Елена РАЧЕЕВА

Авиньонские девицы

1907. Мзей современного искусства, Нью-Йорк

Эта картина, написанная в течение нескольких дней, — одно из главных произведений XX века. Она стала метафорой авангардного искусства, отчасти началом, предтечей кубизма. Важно и то, что она взорвала обывательское, и не только, представление о живописи, о красоте, о женщине. Это был шок для публики, знавшей Пикассо, но и путь к свободе — и опять новаторский, ошеломляющий стиль. Казалось, художник представил здесь апокалиптических чудовищ со зловещими лицами-масками. Они, почти лишенные пола, тем не менее вырастают на полотне как пугающие создания дикой природы, фетиши агрессивной эротики, рожденной новой эпохой. Кстати, название картины навеяно барселонским борделем в квартале Калле д'Авиньон и появилось намного позже самого полотна. Оно было дано другом художника, поэтом Андре Сальмоном.

Гийом Аполлинер был потрясен «Авиньонскими девицами». Он первым понял, что находится у истоков необычного искусства. Аполлинер привел в мастерскую Пикассо Жоржа Брака, который тут же написал «Обнаженную» — отклик на работу Пикассо. Так же поступил и другой французский художник, Андре Дерен. А вот Анри Матисс был рассержен. Он увидел в картине Пикассо пародию на поиски новых выразительных средств живописи. Недоумение и восторг, гнев и удивление — такова была реакция на рождение кубизма.

В картине все необычно. Крайняя фигура слева имеет нечто общее с египетскими и ассирийскими рельефами. Две центральные женщины — парафраза росписей романских храмов испанской Каталонии, в них есть какой-то мистический лиризм. Правые фигуры с вывернутыми лицами напоминают участников какого-то жуткого ритуала, навеянного африканской скульптурой.

Впрочем, увлечение искусством черного континента возникло не случайно. Осенью 1907 г. в Париже была открыта большая выставка, посвященная быту и культуре народов Африки, вызвавшая большой интерес французов, и от ликов «девиц», несомненно, веет этим внеевропейским искусством. Ритуальные африканские маски обрели в картине испанца новое бытие. Полотно превращается в некое пространство с таинственными, почти бесполыми и пугающими существами. Застылые фигуры — идолообразны. Они завораживают, требуют молчаливого предстояния. Стоит обратить внимание и на руку в верхнем левом углу композиции, отодвигающую занавес. Она не принадлежит ни одной из «девиц». Эта таинственная рука — какого-то существа из-за кулис, распорядителя зрелища.

Пикассо создал загадочные и мрачные образы, подавляющие мысли, чувства и инстинкты. С тех пор критики стали говорить о «демонизме» в творчестве Пикассо.

В пластическом плане задачей художника стало изображение объемной формы на плоскости, расчленение ее на геометрические элементы, а также поиски экспрессивной деформации и гротеска. Он абсолютно свободно комбинирует и «играет» с объектами изображения, насыщая их жутковатой агрессией и мощной силой.

Художественный язык «Авиньонских девиц» сложен. Им присущи еще охристо-розовые тона (тела женщин) и синеватый фон, восходящий к «розовому» и «голубому» периодам творчества. Отдельные элементы рисунка, угловатого и предельно острого, напоминают работы Матисса. Группировка фигур, возможно, навеяна одной из известных композиций – «Купальщицы» Поля Сезанна, ставшего вдохновителем для многих художников-кубистов. Именно у него впервые наметилась геометризация форм предметов — эксперимент, замеченный художниками-авангардистами.

В картине есть, несомненно, аллегоричность и какая-то зашифрованность, переплетение новаторского и традиционного, что позволило художнику Анри Руссо сказать даже о «египетском стиле» Пикассо.

И все же тут царство «другой материи», из которой все возникает и где господствует стихийное, варварское начало, а история земного бытия уходит в далекие мифологические времена.

Так в чем же значение этой столь шокировавшей тогда публику картины?

Существует мнение, что авангард XX века начался именно с кубизма, когда было покончено с изображением реальности, когда стала создаваться новая реальность и язык нефигуративной живописи. Критики даже обозначали кубизм как художественную революцию, сравнимую с переменами сознания эпохи Возрождения. С другой стороны, он объявлялся одновременно и ниспровергателем послеренессансной традиции, завершившейся в живописи импрессионистов.

Сам Пикассо, как известно, в свойственной ему парадоксальной манере подчеркивал традиционность этого искусства: «Кубизм ничем не отличается от прочих школ живописи. Он всегда держался границ и пределов живописи; рисунок, композицию, цвет кубизм понимает в том же смысле и применяет таким же образом. Но не так…»