В 1854 г. в Париже было выпущено дешевое издание: «Сочинения Рабле с иллюстрациями Гюстава Доре».
«Я не могу описать волнение, которое вызвали эти рисунки, — вспоминал один из современников. — Доре и Рабле были темой разговоров всего Парижа».
Успех Доре объясняется многими причинами. Прежде всего близостью гротесково-комического мироощущения Рабле и самого художника. Кроме этого успех Доре был результатом достижений французского романтизма, заново «открывшего» своего национального гения. В трактовке образов Рабле художник следует за своими современниками — французскими романтиками. В 1853 г. вышла книга его друга Теофиля Готье «Гротески». Готье ищет народные корни гротеска, который, по его мнению, всеобъемлющ и неисчерпаем.
Доре была близка мысль В. Гюго, считавшего, что гротесковый характер творчества — обязательный признак гениальности. Он утверждал, что «гениальный писатель — в том числе Рабле и Шекспир — отличается от просто великих писателей резкими преувеличениями, чрезмерностью, темнотой и чудовищностью своих образов и своих произведений в целом».
Эти качества отличают иллюстрации Доре к «Гаргантюа и Пантагрюэлю». Гротеск проявляется в каждом образе: жирные, тощие, длинноносые, толстощекие, с тройными подбородками, тучные, с заплывшими глазками, звероподобные персонажи... смешение человеческого и звериного — один из древнейших признаков гротеска.
Гаргантюа и Пантагрюэль в иллюстрациях Доре воспринимаются как полноправные участники народной жизни, они естественно вписываются в толпы людей, интерьеры, природу. И все это в соответствии с народным восприятием героев как реальных людей. М. Бахтин отмечал, что до сих пор в различных местах Франции можно видеть скалы, камни, металлические монументы, связанные с именем Гаргантюа, символизирующие различные части его тела и отдельные предметы обихода.
Гениальные иллюстрации Доре к роману Рабле явились началом нового типа иллюстрированной книги, где рисунки неразрывно сливаются с текстом и свободно чередуются большие и малые изображения, образуя счастливую гармонию между литературой и иллюстрацией.
Как отметил один из первых биографов Доре, «бурную выразительность французского Ренессанса он окрасил в нежные тона таинственного Средневековья. И само собой разумеется, насмешливый дух Доре пронизал всю эту таинственность легкой иронией. Романтичное приближается у него к романичному: архитектоника стрельчатых арок, фронтонов, углов и оконных выступов на заднем плане его городов, горы и ландшафты, водопады, возвышающиеся рыцарские замки — все эти возвышенные вещи получают легкий оттенок чего-то театрального... В этом окружении вырастают маленькие человеческие фигуры, костюмы, героические марионетки, брейгелевская толпа. Но все эти иллюстрации Доре остаются сдержанными, они не нарушают настроения читателя, углубившегося в книгу».
