Восхождение к идее

Доменико ди Микелино. Данте и Три Царства. 1465. Опера дель Дуомо, Флоренция

Небывалый расцвет Флоренции в Х V — начале Х VI века только на первый взгляд может показаться явлением загадочным. Почему именно Флоренция? Откуда такое количество талантов мирового уровня? Ответ на эти вопросы можно получить, если мы посмотрим, с чем подошла Флоренция к Х V веку и какое уникальное стечение обстоятельств позволило ей стать «вторыми Афинами».

Уже с Х III в. Флоренция удачно вписывается в общий подъем национальной культуры, социальной базой которого стал бурный рост свободных городов-коммун — первичных демократических институтов. Среди итальянских городов именно Флоренция смогла полностью избавиться от власти феодальной аристократии. Из сложной иерархии самоуправления старших, средних и младших цехов к концу Х III в. сложилась система управления городом с выборными должностями, коллективными органами по принятию жизненно важных решений и всеобщей ответственностью граждан за судьбы города.

Вместе со свободой крепло и финансовое могущество Флоренции, чьи купцы сумели вложить свои деньги в наиболее прибыльную торговлю — деньгами. Банковские дома Барди и Перуцци, а позднее Медичи снабжали кредитами всех монархов Европы и папский двор. Золотой флорин стал международной валютой. Успешно развивалась и промышленность в форме рассеянной мануфактуры, а также сельское хозяйство на так называемых флорентийских фермах, где работали свободные арендаторы. Население города росло быстро за счет крестьян, которые получали в его стенах свободу.

Главным богатством Флоренции стал именно человеческий капитал. Это и огромная масса ремесленников средних и младших цехов, открытых для социальной мобильности, и «новые люди» (Данте) из богатых купцов и предпринимателей, обладавшие ярко выраженной индивидуальностью, решительностью и смелостью, долей авантюрности и воинственности, неуемно деятельным сильным характером. «Они стремились сковать фортуну достижениями личной доблести, стремились изучить окружающую их действительность, чтобы путем анализа и взвешивания отдельных факторов овладеть ею с наибольшей полнотой» (В.Н. Лазарев).

Тотальный рационализм , определивший характер культуры и искусства Флоренции, вырос именно из страстной привязанности этих людей к мирским интересам. Они были уверены, что «рай следует искать только на этом свете» и что эта задача им по плечу. Всю свою кипучую энергию эти «новые люди» направляли на конкретные дела торговли, производства и житейской морали, а также на интеллектуальную деятельность и искусство, которые в то время были еще крепко связаны с реалиями повседневной жизни. От развития математики (Л. Фибоначчи) зависело счетное дело, столь важное в производственной и торговой сфере. От точности и трезвости оценок историографии (Дж. Виллана), переориентировавшейся с описания времен Адама на реальный политический процесс, зависела успешность политики. «Совершенство художественного произведения отбрасывало луч славы на весь гражданский коллектив» (В.Н. Лазарев).

Баптистерий Сан-Джованни. XIV в. Флоренция

Реальность отвоевывала один рубеж за другим. На этом пути особое значение приобрел вопрос об общенациональном итальянском языке. В нем нуждались, и ему принадлежало будущее. По образному выражению Данте, «это (итальянский язык. — Е.М.) будет новый свет, новое солнце, которое взойдет там, где старое погаснет, и будет светить тем, кто пребывает во мраке, ибо старое солнце не светит». Честь зажечь новое солнце завоевало тосканское наречие, которое постепенно стало общепринятым, а на небосклон литературного языка его возвел Данте, гражданин Флоренции, прославивший свой город «Божественной комедией». Он же заложил принципы новой литературы. Его рационалистический ум упорядочил и свел воедино мироздание средневековой мудрости. А страстность его чувств прорвалась сквозь метафизику символизма чистейшей лирикой заявившей о себе во весь голос индивидуальности. Необычайная широта горизонтов охвата действительности, невероятная амплитуда человеческих страстей, предельная пластическая осязательность и одухотворенная чувственность его образов, глубина исторических обобщений, непосредственность переживания античности — все это стало мощным импульсом для флорентийской культуры. В Х IV в. литературный гуманизм превратился в мощное течение, давшее миру лирику Петрарки и новеллы Боккаччо.

Вопрос об отношении к античности был отнюдь не праздным для Италии и изначально лежал не столько в области эстетики, сколько в области сущностных потребностей оформляющейся нации. Рост национального самосознания естественным образом увязывался с величием Древнего Рима. Флоренция отличалась от прочих городов наибольшей привязанностью к античному прошлому. Античность присутствовала в двух ипостасях: непосредственно — в виде памятников римской античности и раннехристианского искусства и опосредованно — как подоснова романского искусства. О том, что мифический образ античности все время витал над Флоренцией, свидетельствует хотя бы выбор фигуры Геркулеса с палицей в качестве символа гордости и силы, в качестве эмблемы города.

Из уст в уста упорно передавался миф об античном происхождении флорентийского баптистерия, якобы перестроенного из храма Марса. Этому утверждению отнюдь не противоречили архитектурные формы баптистерия, четкие и обозримые, удивительно ритмичные и пропорциональные, неизменно хранящие гармоничное равновесие вертикалей и горизонталей, предельно соразмерные масштабу человека. Сам тип здания уникален и восходит к римскому Пантеону, а облицовка фасадов цветным мрамором напрямую продолжает позднеантичную традицию.

Баптистерий Сан-Джованни, церкви Сан-Миньято, Сан-Сальваторе и другие образуют круг памятников так называемого «инкрустационного стиля», определившего лицо флорентийского Проторенессанса. Романское искусство с античной подосновой постоянно порождало вспышки «проторенессансных» явлений, но только во Флоренции они стали отправной точкой движения в сторону реализма, фактором инициации Ренессанса. Так, например, плоскостную проекцию Воспитательного дома Брунеллески мы можем напрямую увидеть в легких аркадах баптистерия.

Эстафету проторенессансных тенденций от архитектуры восприняли в области скульптуры Никколо Пизано и Арнольфо ди Камбио с их полноценным пластицизмом и ясностью скульптурной формы, классическим спокойствием и чувством конкретной прелести материала. Через столетие «эллинизм» Арнольфо ди Камбио, соединенный с готическим опытом одухотворения формы, возродится в творениях Донателло. Последним в цепи проторенессансных мастеров, но самым крупным по значимости стоит Джотто. По разносторонности своей деятельности он стал прообразом того типа личности, который в эпоху Ренессанса получил название homo universale . С именем Джотто связано формирование особенностей не только флорентийского стиля, но и национального стиля в живописи Италии вообще. Джотто избрал путь рационалистического обобщения пластических форм на основании реалистических синтетических принципов типизации и восхождения от единичного объекта к идее, путь монументальной героизации и высокого этоса. Его творчество предопределило дальнейшее движение итальянской живописи от эпичности обобщений Мазаччо к обожествленной геометрии Пьеро делла Франческо, а далее к интеллектуализму Леонардо, титанической пластике Микеланджело и идеальной формульности Рафаэля.

Свою лепту в подготовку Ренессанса Флоренции внесла готика. Рациональность готических конструкций, интерес к природе в виде готического натурализма, сама идея возможности воссоздания горнего мира на земле были созвучны настроениям в Тоскане. Зодчество Флоренции наиболее активно перерабатывает и ассимилирует язык готики «беря ее алфавит, чтобы высказать итальянские мысли» (Геймюллер).