О жизни Федора Степановича Рокотова, крупнейшего портретиста XVIII в., нам известно
до обидного мало. Несмотря на то что рокотовские работы ценились неизменно высоко, современники
в мемуарной литературе обошли его молчанием. В XIX же веке о нем совсем забыли. Понадобилась почти сотня лет, чтобы мастера «Мира искусства» вновь открыли этого замечательного художника.
1735(6)–1808
Первые шаги на поприще искусства
Федор Степанович Рокотов родился в 1735(6) г. О его детских и юношеских годах мы можем лишь догадываться. Традиционно считается, что происходил он из крепостных людей князей Репниных, но, впрочем, еще в молодые годы получил вольную. Есть и другая версия, согласно которой Рокотов является внебрачным сыном князя Петра Ивановича Репнина, причем князь не только освободил его из крепостной неволи, но и произвел в дворянское звание (иначе как объяснить подпись Рокотова под «Правилами Московского английского клуба», куда принимали исключительно дворян?). Детство и юность будущий художник провел в подмосковном имении Репниных — селе Воронцове. Должно быть, именно там он впервые взял в руки карандаш и бумагу и вскоре начал проявлять такие способности, что князь решил перевезти его поближе к себе, в Москву. В Русском музее хранится выполненная Рокотовым иконная прорись — видимо, он какое-то время обучался у московских иконописцев, но и эти сведения принадлежат скорее к области догадок, чем реальных фактов.
Через некоторое время мы обнаруживаем след Рокотова уже в Петербурге. Не исключено, что в этом переезде не последнюю роль сыграл крупный русский меценат Иван Иванович Шувалов, задумавший создать Академию художеств и отбиравший для будущих занятий самых талантливых, по его мнению, молодых людей. Рокотов в 1760 г. «по словесному приказанию» Шувалова был зачислен в новообразованную академию и даже получил возможность работать в его доме, да и впоследствии на протяжении всей жизни художника и мецената связывали самые теплые дружеские отношения. Знакомство с Шуваловым вывело бывшего крепостного в свет, сблизило с высшим обществом. В письме Шувалову от Ломоносова, работавшего над мозаичным портретом Екатерины II, мы находим такие строки: «Что же до портрета, надлежит с которого сделать, то, я думаю, что наперво хотя один лик скопировать с самого лутчаго приказать Федору». Заметим, что речь в письме идет о художнике, который в ту пору фактически делал только первые шаги на поприще искусства!
Якоб Штелин, современник Рокотова, первый русский историк искусства XVIII в., в своих записках «Об изящных искусствах в России» рассказывает: «Федор Степанович учился в Академии художеств при Лоррене, Лагрене и Фонтебассо. Многому научился у Ротари и Токе и в последнее время целиком занялся портретной живописью». Как видим, учителей у Рокотова было предостаточно, и все — самые знаменитые художники своего времени. Удивительно, но никто из них не оказал серьезного влияния на формирование его живописного стиля, совершенно неповторимого, можно сказать, уникального.
Первое дошедшее до нас произведение Рокотова — портрет неизвестного офицера, датированный 1757 г. (некоторые исследователи считают его автопортретом). К тому же времени относится «Кабинет И.И. Шувалова» — картина, известная нам в позднейшей копии и интересная тем, что являет единственный пример нефигуративной рокотовской живописи. Впрочем, эти работы пока еще далеки от совершенства, и в них трудно предугадать близкий расцвет живописного мастерства.
Академия художеств,
Санкт-Петербург
«Он проник во внутренность души»
В академии Рокотов быстро сделал карьеру. Не прошло и двух лет после поступления, как он стал адъюнктом, в обязанности которого входило «смотрение за классами». В 1765 г. за картину «Венера и Амур» он получил звание академика живописи. Невероятный успех! В это же время он начинает пользоваться популярностью как портретист. Согласно упоминавшимся ранее запискам Штелина, начиная с 1762 г. Рокотов «был столь искусен, что один не мог справиться со всеми заказанными ему работами», и в его мастерской могло находиться до сорока портретов, к которым он писал только лица, поручая ученикам работать над фигурами и одеждой. (Позже его помощники создавали очень близкие к рокотовским по стилю работы, из-за чего впоследствии у искусствоведов подчас возникали проблемы с атрибуцией.)
Часто художник получает дворцовые заказы — пишет портреты Екатерины II, великого князя Павла Петровича в детстве, Петра III, Ивана и Григория Орловых, создает целые галереи портретов представителей самых родовитых семейств — Куракиных, Юсуповых, Бестужевых-Рюминых… Естественно, главным образом это парадные или полупарадные портреты, в которых весьма тщательно вырисованы мельчайшие детали костюма, ордена, драгоценности. Однако уже тогда за внешней эффектностью не теряется главное — характер модели, ее внутренний мир.
Итак, Рокотов, несмотря на «низкое» происхождение и еще относительно молодые годы, становится едва ли не самым значимым живописцем Петербурга. Но вдруг, в одночасье, он решает круто повернуть свою жизнь и отправляется в Москву. Трудно сказать, что подтолкнуло его к такому решению. Возможно, главную причину надо искать в академии — обязанности адъюнкта не слишком вдохновляли портретиста, отнимая массу времени и мешая полностью сосредоточиться на живописи. К тому же к той поре Екатерина уже отправила Шувалова в отставку, а с новым главой академии у Рокотова отношения не сложились. Как бы там ни было, в период между 1765 и 1767 г. он окончательно покидает Петербург, хотя и бывает там наездами, продолжая выполнять дворцовые заказы.
С перездом в Москву начинается новый, самый продуктивный период деятельности Рокотова. Здесь он наконец-то может не зависеть от государственной службы, забыть о былых рутинных обязанностях и заниматься тем, что ему действительно интересно — писать портреты, но не помпезные и торжественные, а камерные, даже интимные, пытаясь проникнуть во внутренний мир своих героев. В общей сложности Рокотов проработал в Москве почти 40 лет, которые исследователи подразделяют на три «подпериода»:
— вторая половина 1760-х — 1770-е гг.;
— 1780-е — начало 1790-х гг.;
— поздний период творчества.
Изменения в художественном стиле Рокотова стали заметны фактически сразу же после переезда в Москву. Он по-прежнему искусно изображает позы и жесты, фактуру тканей и украшений, но его все больше захватывает желание запечатлеть на полотне «движения души».
Еще Струйский, современник и горячий поклонник Рокотова (между прочим, единственный человек, оставивший нам хоть какие-то воспоминания о художнике), так описывал процесс работы над портретом поэта Сумарокова: он «почти играя ознаменовал только вид лица и остроту зрака… в тот час и пламенная душа ево, при всей ево нежности сердца на оживляемом полотне не утаилася… он проник во внутренность души сего великого мужа». То же можно сказать и о других работах, созданных в эти годы, — портрете Майкова, «Неизвестной в розовом платье», Воронцова…
Неизвестный художник. М.В. Ломоносов. XVIII в.
Неповторимый стиль
В это время складывается неповторимый, только Рокотову присущий живописный стиль. Модель, кажется, растворяется в густом темном фоне, который становится неотъемлемой частью образа. Лица обволакивает легчайшая золотистая дымка, так что они кажутся тающими в полутонах, оставляя ощущение недосказанности, загадочности. Трудно поверить, что этот флер таинственности возникает отнюдь не по мановению кисти художника-чародея, а является результатом серьезного и кропотливого труда, для описания которого придется обратиться к «техническим» подробностям.
Одной из характерных черт манеры Рокотова 1770-х гг. является зигзагообразный мазок, который кладется уверенно, но не следует форме досконально и не совпадает полностью с контурами фигуры. Таким образом достигается ощущение живой и подвижной фактуры. В числе основных средств выразительности рокотовских портретов надо выделить колорит — художник почти всегда стремится выдержать полотно в единой цветовой гамме, призванной символически выразить характер модели. В этом, правда, иногда чувствуется некоторое стремление к декоративизму. Часто при написании парных портретов Рокотов выполняет их в контрастных тонах: вспомним хотя бы «Неизвестную в розовом платье» и «Неизвестного в синем кафтане» или портреты четы Струйских, где жемчужный и золотистый тона в портрете Струйской перекликаются с темно-зеленым в изображении ее супруга. Некоторые работы почти монохромны, в других акцент делается на сопоставлении контрастов. Не менее важен для Рокотова и свет — ведь это он способствует созданию настроения, заливая пространство картины и формируя ее искристую сияющую поверхность.
Герои портретов 1770-х гг. — реальные люди, богатые, знатные, вполне «прозаические», но под кистью художника они превращаются как бы в «тени реальности». Их лица отличаются неоднозначностью, неопределенностью выражений, играющая на губах полуулыбка часто не сочетается с грустью в глазах. Мастер стремится запечатлеть неуловимость момента, переход настроений, превращение одного душевного состояния в другое, изменчивость чувств. Правда, иногда излишняя одухотворенность, несмотря на несомненное внешнее сходство, не совсем соответствует реальному характеру изображенного — например дипломата Обрескова или Струйского.
Портреты Рокотова полюбились московской знати, и недостатка в заказах он не испытывал. В 1780-х гг. художник смог купить собственный особняк на Старобасманной улице, который в несколько перестроенном виде сохранился и по сей день.
В его живописном стиле возникают новые тенденции. Портреты становятся менее отвлеченными, люди, изображенные на них, уже не так погружены в себя, даже наоборот — как бы стараются получше преподнести себя зрителю. Особенно это относится к женским портретам (мужских, как ни странно, почти нет). В некотором смысле творчество этих лет стало синтезом двух предыдущих периодов. Работы выглядят более репрезентативными, изменяется форма обрамления — если прежде преобладал прямоугольный формат, то теперь предпочтение отдается более декоративному овалу.
Как и в ранний период, Рокотов уделяет больше внимания осязаемости тканей (портреты Новосильцевой, Суровцевой), прорисовке деталей. Свободный мазок сменяется более упругим и протяженным и четко обрисовывает форму. Но по-прежнему главным средством выразительности остается свет — правда, источник его смещается. Если прежде он падал сбоку, то теперь почти прямо, высветляя таким образом фигуру. Переливы оттенков одного тона сочетаются с контрастными вспышками цветового акцента. Лица полностью освещены, на них почти не видно теней.
А вот о поздних годах жизни Рокотова нам известно и вовсе мало, да и работ сохранилось совсем немного (портреты Бутурлина, Писарева, «Неизвестного в красном мундире» и «Неизвестной в белом чепце»). В основном в них продолжаются традиции 1780-х — форма овала, уравновешенная композиция, но краски становятся более скупыми.
Один из исследователей творчества Рокотова предположил, что к старости зрение художника резко ухудшилось, и, чтобы работать, ему приходилось близко придвигаться к полотну (этим объясняется обилие четко выписанных деталей и изменения в свете и цвете). Заказов становилось все меньше, и под конец жизни Рокотов был вынужден заняться педагогической деятельностью. Умер он в 1808 г. всеми забытым.
