Н е т р а д и ц и о н н ы й   у р о к

Принципы театральной педагогики на уроке искусства

Аудитория, к которой я обращаюсь, — учителя музыки, изобразительного искусства и МХК, а отнюдь не руководители школьных театров. Тем не менее мы будем говорить о театральной педагогике, и, как мне кажется, это для всех педагогов образовательной области «Искусство» одинаково интересно и актуально. Потому что театральная педагогика — это, прежде всего, «как», а не «что».

Но сначала — небольшое отступление.

В кромешной тьме

Представьте себе, что вы проснулись после кошмарного сна в полной темноте и совершенно не понимаете, где находитесь. И только-только вы начинаете шевелить рукой, чтобы потрогать, что там, рядом с вами, как строгий сухой голос командует: «Не шевелитесь! Лежите смирно и слушайте. Я расскажу вам, где вы находитесь и что вас окружает». И действительно рассказывают. Но любое ваше движение строго пресекается. А кругом — непроглядный мрак. Какая картина мира возникает в вашем воображении? Согласитесь, что жутковатая.

Из кромешной тьмы на вас плывут искаженные и расплывающиеся очертания бестелесных предметов. Они возникают в хаотическом порядке, неосязаемые, невесомые, не имеющие вкуса и не издающие запаха. Они не заполняют собою пространство и в то же время могут появиться неожиданно в любой его точке. Фантастический, нереальный и фрагментарный мир.

Как вы догадываетесь, это именно тот мир, который должен возникнуть в воображении школьника при традиционной системе преподавания.

Человек неподвижно сидит за партой и слушает. Он должен сидеть смирно и верить, что мир именно таков, как ему о нем говорят. Он не может потрогать и понюхать цветок или попробовать на вкус плод, о котором ему рассказывают на уроке биологии. Он не может сам испытать ощущение скорости или силу трения, о которых идет речь на уроке физики. И на каждом уроке он слышит о каких-то новых явлениях, которые совершенно оторваны друг от друга, неосязаемы, а потому и малореальны. Страшный, чужой, фрагментарный мир.

Уроки образовательной области «Искусство» задуманы, кажется, так, чтобы собрать воедино разорванную картину мира, чтобы помочь юному человеку ощутить теплоту этого мира, чтобы помочь ему найти собственное место в этом цельном, многокрасочном и гармоничном мире. Однако возникает серьезное противоречие между задачами и средствами исполнения. Казалось бы, само собою разумеется: для того чтобы помочь человеку познать цельную картину мира, нужно позволить ему целостно включиться в процесс познания. Его тело, душа и интеллект должны участвовать в этом процессе на равных правах. Все шесть чувств должны быть подключены к этому процессу. Познаваемое должно запечатлеваться в мышечной памяти, в ощущениях вкуса, обоняния и осязания так же активно, как в абстрактных понятиях. Только тогда возникнет яркий и целостный образ.

Но на деле на уроках искусства, как и на всех прочих школьных уроках, чаще всего мы предлагаем детям усваивать информацию, а не воспринимать целостные образы. И эту информацию мы предлагаем усваивать прежде всего на слух. Можно, разумеется, возразить, что на уроке ИЗО ребенок не только слушает, но и сам творит, что на уроке музыки он поет, что на МХК смотрит картины и слушает музыку. Однако будем честны: 90% времени ребенок все-таки неподвижно сидит или стоит, даже если поет и рисует. Его тело ограничено в своих познавательных возможностях, а механическая память и интеллект бесконечно перегружены.

Путь познания

Давайте вдумаемся в простые факты. Что за образование получил цвет русского дворянства в лучшем российском учебном заведении — лицее? Согласитесь, что Пушкин не учил биографию Пушкина, Лермонтова, Гоголя и всех тех, кто следовал за ними до конца XX века. Не учили лицеисты также таблицу Менделеева, органическую химию, электромагнитную индукцию, не имели представления об исследовании функций и о прочих подобных премудростях. Они, конечно, больше, чем среднестатистические современные школьники, занимались языками и древними культурами. Но лицеисты не были среднестатистическими школьниками.

Сегодня программа гуманитарных лицеев также включает языки и древние культуры в значительном объеме. А если говорить о программе Царкосельского лицея в целом, то она по объему информации приблизительно равнялась программе наших 5–8-х классов. И притом, кроме занятий за партой, — прогулки, танцы, фехтование и другие разнообразные физические упражнения далеко не раз в неделю по одному часу. И еще коллективные игры и творческие дела: издание журналов, дни французского языка и пр. И что же? Все лицеисты успевали усвоить весь объем предложенной информации? Мы прекрасно знаем, что ничего подобного не было. У Пушкина, например, был «ноль» по математике. И никого это, кстати, особенно не волновало.

А от сегодняшнего среднестатистического школьника требуют освоения гораздо больших объемов информации, ограничивая его при этом в движении, игре и возможностях индивидуального выбора. Не смешно ли требовать от некоего Саши Иванова того, с чем не мог справиться Саша Пушкин и с чем с трудом справлялся его блестящий однокашник Саша Горчаков?

А между тем психологи, антропологи и историки объясняют, что наш мозг ничем не отличается от мозга наших предков, тех Homo sapiens, которые начали осваивать этот мир около 40 тысяч лет назад. Возможности интеллекта и памяти отнюдь не изменились, а вот нагрузка них непомерно увеличилась.

И тут возникает еще один парадокс. Наши далекие предки, не владевшие и сотой долей той информации, которой обладаем мы сегодня, открыли почти все фундаментальные законы мироздания. Мы и сегодня опираемся на те знания, которыми владели мудрецы первых цивилизаций. Жизнь отдельного человека подобна в этом плане жизни всего человечества. Фундаментальные законы мы познаем в первые годы нашей жизни, когда значительные объемы информации для нас совершенно недоступны. Ни у архаического человека, ни у младенца не возникает информационной и интеллектуальной перегрузки, и при этом они умудряются освоить сложнейшие законы бытия и воссоздать в своем сознании целостную и гармоничную картину мира. Почему? Каким образом?

Ответ очевиден. Малыш и наш далекий предок постигают мир целостно: они узнают его на ощупь, вдыхают и пробуют на язык. Тело и душа собирают и запечатлевают информацию, эта информация отливается в целостный образ, и только потом разум, интеллект осознают, анализируют этот образ, эту целостную реальность. Познавательные нагрузки равномерно распределяются между всеми механизмами познания, заложенными в человеке. Познание протекает тем естественным путем, который был определен человеку природой или Богом. Это целостное образное познание.

Именно такой путь познания предлагает театральная педагогика.

На основе игрового действия

Собственно само понятие «театральная педагогика» весьма условно. Педагоги театральных вузов подразумевают под этими словами систему воспитания актера. Руководители театральных студий — воспитание ребенка средствами театрального искусства. Мы же подразумеваем нечто иное, толкуем термин расширительно.

Театральная педагогика в общеобразовательной школе, разумеется, опирается на игру. Однако игра здесь — условие необходимое, но недостаточное. Когда мы говорим о театральной педагогике, то, во-первых, имеем в виду игру с образами.

Поясним на элементарном примере. Есть игра «в салочки» — сама по себе она никакого отношения к театральной педагогике не имеет, но мы можем превратить ее в игру театральную, например, в игру «волшебные палочки». Как? Очень просто. В руках у каждого салящего воображаемая волшебная палочка. Дотрагиваясь ею до осаленного, он волен превратить его в кого-то. Например, в острый угол, если мы играем на уроке математики, или в знак препинания, который должен найти свое место в предложении, состоящем из «осаленных слов», если мы играем на уроке русского языка. Если меня осалили, я буду двигаться, жить и действовать как то, во что меня превратили, я приму его форму, его характер, его логику действий. Я постараюсь представить себе и воплотить целостный образ моего персонажа.

Однако игра с образом — не обязательно роль. Можно послушать музыку и перевести музыкальный образ в изобразительный, или выразить его в танце. И это тоже будет игра с образом.

Наличие ролевой установки — второе условие существования театральной игры и театральной педагогики. Конечно, можно превратиться в инфузорию туфельку, в электрон или греческого раба и реализовать ролевую установку через актерское создание образа. Но можно реализовать ролевую установку на уроке иначе, например через мотивацию деятельности.

Возьмем, к примеру, ситуацию из художественного фильма “Фараон” и поставим перед каждым учеником ту задачу, которая стоит перед главным героем фильма. Каждый ученик — древнеегипетский архитектор. Он знает систему защиты гробниц, которая использовалась до построения пирамиды Хеопса (ребенку выдается справочный текст с рисунками). Он (ребенок — древнеегипетский архитектор) должен определить слабые стороны этой защиты и придумать более надежную конструкцию. Если он сможет выполнить задание — получит награду (в виде оценки или иначе — как придумает учитель), а если он не выполнит задание — попадет в долгое рабство (например, должен будет дома выполнить какое-то дополнительное задание). В этом случае ребенку не надо надевать хитон и цепи, не надо пользоваться для рисования палочками и папирусом. Его ролевая установка не будет развертываться актерскими средствами, но станет основной мотивацией его творческой деятельности.

И еще одно условие: театральная педагогика организует урок по законам искусства, а не по законам свободной детской игры. Ведь игра, по определению психологов, — непродуктивная и ненаправленная деятельность, не имеющая пространственно-временных границ. Иное дело — игра театральная. Это осознанный творческий процесс, направленный на создание конечного творческого продукта, имеющий четкие пространственно-временные границы. В результате каждого урока класс — творческий коллектив — достигает совершенно определенного результата, закрепленного в художественном образе.

В приведенном нами выше примере создается выставка проектов «древнеегипетских пирамид». С равным успехом урок может кончиться танцем преобразующихся галактик, сборником автобиографических повестей «из жизни букашек», выступлением шумового оркестра сталелитейного цеха и так далее и тому подобное.

Вышеперечисленные принципы и позволяют называть данную методику «театральной педагогикой»: это создание целостного образа на основе игрового действия, ролевой установки, в процессе коллективного творчества, организованного по законам искусства с привлечением возможностей всех видов искусства.

Девять принципов

Естественно, основные приемы «театральной педагогики» были открыты в недрах первобытной культуры. Ведь древние, как мы уже говорили, не знали иного способа познания мира, кроме целостного и образного. Что же это за приемы?

Первое. Активные действенные формы подачи и усвоения материала (та же игра), а у древних — обряд. Как это? Очень просто. Самый простой и известный пример — заклинание удачной охоты. Юношество делится в обряде на дичь и охотников. В обрядовой игре помимо ее сакрального значения есть вполне практическое. Изучаются повадки и психология зверя и тренируются охотничьи навыки.

Второе. Сюрпризность в подаче материала. Сюрпризность способствует формированию положительной установки на восприятие материала и активизирует возможности восприятия. Сюрпризность у древних заключалась прежде всего в том, что ситуация получения знаний окружалась глубокой тайной. И ситуация эта никогда не повторялась. Речь идет, например, об обряде инициации, когда юноши попадают в тайную пещеру или какой-то другой «дом предков». Они идут туда с завязанными глазами. При колеблющемся свете факелов они разглядывают тайные знаки, которые не увидят больше никогда, слышат необычные «голоса предков», сообщающие им тайные сведения, которые более не услышат никогда. И уходят они из «дома предков» снова с завязанными глазами.

Современный учитель не может ежедневно разворачивать такую игру в полном объеме. Хотя кое-когда можно и так поиграть. Но некую сюрпризность в подаче материала, хотя бы на уровне интригующей интонации, учитель вполне может реализовать.

Третье. Эмоциональная значимость материала для ученика и учителя. Пример из архаики — опять же обряд. Если все племя, начиная от вождя и шамана и кончая детьми, не являющимися еще полноправными членами общины, не исполнят в точности свою роль в обряде, боги не пошлют племени того, что ему необходимо для жизни. Эмоциональная значимость происходящего для учителя (шамана) и ученика (юноши) одинакова. В современной школе эмоциональная значимость материала для ученика и учителя зависит от умения учителя обратить учебный материал к реальной жизни — собственной и ребенка. Приводить примеры здесь было бы слишком громоздко. Но именно в данном случае большинство учителей знают много способов решения проблемы.

Четвертое. Сюжетное построение урока. Сюжет большинства архаических обрядов един, но фундаментален: рождение, смерть и возрождение для новой жизни. Сюжеты наших уроков могут быть бесконечно разнообразны, но желательно, чтобы они были так же крепки, имели ярко выраженную завязку, кульминацию и развязку. Хорошо организовывает сюжет урока поисковая деятельность: движение от неизвестности через кризис поискового пути к обретению знания.

Пятое. Ролевая игра. Этот пункт, казалось бы, не требует пояснений. В обряде каждый участник играет свою роль: животного, растения, природного духа, родового божества или другого человека — это каждому понятно. О ролевой игре в школе мы уже говорили. Однако тут есть и свои существенные тонкости. Исполнитель роли в обряде защищается от своего персонажа маской, гримом и костюмом. Именно защищается, потому что изображаемый дух на время обряда вселяется в маску, если угодно — в художественный образ, а не в тело играющего человека. И вот это — существенный для школы принцип: не смешивать образ и личность. Этот принцип давно и успешно использует коррекционная педагогика. Задачи решать не умеет не Вася, а Буратино, которого играет Вася. И учит его уму-разуму не Маша, а Мальвина. Так снимается страх неуспеха, интеллектуальный зажим. Но разве это принцип, интересный только в коррекционной педагогике? Это лишь верхушка проблемы взаимоотношения ребенка и роли, но говорить здесь о ней глубоко и серьезно не представляется возможным.

Шестое. Целостное включение личности. Принцип тоже хорошо понятный. Первобытный ученик, изучая, скажем, повадки животного, часами следит за ним из укрытия, ощупывает его, обнюхивает его следы, учится подражать его голосу и повадкам. Каждое задание учителя в современной школе может формулироваться по-разному, чтобы личность включалась в процесс обучения целостно. Очень хорошо работают на реализацию этих задач, в частности, методы социоигровой и интерактивной педагогики, которой посвящено достаточно большое количество педагогической литературы.

Седьмое. Раскрытие темы через целостный образ. Для архаической педагогики это принципиально. Каждое действие, осуществляемое человеком в жизни, эпизод единой цепи, которой связаны боги, духи и живые существа. Каждое обрядовое действо подразумевает налаживание этого целостного диалога, помощь всей системе мироздания в гармонизации ее отношений. Здесь уместно снова вспомнить сюжет: рождение, смерть, возрождение. Идет ли в обряде речь о размножении страусов, о пути человека или о годовом солнечном цикле — в основе всегда образ рождения, разрушения и возрождения мира. Это именно то, чего остро не хватает современному уроку. Проблемы мира через призму сегодняшней темы, отдельного факта или явления — вот чего мы должны добиваться.

Восьмое. Ориентация на коллективное творчество. В племени растет не отдельный ребенок, а когорта, братство, целая возрастная группа. Эту группу связывают сакральные, родственные и партнерские отношения. Они все вместе отвечают за жизнеспособность племени завтра. И при этом они не нивелируются. Между ними распределяются роли и обязанности в зависимости от их индивидуальных возможностей. Для детей в сегодняшнем классе это архиважно — чувствовать себя принадлежащими к группе, чувствовать себя при этом личностями, и личностями сейчас, сегодня участвующими в процессе созидания общественных ценностей.

Девятое. Ориентация на достижение конечного творческого результата. В результате любого обряда боги и люди достигают договоренности о каких-то событиях. Каждая возрастная группа совершает свои открытия и оставляет после себя новые культурные знаки, которые в дальнейшем входят в культурный багаж общины. Ничего не делается просто так. Все направлено на достижение конкретного и необходимого результата. На нашем современном уроке знания очень часто даются впрок и не реализуются в конкретной деятельности. Это, естественно, понижает мотивацию и эффективность. Как организовать деятельность так, чтобы она давала конкретный конечный творческий продукт, мы уже говорили выше.

Тайна художественного образа

Каждая эпоха внесла свой вклад в театральную педагогику. Здесь, увы, нет возможности говорить об этом. Но основы, конечно, заложены в архаике.

В нашем представлении архаический мир, архаическая культура и архаическое знание ассоциируются с шаманством. И театральную педагогику на основании этого легко и логично обвинить в шаманстве. Не стоит отрицать — без шаманства здесь не обходится. Однако что такое шаманство?

Героиня современной сказочной повести Терри Праччета «Творцы заклинаний» — деревенская ведьма, матушка Ветровоск, начиная преподавать секреты ведовства юной ученице, предлагает девочке объяснить, что волшебного в ее колдовской шляпе. Девочка разглядывает странное сооружение из проволоки и старой тряпки и приходит к следующему выводу: «Ты носишь эту шляпу потому, что ты волшебница. Но, с другой стороны, эта шляпа волшебная потому, что ты ее носишь». Ведьма признает девочку очень способной.

Почему? А собственно потому, что девочка сумела понять тайну целостного художественного образа. Это основа шаманства и основа педагогики искусства.