — Весна, в прозрачном, усыпанном
цветами платье, и убегающая от бога ветров Зефира
нимфа Флора. Сверху парит с завязанными глазами
купидон, нацеливающий свою коварную стрелу на
кого-то из граций.
Это общепринятая версия сюжета.
Дополняет ее точка зрения, что цветущий сад —
аллегория блестящего двора Лоренцо Медичи. Но
есть и другое мнение.
С мифологическим толкованием картины
Боттичелли не согласен профессор Римского
университета Энрико Гвидони. Он полагает, что
Боттичелли представляет аллегорический план
объединения Италии: Венера символизирует
Флоренцию, три грации — города Неаполь, Геную и
Пизу, а купидон — Рим, поскольку латинское слово
Amor (любовь) — это анаграмма Вечного города (Roma).
Во времена Лоренцо Медичи Флоренцию с
этими четырьмя городами связывали тайные
соглашения. Например, брак дочери Лоренцо
Маддалены с племянником (на самом деле — сыном)
папы Иннокентия VIII, Франческетто, был основой
союза с Римом. Однако амбициозный план
политического мира в Италии рухнул со смертью
Лоренцо Великолепного в 1492 г.
Но вернемся к картине. В “Весне” есть
одна бросающаяся в глаза особенность. В этом
фантастическом, почти райском саду фигуры
размещены независимо друг от друга. И они не
общаются друг с другом. С бесшумной легкостью,
едва касаясь земли, погруженные в себя, они
мелькают здесь в каком-то причудливо-волшебном
сне. На всех лицах — следы неизъяснимой грусти,
даже усталости. Весна подобна сомнамбуле, она
движется, не видя окружающих. Позы остальных
героев неустойчивы, их движения и жесты лишены
воли. При этом поразительный ритм линий,
изысканная грация форм, нежность цвета создают
мечтательную меланхоличную атмосферу,
подвластную только гению Боттичелли.
Композицию “Весны” художник строит
на едва заметном диссонансе. С одной стороны, она
строго симметрична. С другой — движение
персонажей развивается мимо зрителя, справа
налево. Изображая этот земной рай, он выключает
из картины категории пространства и времени: за
стволами деревьев виднеется небо, но нет дали,
перспективных линий, уводящих в глубину. Даже луг
похож на ковер, повешенный на стену. Оттого
кажется, что все движения фигур имеют
вневременной характер, они скорее изображают
движение, чем двигаются. Здесь нет сценической
площадки, на которой они могли бы свободно
перемещаться, нет четких горизонталей.
При этом все происходящее погружено в
какую-то завораживающую атмосферу. Зефир
протягивает руки, но не касается Флоры; Весна
только дотрагивается до цветов, но не берет их…
Правая рука Венеры протянута вперед, как будто
она хочет коснуться чего-то, но застывает в
воздухе. Жесты сплетенных рук граций — жесты
танца, но они не отражают состояния души.
А сам сад, где предметы приобретают
характер обобщенных символов! Цветы Боттичелли
это не розы, гвоздики, пионы, а скорее просто
цветы, самые чудесные на земле. Да и ландшафт он
только обозначает, не стремясь воссоздать его
конкретные черты. Это “пейзаж вообще” —
прекрасная и неизменная природа.
Во всем: в едва уловимых нарушениях
композиции картины, в недосказанности,
странности состояния героев — и таится
очарование эмоционально утонченного,
субъективного искусства Боттичелли.
