Модерн как стиль, вкупе с подпитывающим его символизмом, апеллировал к мифу и его основным мифологемам. На базе этого была восстановлена в правах идея цикличности времени и вновь введены в художественный обиход временные циклы во всех видах — суточные, годовые, астральные и др. Но при этом надо иметь в виду, что ремифологизация искусства проходила на фоне тотальной демифологизации жизни, идеологии и сознания. Специфика модерна состояла в том, что «миф, о котором в эту эпоху так много пишут и еще больше мечтают, не осознавался как универсальное познающее начало. Он литературно-реминисцентен и потому достаточно двусмыслен» (Е.Б. Мурина). Мифологическая цельность мира была утрачена навсегда, в результате чего как пространство, так и время потеряли свою безусловную объективность и стали восприниматься как относительные, субъективные величины.
Уже в то время Дж. Ревалд писал, что Пюви де Шаванн, признанный лидер символистов, «вместо того чтобы изображать вещи такими, какими он их видел… предпочитал передавать эмоции, порожденные его восприятием. Для этих эмоций он находил эквиваленты в спокойных жестах своих фигур, в широких ритмах композиций, в приглушенных красках, что создавало общее настроение безмятежности, в упрощенном рисунке, обобщавшем большинство форм и в то же время оставлявшем их достаточно натуралистическими, чтобы их сразу можно было понять». В этой оценке очень верно отмечен основной принцип модерна — изображать субъективное в натуралистических формах, использовать традиционный художественный аппарат, в том числе и систему временных конструкций, для создания образов, отражающих мир субъективных реалий.
Так, например, парный цикл «День» (1) и «Ночь» (2) швейцарского художника Ф. Ходлера является символом соответственно рационального, «дневного», и глубинно подсознательного, «ночного», естества человека.
(1)
(2)
В цикле эскизов панно на тему «Времена года» В.Э. Борисова-Мусатова перед нами разворачивается смена состояний поэтического внутреннего мира человека, объективированного и ритмизованного через традиционную сетку сезонного годового цикла. Уже в самом названии листов происходит перенос акцентов с обозначения сезона на его переживание в контексте искусства.
Сам Борисов-Мусатов следующим образом расшифровывал содержание своих эскизов: «Весенняя сказка» — это одновременно и утро, и радость, находящая выход в танце, и стремление к красоте; «Летняя мелодия» — наслаждение, день, музыка; «Осенний вечер» — печаль, тишина разлуки; «Сон божества» (3) — глубокая осень, холодная, бесстрастная ночь, тоска».
(3)
Еще одна особенность этого цикла весьма показательна — при смене сезонов не происходит возрастного изменения главных героев, что предполагается традицией: на фоне неизменного лета они так же неизменно юны, как будто время их не касается. Идеальная страна сезонов поэтических чувств Борисова-Мусатова выключена из реального течения времени. Это скорее сон, видения Элизиума, островов блаженных. На примере творчества Борисова-Мусатова можно вывести новую формулу существования тематики годичного цикла: «времена года вне времени».
В том же примерно ключе решена серия панно М.А. Врубеля «Утро», «Полдень», «Вечер», украшающая стены особняка С.Т. Морозова. Суточное течение времени он интерпретирует сквозь «душевную призму» эмоции человека по этому поводу и одновременно в свете некоей литературно-мифологической ретроспекции. Первая позиция отражена в аллегорических женских фигурах панно «Утро» и «Вечер». Вторая — в панно «Полдень», которое становится свободной фантазией и на тему европейского рыцарского эпоса, и на часослов братьев Лимбургов, с их простодушным соединением рыцарской куртуазности и сезонно-аграрных сельскохозяйственных работ крестьянства.
Тематика майоликового панно камина «Вольга с Микулой», созданного Врубелем для С.И. Мамонтова, отдаленно перекликается с творением Ф. Ходлера. Сказочная персонификация дня и ночи в фигурах Микулы Селяниновича и Вольги отсылает зрителя к проблематике оппозиционности «дневной», посюсторонней, земной сути богатыря-пахаря и «ночной», потусторонней, магической природы богатыря-воина.
(1) 
(2) 
(3)