Творческие судьбы импрессионистов во многом схожи, поэтому в статьях и книгах об этих художниках немало повторов. Они были совершенно разными людьми по художественной манере, образованию, происхождению, уровню дохода, политическим взглядам. Однако время и судьба собрали их в одну (хоть и неоднородную) группу
и заставили вместе пережить недолгий,
но яркий и плодотворный период, называемый ныне импрессионизмом. Словно солнечной вспышкой своих ярких красок они озарили европейское искусство
и осветили ему дальнейший путь, куда каждый
из них отправился уже в одиночку.
В общем контексте
Рассказ об импрессионистах обычно начинается с Эдуарда Мане. Помимо своей воли он стал вождем нового направления, от которого всю жизнь старался открещиваться, пытаясь обрести признание в официальном Салоне.
Далее следует описание самого Салона и роли, которую он играл в художественной жизни Франции и Европы. Не так давно принято было живописать эту роль исключительно черными красками, налегая на косность жюри и зажим молодых талантов. В последнее время художественные достоинства салонной живописи стали ценить больше, но слава гонителя всего нового за Салоном закрепилась навсегда. Редкая статья об импрессионистах обходится без перечня их работ, отвергнутых жюри, а ныне украшающих лучшие музеи мира.
Публикация произведена при поддержке салонов швейных машин "Белошвейка". В каталоге интернет-магазина "Белошвейки" Вы найдёте качественные швейные и вязальные машины, оверлоки, гладильное оборудование, а также аксессуары и инструменты. Доставка по РФ с отслеживанием каждого этапа, пункты самовывоза, наличная и безналичная оплата, низкие цены. Посмотреть каталог товаров, прайс-лист и оформить заказ Вы сможете по ссылке: hhttp://www.blsew.ru/catalog/shveynye_mashiny/.
Политические события того времени тоже описываются довольно подробно, благо они были весьма бурными: окончательное крушение французской монархии, франко-прусская война, Парижская коммуна и многочисленные финансовые кризисы.
Обязательно упоминаются первая выставка «Анонимного кооперативного товарищества...» и вместе с ней словечко «импрессионисты», то есть, говоря по-русски, «впечатленцы», презрительно брошенное в адрес ее участников критиком-острословом. Перечисление следующих выставок, вплоть до последней, сопровождается обычно сведениями о разногласиях среди художников и списками как отказавшихся участвовать в них, так и участвовавших впервые.
Что ж, без всей этой информации историю импрессионизма действительно трудно понять. Но подробно описывать их вновь нет никакого желания. Опять объяснять, что такое Салон? Рассказывать про Наполеона III? Наверное, не стоит.
Уверен, что подготовленный читатель уже давно знает весь контекст в подробностях, а неподготовленному достаточно взять в руки любую книжку по импрессионизму, чтобы найти всю необходимую информацию. Если же книжек под рукой нет, то можно обратиться к подшивке газеты «Искусство», которая посвящала свои номера как импрессионизму вообще (№ 4/2003), так и отдельно творчеству его предтечи Эдуарда Мане (№ 23/2005) и его ярчайшего представителя Клода Моне (№ 3/2005).
Мы же в этой статье будем касаться общих для всех импрессионистов фактов биографии лишь постольку, поскольку они касаются биографии одного художника.
Удовольствие легкости
Художественные способности Ренуар проявлял с самого детства. В мастерской по обжигу фарфора, где он с тринадцати лет расписывал тарелки и чашки, его прозвали «маленький Рубенс». Старый скульптор, поставлявший для фабрики модели, некоторое время учил Ренуара живописи, а потом предложил самостоятельно написать картину. Работа ученика очень понравилась мастеру, и он заявил родителям мальчика: «Вы должны разрешить ему заниматься живописью. Я предрекаю ему блестящее будущее!»
Еще один показательный случай произошел позже, когда Ренуар работал в мастерской по росписи штор. Хозяин заметил, что молодой художник пишет фигуры прямо набело, не размечая ткань на квадраты и не делая предварительных набросков. Он признался, что никогда не видел такой искусной руки, но решил, что юноша просто торопится заработать побольше денег, и даже попытался снизить расценки. Сегодня в этом эпизоде можно увидеть проявление тех качеств, которые принесут славу зрелому творчеству художника: спонтанности и легкости художественного самовыражения.
В возрасте 21 года Ренуар выдерживает экзамены в парижскую Школу при Академии художеств. Он стал прилежным учеником, старательно пытавшимся следовать указаниям преподавателей. Но они все равно считали его бунтарем, поскольку взгляды молодого человека на живопись отличались от их собственных. Полностью подчинить свою творческую натуру академическим требованиям он не мог, и, к неудовольствию учителей, будущий импрессионист заявлял о себе то слишком ярким мазком, то «вульгарно» реалистическим изображением.
Показателен диалог между Ренуаром и руководителем мастерской Глейром. Учитель презирал цвет, считал живопись неким священнодействием и настаивал на необходимости трактовать модели «идеально», в соответствии с античными и классическими образцами. Увидев очередную работу Ренуара, преподаватель спросил с осуждением: «Вы, конечно, занимаетесь живописью ради удовольствия?» «Конечно! — ответил ученик. — Если бы она не доставляла мне удовольствия, поверьте, я бы не стал ею заниматься».
До сих пор зрители, останавливающиеся перед полотнами Ренуара, чувствуют то удовольствие, с которым он отдавался любимому занятию до конца жизни.
Свет на открытом воздухе
В мастерской Глейра Ренуар познакомился с другими учениками — Клодом Моне, Фредериком Базилем и Альфредом Сислеем, чьи работы впоследствии составят славу импрессионизма и войдут в золотой фонд европейской живописи. Молодые люди быстро сошлись на почве общих интересов и подружились на долгие годы. Тогда же они познакомились в одной из парижских галерей с работами Эдуарда Мане, чей «Завтрак на траве» вызвал такой скандал на «Салоне Отверженных» весной 1863 года. Признание новой живописи придет еще не скоро, но в воздухе уже ощущается потребность в обновлении. И самые чуткие художественные натуры искали свой путь.
По примеру предшественников-барбизонцев друзья отправились на поиски натуры в парижский пригород Фонтенбло, где, по предложению Моне, опробовали новый метод работы. До сих пор живописцы делали на природе этюды и эскизы, а картину создавали уже после, в мастерской, опираясь на сделанные ранее наброски как на своеобразные визуальные якоря. Такой метод позволял долго и тщательно доводить до совершенства техническую сторону работы, но неизбежно отдалял художника от его же собственных непосредственных впечатлений. Натура воспроизводилась на холсте по памяти, хоть и подкрепленной набросками.
А. Фантен-Латур. Мастерская в Батиньоле.
1870. Орсе, Париж.
Моне предложил завершать картину не в мастерской, а на природе. Сторонником такого метода был его учитель Буден, который говорил: «Все, что написано прямо на месте, всегда обладает силой, мощью, живостью мазка, которых уже не добьешься в мастерской». Идея понравилась, и с этого момента пленэрная (от фр. plein air — открытый воздух) живопись навсегда стала фирменной чертой импрессионизма.
В следующем году Глейр закрыл свою мастерскую, и его ученики были предоставлены сами себе. Компания друзей продолжала выезжать на пленэр. Во время одной из лесных прогулок Ренуар познакомился с популярным в то время художником Диасом, картинами которого он искренне восхищался. Диас взглянул на пейзаж, начатый Ренуаром, и сказал: «Нарисовано недурно, но какого черта вы пишете таким черным цветом?»
Эта фраза навсегда изменила палитру Ренуара. Более того, он не просто стал писать светлыми красками, но и начал изображать цвета предметов и даже теней такими, какими он их видел, то есть с учетом отражений и рефлексов соседних тонов. Между тем незыблемое правило академической живописи требовало изображения локальных цветов, то есть тех, которыми предметы обладают при нейтрально-рассеянном освещении.
Обнаженная в солнечном свете. 1875–1876. Орсе, Париж
Так возникла еще одна отличительная черта живописи Ренуара и его единомышленников, много лет возмущавшая критику. Например, его «Обнаженная в солнечном свете», показанная публике в 1876 году, была написана тоже на пленэре, и художник пытался передать трепет солнечных лучей на женском торсе, виднеющемся среди зелени. В ответ критик, упивающийся собственным остроумием, просил «внушить господину Ренуару, что женское тело — это не нагромождение разлагающейся плоти с зелеными и фиолетовыми пятнами, которые свидетельствуют о том, что труп уже гниет полным ходом».
Лес и вода
Но это будет позже. Пока друзья искали признания в Салоне — единственном месте, где его можно было тогда получить. Группа единомышленников разрослась: Моне познакомился с Писсарро, а тот привел Сезанна, с которым занимался в одной художественной школе. Они называли себя «батиньольской школой» по названию парижского квартала, где снимали свои мастерские. Они часто встречались неподалеку, в кафе «Гербуа», чьим знаменитым завсегдатаем был Эдуард Мане. Он тоже мучительно пытался снискать лавры в Салоне, но непримиримое упрямство жюри делало его невольным вождем идейных противников Салона.
Лягушатник. 1868–1869. Национальный музей, Стокгольм
Моне с Ренуаром продолжали работать на пленэре. Через несколько сезонов они обнаружили живописное местечко Буживаль на Сене и больше в Фонтенбло не возвращались. Вот как об этом пишет знаменитый исследователь их творчества Анри Перрюшо.
«На берегах Сены, куда их занесло волей случая, они открыли места, которые лучше всего могли помочь им следовать по избранному пути. Лес не мог им дать того, что давала река: сочетание света и воды, переливы цвета, подвижные рефлексы, мерцание пляшущих теней, которые внезапно освещаются и меняют окраску.
Но открытия даются лишь тем, кто подготовлен к их восприятию. Среди батиньольцев, сторонников пленэра, Писсарро, например... был слишком земной, чтобы Сена могла его удержать. И позже, когда Писсарро зазвал Сезанна в долину Уазы, провансалец тоже ненадолго застрял у воды. Его влекли устойчивые структуры, он воспроизводил текучие поверхности так, как будто они принадлежали к миру минералов.
Тропинка в высокой траве. 1876–1877. Орсе, Париж
Человек тяготеет к тому, что ему сродни, и поэтому нет ничего удивительного, что различные группы «школы» Гербуа... никогда не сливались до конца. Общие интересы и склонности художников, составляющих каждую из этих групп, сказались и в выборе мест для работы. Сена от Буживаля до Аржантейя, Сена купален, пестрящая воскресным многолюдьем, стала владением Ренуара и Моне».
Именно здесь друзья окончательно выработали новую манеру живописи и создали множество шедевров.
Остановись прекрасное мгновение
Попробуем перечислить характерные особенности творческого стиля Ренуара, выработанные в этот период.
Академическая живопись изображала предметы и фигуры строго в локальном цвете и оттого в отрыве от реальных условий освещения. Картины воспроизводили натуру как бы условно, такой, какой она «должна» быть. Отсюда и тяга к идеализации, и презрение к вульгарному реализму. Переход на пленэр, отказ от локальных цветов и стремление уловить изменчивую игру света позволили Ренуару органически включать предметы и человеческие фигуры в изменчивую световоздушную среду. Отныне цвет на картине передавал не «вообще» цвет самого предмета, а его окраску в конкретных условиях освещения.
Палитра Ренуара сильно посветлела. Художник отказался от черной краски, считая, что в природе черного цвета нет: даже самая глубокая тень окрашена рефлексами соседних тонов. На фоне старой «живописи табачного сока» картины Ренуара кажутся сверкающими, светоносно красочными.
Пленэр заставлял работать быстро, поскольку естественное освещение постоянно меняется: солнце перемещается по небосклону, удлиняются или укорачиваются тени, набегают облака, ветер шевелит листву и рябит воду. Стремление пришпилить к холсту неуловимое мгновение привело к выработке новой техники письма: легкими динамичными мазками, прозрачными и вибрирующими, как сама световоздушная среда. Красочная поверхность наполнялась тонкими рефлексами и мягкими теплыми тенями.
Запечатленное мгновение у Ренуара как будто выхвачено из потока жизни и остановлено. Не случайно он любил изображать всяческие «текучести»: воду, струящиеся ткани, облака, солнечные блики. Замершие на холсте, они напоминали зрителю о непрестанном движении природы и жизни.
Первая выставка
Многое из перечисленного стало характерно не только для Ренуара, но и для его друзей, тогда еще не называвшихся импрессионистами. Впрочем, как уже было сказано, их творческие манеры различались и они шли каждый своим путем. Вот только признание в Салоне от них постоянно ускользало. В те годы, когда жюри снисходило до принятия нескольких картин, они оказывались вывешенными в самых неудобных местах и по-прежнему становились мишенью для насмешек публики и критики. Рухнула империя, отгремела война, пала Коммуна, вновь сменился политический строй, а стиль работы жюри не менялся. После очередного отказа терпение «батиньольцев» лопнуло, и они решили обратиться к публике напрямую, то есть выставить свои работы вне официального Салона. Решение далось непросто, тем более что многие, в частности Мане, не хотели демонстративно противопоставлять себя Салону. Оттого после долгих споров группа избрала себе нарочито нейтральное название «Анонимное кооперативное товарищество художников, скульпторов, граверов и т.д.». И за две недели до очередного Салона, 15 апреля 1874 года, открыла свою первую выставку. Нельзя сказать, что она прошла незамеченной. Три с половиной тысячи посетителей заплатили за вход, неучтенное количество пришло по приглашениям, многочисленные отзывы в прессе... Но понимания художники не нашли и здесь.
Толпа веселилась, раздражалась и издевалась. По словам Анри Перрюшо, «глаза, привыкшие к безликой академической продукции, к добросовестным, но пустым ремесленным поделкам, выполненным бездарными руками, видели в этих полотнах одну только размалеванную пестроту. Здесь не пахло кропотливым трудом. «Непримиримые» (так прозвали батиньольцев), по утверждению зубоскалов, просто выстреливали по полотну из пистолета, заряженного тюбиками с краской, после чего им оставалось только поставить подпись на своих шедеврах».
Критика тоже позволила себе порезвиться. Именно тогда было брошено словцо «импрессионисты», казавшееся скандально-уничижительным прозвищем. Полотно Моне «Впечатление. Восход солнца» дало повод не только для этой остроты. «Рисунок на обоях в зачаточном виде и то выглядит более законченным, чем эта, с позволения сказать, марина». Да и вообще, все эти художники «представляют в цвете то же, что некоторые бредни Вагнера в музыке. Эти художники «впечатления» производят то же впечатление, что кошка, которая вздумала бы прогуляться по клавишам фортепьяно, или обезьяна, завладевшая ящиком с красками».
Довершила картину бедствия полная финансовая несостоятельность выставки. Для покрытия расходов не хватило ни выручки от продажи билетов и каталогов, ни первоначальных взносов пайщиков «Товарищества...». Пришлось прибегнуть к распродаже картин, которая тоже оказалась неудачной. Впрочем, вырученных денег хватило хотя бы на уплату долгов. В общем, если не разгром, то уж точно поражение.
Годы перемен
Глядя с высоты прошедших с тех пор почти полутора столетий, мы понимаем, что на самом деле это было началом восхождения к всемирной славе. Художники объединились, продемонстрировали публике свои достижения, «засветились» в прессе и даже получили общее название. Сиюминутные результаты были печальными, но идея общей выставки не случайно продолжала казаться им перспективной. Таких выставок состоялось еще семь, последняя прошла в 1886 году, когда эволюция импрессионизма была уже завершена.
За это время в жизни Ренуара произошло много событий. На распродаже после первой выставки он познакомился с Виктором Шоке. Этот скромный таможенный служащий обладал отменным художественным вкусом и в меру возможностей коллекционировал живописные работы. Шоке сразу купил у Ренуара множество картин и сделал несколько заказов.
Алина с сыном Пьером.
1886. Музей изящных искусств, Санкт-Петербург, Флорида
Еще одним важным знакомством стала встреча с издателем Жоржем Шарпантье, тоже присутствовавшим на той самой распродаже. Впоследствии художник был принят в его доме, в одном из самых блистательных парижских салонов, который принадлежал мадам Шарпантье.
Супруги тоже заказали Ренуару несколько портретов, и у него появился шанс выйти из вечной нужды, став модным портретистом. И действительно, круг его знакомых расширился за счет завсегдатаев салона, поддержка хозяйки обеспечила художнику внимание гостей, и заказы стали поступать.
С тех пор женские и детские портреты заняли особое место в творчестве Ренуара. Они написаны всегда с любовью к модели, эмоциональны, артистичны и поэтически обаятельны. Заказчики оставались довольны и направляли к художнику своих друзей.
Впрочем, на достижение такого признания ушел не один год — все-таки живопись Ренуара оставалась непривычной. Перелом произошел в 1879 году, когда в Салоне был выставлен портрет самой мадам Шарпантье с детьми. Влиятельная заказчица не могла позволить картине «провалиться», поэтому она умело готовила общественное мнение. Устроители Салона, желая польстить ей, повесили портрет на самом видном месте, публика его сразу заметила и оценила.
Мадам Шарпантье с детьми. 1878. Музей Метрополитен, Нью-Йорк
Дела пошли на лад и в личной жизни. Художник познакомился с Алиной Шариго, будущей женой, матерью его детей (в том числе и знаменитого впоследствии кинорежиссера Жана Ренуара) и неизменной спутницей жизни до самой смерти. Она отличалась покладистым характером и сумела так устроить их совместную жизнь, чтобы никак не стеснять художника. Беден ли был Ренуар или богат — ее не интересовало, важно было только, чтобы он мог заниматься живописью. С многочисленными друзьями Алина тоже сумела поладить, держась с ними просто и сдержанно.
Тупик на вершине
Но самая важная перемена в жизни Ренуара к моменту последней выставки импрессионистов произошла в самой его творческой манере. Долгое время художник увлекался цветом и светом в ущерб рисунку и объему. Контуры на его картинах исчезали, растворившись в потоках света и воздуха, предметы казались не материальными, а как бы сотканными из того же бестелесного света, который пронизывал пространство между ними (см., например, «Качели»). Если Моне «раскладывал» материю на составляющие ее цвета, то Ренуар «собирал» ее из цвета и света. Его развеществление натуры в световоздушной среде зашло гораздо дальше, чем знаменитое леонардовское сфумато вместе с его же воздушной перспективой.
Однако в какой-то момент Ренуар почувствовал, что от него ускользает Форма — именно так, с большой буквы. «Примерно в 1883 году, — признавался он, — в моем творчестве произошло нечто вроде перелома. Я достиг вершин импрессионизма и вдруг пришел к заключению, что не умею ни писать, ни рисовать. Одним словом, я зашел в тупик».
Выход из тупика нашелся в работах старых мастеров. В Лувре Ренуара вдохновлял Энгр, признанный мастер контура и объема, а путешествие в Италию открыло ему творчество художников Возрождения.
Надо сказать, что и раньше Ренуар проявлял интерес к Энгру. Например, параллельно с «Обнаженной в солнечном свете», показавшейся критику похожей на разлагающийся труп, он написал еще одну, с той же модели, но совсем в другой манере, явно вдохновленной творчеством великого предшественника (см. «Обнаженная (Анна)»).
Обнаженная (Анна). 1876. ГМИИ им. А.С. Пушкина, Москва
Теперь он стал развиваться именно в этом направлении. Фигуры очерчиваются контуром, подчеркивается светотеневая моделировка, палитра сводится к небольшому количеству цветов, появляется ярко выраженный рисунок с нарастающими чертами декоративности. Впоследствии, впрочем, жесткость рисунка смягчилась, мазок вновь приобрел размашистость и пластичность, а цвет стал переливчатым, отчего этот период был назван «перламутровым». Отныне и до конца жизни он будет писать преимущественно в этой манере, продолжая создавать многочисленные женские образы даже тогда, когда кисть приходилось привязывать к его скрюченным от болезни пальцам.
Надо сказать, что творчество мастера, выиграв в одном, потеряло в другом. Его живопись стала более декоративной, но и более рассудочной, «выстроенной» и даже холодноватой. Исчезли та непринужденность, та раскованность, упоение полнотой бытия, которые были свойственны ранним работам. Раньше художник радовался жизни с прямодушной непосредственностью, теперь он смотрит на нее с мудростью и пониманием, подчиняя свои чувства разуму. От изначального импрессионизма осталась лишь светлая палитра.
***
Но великие произведения периода расцвета по-прежнему полны изящества и остроты восприятия лучших моментов жизни. Ренуар воплотил в своем творчестве самую солнечную сторону яркого искусства импрессионизма. Его холсты всегда светлы и проникнуты непосредственной радостью бытия. Он искренне восхищается первозданной прелестью солнца, воздуха, облаков, бликов на воде, наслаждается переливами тканей, любуется детьми и молодыми девушками.
В своей жизни Ренуару довелось испытать тягостную нужду, непонимание публики, презрительное пренебрежение критики, разлад с бывшими друзьями и любимыми женщинами, тяжелую и долгую болезнь. Но ни следа этих невзгод нельзя найти в жизнеутверждающих работах «живописца счастья»!
Библиография
Вельчинская И.Л. Ренуар. Альбом. – М., 1970.
Воллар А. Ренуар. Сезанн. – М., 2000.
Креспель Ж-П. Повседневная жизнь импрессионистов. 1863–1883. – М., 1999.
Перрюшо А. Жизнь Ренуара. – М., 1986.
Ренуар Ж. Огюст Ренуар. – М., 1970.
Чегодаев А.Д. Импрессионисты. – М., 1971.
Энциклопедия импрессионизма и постимпрессионизма. – М., 2001.
