За последние несколько лет мне довелось побывать во многих художественных музеях нашей страны и пообщаться с руководителями их образовательных подразделений, как бы они ни назывались. Конечно, беседы во многом определялись спецификой нашей газеты, и потому неизбежно сворачивали на взаимоотношения со школой. И так много общего было в этих разговорах, что я, ни в коем случае не претендуя на репрезентативность выборки, решил взять на себя смелость обобщить некоторые моменты.
Я знаю, что любое обобщение опасно. Знаю, что в жизни бывает и так, и эдак. Отдельные факты могут противоречить тенденциям, но от этого тенденции не перестают существовать. Да и жанр полемической статьи
в рамках дискуссии вполне допускает определенное обострение темы.
Так что прошу не винить меня в огульном очернительстве.
Притяжение
без удовлетворения
Начнем с того, что музей и школу так и тянет дружить домами. Музей не забывает о своей образовательной функции, а где образование — там автоматически предполагается участие школы. И почти повсеместно музеи приглашают учителей на встречи, представляют свои детские программы, рассылают по школам информацию об экскурсиях, лекториях и абонементах. Учителя же, в свою очередь, стараются включать посещение музеев в план своей работы с детьми, а особо продвинутые умудряются даже делать такие визиты систематическими.
Формально все так. Реально же в воздухе висит взаимная неудовлетворенность, чтобы не сказать — неудовольствие. Учителей на встречи приходят считанные единицы, рассылка рекламных буклетов по школам малоэффективна, абонементы собираются с трудом, а лекции заказываются нерегулярно. В школе тоже жалуются: на скучные экскурсии, невозможность работы без экскурсовода, скудный, не меняющийся годами ассортимент тем и отсутствие новых форм работы, увлекательных для детей.
В общем, взаимное притяжение не приводит к взаимному удовлетворению. Но начинается новый учебный год, и все повторяется сначала: встречи, рекламки, экскурсии...
Прежде чем пытаться искать выход из заколдованного круга, попробуем понять причины происходящего. Предлагаю свою версию: семь принципиальных противоречий между школой и музеем, которые мешают им найти взаимопонимание, несмотря на сильное обоюдное желание.
Хотел было расставить их в порядке важности, но с этой задачей не справился — важны все.
Обязанность
или свободный выбор
Школа в нашей стране является учреждением, которое обязаны посещать все без исключения граждане соответствующего возраста. Хорошо это или плохо — вопрос далеко не столь однозначный, как это кажется на первый взгляд, но факт остается фактом. Школа учит и воспитывает всех — заинтересованных и безразличных, спокойных и расторможенных, эрудированных и малокультурных, и даже (не побоюсь этих слов и гнева гуманистически настроенных педагогов) умных и глупых. Так она, массовая школа, устроена, и на это она настроена. Ее методика, богатство педагогической мысли, стандарты образования, учебники, программы, дидактические материалы рассчитаны на то, чтобы все учащиеся получили необходимый минимум образования.
Музей же молчаливо предполагает, что посетитель пришел ознакомиться с экспозицией по собственному осознанному выбору, поэтому так устроен, что гость, не проявляющий заинтересованности, ничего оттуда не вынесет. Конечно, в музее стараются этот интерес разогреть, поощрить и даже иногда вызвать, но все это происходит уже в стенах здания. Переступить же его порог человек должен добровольно.
Вот и получается, что учитель, готовя весь класс к походу в музей, заранее обрекает мероприятие на неудачу, как минимум частичную: там просто не умеют работать с детьми, для которых экскурсия — это обязаловка.
Массовость
или штучность
Другими словами можно сказать, что школа ориентирована на массового потребителя своих услуг, а музей — все-таки на штучное обслуживание, пусть даже и групповое. Понимают ли там это, когда старательно зазывают все школы города к себе в гости, а потом жалуются на слабый отклик? А что будет, если хотя бы половина учителей города приведет хотя бы половину своих классов? Выдержит ли экспозиция? Да что там экспозиция! Выдержат ли гардероб и туалет? А билетерши? Смотрители залов? Может быть, в этом счастье музея, что в него идут не все? Например, Михаил Пиотровский, директор Эрмитажа, на итоговой пресс-конференции в прошлом году прямо сказал, что нет нужды стремиться к тому количеству посетителей, которое было в советское время, поскольку музей к этому не готов.
Я понимаю, что в регионах музейщики не так избалованы посетителями, как в Эрмитаже. До массового наплыва там далеко, так что о росте посещаемости можно не беспокоиться. Пока. И продолжать старательно зазывать школу к себе. А она не идет или идет неохотно. Так на пороге музея массовое само собой превращается в штучное.
А если проблему не удается решить в лоб, то стоит задуматься об обходном маневре. Например, если сосредоточиться на лучшем обслуживании тех групп, что уже приходят, то за ними наверняка потянутся следующие — в школьной среде сарафанное радио работает очень неплохо.
В гости
или к себе
Массовое школьное обучение возможно только по школьным технологиям. В этом смысле ничего продуктивней классно-урочной системы все еще не изобретено. Отдельные попытки отойти от наследия Яна Амоса Коменского почти пятивековой давности предпринимаются постоянно, но широкого распространения пока не получают. Поэтому любой общественный институт, желающий сотрудничать со школой и добиться массового охвата, вынужден встраиваться в имеющиеся технологии. Иначе говоря, приходить на урок.
Посмотрите, например, что делает Русская православная церковь для распространения своего влияния среди школьников. Она не пытается открывать свои школы, справедливо полагая, что туда приведут детей только те три-пять процентов населения, которые являются истинно православными, а не те шестьдесят-восемьдесят, которые себя православными называют. Церковь старается внедриться в саму школьную систему со своим предметом, своими учебниками и с настойчивостью, в которой ей нельзя отказать.
Музей такой мощью не обладает, а потому надеется увидеть школу у себя. Школа же в гости не очень стремится, и в результате они никак не могут встретиться.
Копия
или подлинник
Коллизия массовости и штучности имеет еще одну сторону.
Музей в силу самой своей природы интересуется только подлинниками. Подлинник же, по определению, вещь, уникальная, его на урок не принесешь. Поэтому школа — царство репродукций, которые можно тиражировать, раздавать, вешать на стену, демонстрировать на дисплее, после чего благополучно спрятать в шкаф или вовсе выкинуть.
То есть если даже представить себе, что музей решился прийти в школу, то непонятно, с чем он может там появиться. С экспонатом? Но учителям нужно, чтобы экспонат был доступен для восприятия каждого ученика. Как этого добиться, оставаясь приверженцем подлинности? А ведь еще сохранность нужно обеспечить — функцию хранения для музея никто не отменял.
Программа
или коллекция
Пожалуй, самая серьезная нестыковка у школы с музеем происходит при выборе объекта ученического внимания. Иначе говоря — в вопросе, о чем детям рассказывать.
Школа ориентирована на довольно жесткую программу. Да, теперь (пока еще?) по каждому предмету имеется несколько программ, и учитель, хотя бы теоретически, может из этого набора выбирать ту, что ему ближе. Но после определения программы ей необходимо следовать. А там все строго. Пушкин, скажем, — 12 часов, Гоголь — 8, всего 96. Вариации если и возможны, то незначительны.
А все, что есть у музея, это его коллекция. В ней может не быть ничего, связанного с Пушкиным, и единственный экспонат, имеющий косвенное отношение к Гоголю. А ведь чтобы пойти на экскурсию, школа должна снять детей с нескольких уроков, то есть сломать программу нескольких предметов.
Компенсирует ли экскурсия пропущенное? Нет, скорее всего, нагонять придется самому учителю. Вот он и задумывается, стоит ли тратить время на поход в музей?
Широта
или глубина
Музей настроен сам и настраивает посетителей на глубокое изучение каждого своего экспоната (в этом состоит еще одна его функция — научная). За любым предметом быта, письмом, художественным произведением стоит целая история, которую сотрудники тщательно изучают, а то и раскапывают, а потом любовно описывают в каталогах и настенных экспликациях.
Школа в подобной глубине информации попросту не нуждается. Ее задача — дать широкий спектр базовых знаний и обнаружить у каждого ученика личный, особенный интерес к углубленному изучению отдельных предметов. Если в музейной коллекции найдется экспонат, соответствующий этим интересам, то предполагается, что ученик придет к нему уже самостоятельно. А зависать над каждым экспонатом для школы слишком расточительно: сказано ведь, на Пушкина строго 12 часов, а на Гоголя так же строго 8. И добавить Пушкину — означает украсть у Гоголя.
Учитель
или ребенок
И, наконец, последняя проблема состоит в некоторой если не подмене, то путанице понятий. Музей, мечтая дружить со школой, на самом деле имеет в виду просто желание привлечь детскую аудиторию. Школа же рассматривается как некоторый посредник, ретранслятор информации, да еще обладающий волшебной (с точки зрения музея) властью заставить детей посетить экспозицию. Но школа неохотно принимает на себя роль музейного агента, поскольку обладает как собственными интересами, так и собственными задачами.
Это вообще распространенная ошибка — говорить «школа», а иметь в виду «дети». Кроме детей там существуют еще, как минимум, учителя, и они во многом определяют школьную политику и руководят школьной жизнью. Всегда ли это учитывает музей, пытаясь наладить взаимодействие со школой?
По моим наблюдениям, далеко не всегда и даже очень редко. Учителям в музейной практике обычно отводится совершенно пассивная роль: донести информацию, привести группу и обеспечить дисциплину в зале. Что нужно учителю в этот день и в этом классе? Каковы его задачи и интересы? К чему готовы его дети? Все это остается за кадром, и экскурсия катится по заранее разработанному плану, одному для всех. А уж о том, чтобы пустить учителя на экспозицию вести экскурсию самостоятельно, речь вообще не идет.
Да, так просто учителей на экспозицию не отправишь. С ними надо работать, их надо учить, им надо помогать. Зато какой может получиться впоследствии союзник музея, какое связующее звено в его совместной работе со школой!
Выход
или тупик
Я бы очень не хотел, чтобы эта статья была понята превратно. Я совсем не собираюсь выяснять, кто «лучше» — музей или школа. Или кто из них «правее», а кто «виноватее». Я всего лишь пытаюсь показать, что они разные.
И коль скоро они хотят дружить и сотрудничать (а они хотят), то им всего-навсего нужно учитывать специфику друг друга и не копировать свои формы работы там, где для этого неподходящая обстановка. Ну и рассматривать коллег не как реализаторов своих идей, а именно как коллег по творческому — и совместному! — решению общих задач.