Голоса критской культуры

«Голубая птица». Ок. 1500 г. до н.э. Археологический музей. Гераклейон, Крит

Культура Крита не оставила нам развернутых письменных текстов, поэтому реконструкция мифологии возможна лишь по изобразительному материалу и по более поздним памятникам древнегреческой мифологии, которая вобрала в себя в том числе и минойский компонент.

Основополагающим символом критского мировоззрения является бесконечно бегущая спираль. Это и принцип организации подвижного, вечно изменчивого и циклически постоянного мира. И символ аналогичного земному морского лона богини, лелеющего в себе человеческую жизнь-лодку, дарующего обновление и вечную молодость (кикладская сковорода). Раскручивающаяся и свивающаяся нить клубка, который минойская богиня Ариадна вручила Тесею , — это сама нить жизни. Лабиринт — это тоже своеобразная спираль. Некогда мифический мастер Дедал построил для критской царевны танцплощадку со сложным узором-лабиринтом, которому должна была следовать цепочка танцоров. Все участники держались за веревку (нить жизни), ведущий символизировал вход в лабиринт, замыкающий — выход, а сама церемония — инициацию, посвящение во взрослую жизнь: смерть ребенка и возрождение в статусе взрослого.

Двойной топор-лабрис является символом мужского божества в виде быка (Зевс). По мнению А. Лосева, значение этого символа в древности можно было сравнить только с крестом в христианстве. Он возникает повсюду на стенах критских дворцов. Ему поклоняются, приносят жертвы (материалы глиптики). В сочетании с деревом он символизирует священный брак Неба и Земли.

Двойная секира

Его растительным аналогом является лилия и, возможно, бабочка. Одновременно лилия своими завитками подобна все той же спирали, соединяющей жизнь со смертью. Царь-жрец, по одной из версий реконструкции, идет по зарослям садовых лилий, а на его головном уборе теснятся стилизованные завитки гиацинтов. И лилия, и гиацинт связаны с загробным миром и культом плодородия. Лилии собирала Персефона в момент ее похищения Аидом. Юноша Гиацинт, убитый случайно Аполлоном, прорастает по весне цветком.

Царь-жрец — сезонный супруг жрицы Великой богини. Он юн и прекрасен. На наших глазах он «зацветает», но в конце года должен умереть, чтобы вновь вернуться. Что бы ни делал царь-жрец, сеял или жал, он своим жестом несет смерть, в которой содержится зерно жизни. Гиацинт, древний бог растительности, умирающей и воскресающей природы, связан с культом критского Зевса. Он обладает уникальным растительно-геометрически-буквенным символом. Цветок гиацинта, повернутый вверх, к жизни, похож на греческую букву «гамма» (?), начальную букву имени юноши, а опущенный головкой вниз, к миру дольнему, похож на альфу ( a ), первую букву в предсмертном крике «ай!». В завитке спирали — переход из одного состояния в другое.

Ритон в форме головы быка. 1600 г. до н.э. Археологический музей.

Другие весенние цветы — шафран и крокус («Собиратель шафрана») посвящены Богине-матери и ее смертному спутнику, богу растительности. Нежные чашечки шафрана — это символ женского производящего начала, вместилище божественной деятельности. Они олицетворяют начало (ср.: греческое ????? — «цветок» и др.-инд. adi — «начало»). Но в то же время жизнь их эфемерна и быстротечна (ср. с нем. Ende «конец»). Сцена сбора шафрана, возможно, происходит в так называемом «садике Афродиты» — священном участке с быстро распускающимися и столь же быстро увядающими цветами (распространенный обычай в Древней Греции), которые символизируют мимолетность жизни. Сам процесс собирания цветов, видимо, имел статус священнодействия, подобно жатве. Этот мотив часто встречается в позднейшей греческой мифологии (похищение Персефоны, Европы).

Богиня со змеями. ок. 1590 г. до н.э. Археологический музей.

Бабочка — столь же эфемерное существо, как и весенние цветы, еще более наглядно демонстрирует циклы метаморфоз в природе. На греческом и «бабочка», и «душа» обозначается одним словом «психе» (????), а в ряде случаев бабочка напрямую отождествлялась с душой умершего. Позднее на основе разрозненных мифов Апулей создаст поэтическую сказку о силе любви Психеи (аллегория человеческой души) и Эрота (воплощение самой любви).

Однажды нарушив запрет и потеряв любимого, Психея обрекает себя на множество испытаний. Она долго странствует, спускается в Аид за живой водой, теряет красоту и молодость. Но даже в безобразном обличии старухи Эрот узнает свою возлюбленную и возвращает ей прежний облик.

«Царь-жрец» или «Принц с лилиями». Ок. 1500 г. до н.э.

Более поздний литературный источник в какой-то мере раскрывает то, что символизирует полет бабочки вокруг царя-жреца или совместно с ласточками, несущими на своих крыльях Весну (росписи на о. Санторин). Концентрация пронзительно радостного проживания самого момента обновления неразрывно связана с непрерывностью метаморфоз в природе, связывающих воедино верхний и нижний миры. Ласточка в Древней Греции была посвящена Афродите, но одновременно существовало поверье, что если она залетает в дом, то это к смерти. Изображение летящих птиц на фресках тоже может быть связано с воплощением в зримых образах душ умерших. Эта очень древняя традиция, берущая свое начало в палеолите, затем устойчиво развивается в египетском и античном искусстве. Голубь например, символизирует нижний мир («Голубая птица» из Кносса), что подтверждается на лингвистическом уровне для многих языков, в том числе и для греческого.

Птицы, сидящие на траве , могут символизировать плодородие, а также свидетельствовать о правильности совершения ритуала на сакральном участке со священной травой («Куропатки в скалах»). Сова на голове «Богини со змеями» однозначно представляет небесную зону и мудрость (позднее сова станет атрибутом Афины). Змеи в руках богини, на ее головном уборе и переднике говорят о ее хтонической сущности и связи с водной стихией (обратите внимание на змейку в волосах «Парижанки»).

Кувшин. ок. 1800 г. до н.э. Археологический музей. Гераклейон, Крит

Обилие морских животных в декоре керамики тоже связано с присутствием богини. Раковина является символом женского начала, моллюск-наутилус — символ жизни, рыба означала плодородие и размножение, дельфин — спасение. Со спутником богини связан ряд растений, таких как виноградная лоза и плющ, чтимых за красный цвет их сока (вино и древесный сок плюща). Ему же посвящали ветвь оливы, которую приносили к «рогам посвящения».

Из геометрических символов, кроме спирали, большое значение имеет так называемый шахматный узор, который возникает и на вазах, и на юбке богини со змеями. Более поздние материалы, погребальные сцены на вазах геометрического стиля и росписи этрусских гробниц, в которых над умершим развертывали «шахматку», свидетельствуют о том, что она символизировала небо потустороннего мира. Учет символики может значительно скорректировать наше представление об изобразительных композициях и декоре керамики.

Культу Великой богини и ее коррелянта, юного бога растительности, соответствуют мифологические комплексы: Афродита — Адонис, Деметра — Кора/Персефона, Аполлон — Гиацинт, — связанные со сменой сезонов и весенним возрождением растительной жизни. В мифах о Минотавре закрепился образ Зевса критского в его наиболее древнем виде — в виде быка. Органичность и стихийность вегетативной жизни персонифицировалась в Дионисе/Загрее.

Маска Агамемнона. 1500 г до н.э. Музей, Микены

Имя Диониса встречается на критских табличках линейного письма «Б» еще в XIV в. до н.э. В своей наиболее древней ипостаси, в виде Загрея — сына Зевса Критского и Персефоны, он, подобно многим растительным богам (ср. с мифом об Осирисе) , был разорван на куски враждебными Зевсу титанами, а затем собран и возрожден к жизни бабкой Реей. Мотивы разрывания и превращения единого во множество соответствует появлению из плода множества семян, погребение — севу, возрождение — прорастанию весенней зелени. Дионис, объединяющий весь жизненный цикл жизни/смерти — это всё во всем, он един и множествен одновременно, его присутствие разлито в природе, что соответствует в целом пантеистическому мироощущению Крита. Дионис в постоянном движении метаморфоз, он сама динамика произрастающего мира, и это тоже находит воплощение в постоянной изменчивости и витальности критского искусства.

Голос критского мироощущения в словах и поэтических образах можно услышать и в ряде письменных памятников средиземноморской культуры, возникших параллельно критской изобразительности. Искусство амарнского периода, испытавшего сильное влияние Крита, оставило нам радостный гимн Атону, в котором автор (возможно, фараон-реформатор Эхнатон) славит все сущее, что произрастает под живительными лучами солнца: «Ты сияешь прекрасно на склоне неба, диск живой, начало жизни!.. Скот радуется на лугах своих, деревья и травы зеленеют, птицы вылетают из гнезд своих, и крылья их славят твою душу. Все животные прыгают на ногах своих, все крылатое летает на крыльях своих, все оживает, когда озаришь ты их сияньем своим. Суда плывут на север и на юг, все пути открыты, когда ты сияешь. Рыбы в реке резвятся перед ликом твоим, лучи твои проникают в глубь моря, ты созидаешь жемчужину в раковине, ты сотворяешь семя в мужчине, ты даешь жизнь во чреве матери…»

Деталь золотого украшения с изображением пчел. Археологический музей. Гераклейон, Крит

Тем же праздником космического бытия и радостной благодарностью исполнены псалмы царя Давида: «Благослови, душа моя, Господа! Ты дивно велик… ты одеваешься светом, как ризою, простираешь небеса, как шатер; устрояешь над водами горние чертоги Твои, делаешь облака Твоею колесницей, шествуешь на крыльях ветра… Ты послал источники в долины: между горами текут, поят всех полевых зверей; дикие ослы утоляют жажду свою. При них обитают птицы небесные, из среды ветвей издают голос. Ты наполняешь горы с высот Твоих, плодами дел Твоих насыщается земля…» (Псалом 103).