Аранжировка в сером: портрет художника. Автопортрет. 1871
«Симфония в белом № 2» (1864) — одна из самых знаменитых картин Уистлера. В ней используются японские предметы для оживления викторианского интерьера, камин и зеркало — те же самые, что показаны на современной фотографии в доме на Линдол-роу в Лондоне, где он жил. Задумчивое лицо модели Иоанны Хиффернап отражается в зеркале. Быстрыми, динамичными мазками художник передает светоносность ее платья из муслина.
Джеймс Эббот Мак-Нейл Уистлер (1834–1903) занимает парадоксальную позицию в истории британского искусства. И личностью он был такой же парадоксальной. Блистательный денди, шоумен, литератор, он был и серьезным ремесленником, постоянно стремившимся к совершенству. Многому научившийся от французских и английских художников-современников, он предстает изолированной фигурой, у которой не было последователей. Во всем, что он делал, проявлялась его гордая натура, даже в маленьком наброске маслом и рисунке тушью. Он был легендой своего времени. Вовлеченный в юридические процессы и войны в прессе, художник за агрессивным фасадом скрывал свою хрупкую, ранимую натуру.
Частые перемещения — характерная особенность жизни Уистлера. В тридцать лет он уже побывал в Америке, России, Франции, Италии. С 1860 г. почти постоянно проживал в Лондоне. Эта беспокойная жизнь, невозможность «пустить корни» в одном месте — в ероятно, ключ к пониманию его искусства. Рожденный в Америке, он не имел впоследствии контактов с этой страной, общаясь лишь с художниками Мэри Кассат и Джоном Сарджентом. Ставший англичанином из-за свего долгого пребывания в стране, он не желал отождествлять себя с этими, по его словам, «островитянами». Францию он считал духовным местом своего пребывания, избранной страной, хотя и никогда не жил там.
Гармония в сером и зеленом: мисс Сисели Александер. 1872-1874
Раннего успеха Уистлер добился не живописью, а гравированием. Интерес к гравированию у него обнаружился в 1950-е гг. в Париже. Одобрение прессы вынудило его продолжить создавать гравюры, в которых ощущается влияние голландских художников XVII в. Он добился в гравюре такой же свободы в использовании средств, как и в рисунках тушью.
В 1850–1860-е гг. Уистлер и другие художники его поколения попали под чары Гюстава Курбе, но Уистлер пошел своим путем. В 1870-е гг. он создал свой тип портрета в полный рост, подчеркивая в моделях благородную элегантность и гордое чувство индивидуальности. Один из самых поразительных в этом ряду — портрет Теодора Дюре, французского аристократа, журналиста и друга художника Эдуарда Мане. Портрет Томаса Карлайла (1872), представленного в очень необычной позе, написан с удивительной смелостью и мастерством. Позже Уистлер писал о своей модели: «Мне понравилась его благородная грусть, возможно, он даже был чувствительным и непонятым — кто знает?»
В шедевре «Гармония в сером и зеленом» (1872) — портрете матери — ясно проявился его перфекционизм: тонко продумана и сбалансирована по отношению к целому каждая деталь. Пара бабочек в верхнем левом углу картины придает устойчивость целому. Уистлер рекомендовал матери модель и стиль платья и материю, из которой его надо шить. В портрете, над которым он очень долго работал, ощущается элегантность испанской инфанты Веласкеса.
Аранжировка в сером и черном №2: портрет Томаса Карлайла. 1872-1873
В некоторых портретах обнаруживается ориентация на все восточное. Поза модели в японском костюме на картине «Принцесса из страны фарфора» (1864), китайский ковер, китайские вазы, ширма — все рождает ощущение типично восточного комфорта, в котором пребывает западная женщина.
Уистлер очень любил музыку. Она часто звучала в его доме, его сестры играли на фортепиано. Чтобы подчеркнуть глубокую связь между его целями в искусстве и музыкальным опытом, он называл свои картины «симфонии», «аранжировки», «гармонии», «ноктюрны», желая воссоздать в своем искусстве такой же чистый опыт, который рождает музыка.
Уистлер был одержим любовью к воде. Все дома, где он жил, выходили окнами на реку: на Неву в Санкт-Петербурге, Гудзон в Вестпойнте, Темзу в Лондоне. Иногда долгими ночами он наблюдал за прохожими, делая зарисовки мелом на коричневой бумаге, — заготовки для «ноктюрнов». В 1870 г. он нашел формулу для свох «ноктюрнов». «Ноктюрны» рождают ощущение нежности, мягкости, поэтичности, словно погружают в сказку. Он смешивал цвета, используя разные составы, пока не получалось нечто вроде «соуса». На холст, часто загрунтованный красным, чтобы усилить звучание синего, он наносил тонкие слои красок. Затем длинными мазками он прописывал холст, чтобы изобразить небо, здания и реку, постепенно меняя тональную градацию. Главную сцену он наносил пунктиром, выявляя маленькую фигуру, огни или отражение. Он часто писал на полу.
Уистлер полагал, что «ноктюрны», с их зыбкостью, недосказанностью, новаторской манерой, вызовут неприятие критики. И не ошибся. Знаменитый писатель, художественный критик Джон Рёскин сказал по поводу «Ноктюрна в черном и золотом»: «Я никогда не слышал, что можно попросить 200 гиней за горшок с красками, выплеснутый в лицо зрителю». Уистлер подал на него в суд и выиграл процесс.
Две персональные выставки в 1884–1886 гг. укрепили его репутацию. В 1886 г. он стал президентом Общества британских художников. В 1890 г. он много занимается гравированием, особенно литографией. «Литография открывает в художнике его истинную силу: гравера и колориста» — писал Уистлер. В 1894 г. серьезно заболела его жена. Он сделал тончайшую литографию «Сиеста», словно стараясь убедить себя, что она не больна, а просто отдыхает.
Ноктюрн: голубое и серебро - Челси. 1871
Преднамеренное ограничение тематики заставило Уистлера сосредоточиться на постепенном совершенствовании техники гравирования и использовании радикально упрощенного рисунка, предвосхищавшего достижения искусства ХХ в.
Произведения Уистлера из английских и американских музеев демонстрируются в Москве, в Государственной Третьяковской галерее, впервые. На выставке «Уистлер и Россия» представлены картины, этюды, гравюры. Кураторы Г. Андреева и профессор М. Мак-Доналд разработали оригинальную концепцию выставки, обыгрывая любопытный факт биографии художника: Уистлер жил в России с восьми до четырнадцати лет. По приглашению Николая I его отец, военный инженер, приехал сюда строить железную дорогу Санкт-Петербург — Москва.
Юный Уистлер брал уроки рисования у А. Корицкого, ученика Брюллова, даже был зачислен самым младшим учеником в петербургскую Академию художеств. Незабываемыми и яркими впечатлениями стали для него посещения Эрмитажа и Царского Села. Вот этот русский контекст, то, что именно в России Уистлер осознал — его судьба решена: он будет художником — и попытались воссоздать кураторы. Здесь представлены произведения Корицкого, Брюллова, Айвазовского, которые Уистлер мог видеть на выставке в Петербурге, работы «мирискусников», а также Серова, Коровина, Левитана. Работы Репина также появились здесь не случайно: Илья Ефимович входил в состав жюри Всемирной выставки в Париже 1900 г., где Уистлер получил международное признание.
Таким образом, на выставке можно сделать любопытные сопоставления.
Не забыли кураторы и об увлечениях Уистлера. В витринах выставлены китайские вазы, демонстрируются и работы русских художников (В. Верещагина, А. Рябушкина, В. Борисова-Мусатова) на восточную тему. Наиболее удачный ход — сопоставление графических работ ученицы Уистлера А. Остроумовой-Лебедевой с гравюрами мэтра. И все же русский раздел, где демонстрируется много хрестоматийных вещей, слишком перегружен.
Зато введение в экспозицию воспроизведения «Павлиньей комнаты» Уистлера (1877, заказ промышленника Лейланда) вполне уместно и дает представление об универсальности эксцентричного творца, реформатора искусства оформления книги, мастера интерьеров и выставочного дизайна.
