РОЖДЕСТВО

Наталия МАРКОВА,
зав. отделом графики Государственного музея
изобразительных искусств им. А.С. Пушкина

В ИСКУССТВЕ И В ЖИЗНИ

Рождество во всем христианском мире — самый любимый праздник. Он полон волнующих ожиданий, предвкушения чуда, надежд. Предчувствие обновления жизни, которое должно наступить после рождественской ночи, окрашивает дни еще задолго до наступления праздничного события, только при мысли о нем. С Рождеством связываются самые светлые мечты и самые смелые планы на будущий год. Сейчас они часто носят вполне светский характер, но складывался этот комплекс эмоций в течение столетий в русле религиозных переживаний одного из главных праздников христианской церкви. Искусство — живопись, драма, музыка — активно участвовали в его украшении и воплотили эти переживания.

Маттиас Грюневальд. Рождество.
Створка Изенгеймского алтаря. Ок. 1515. Музей Унтерлинден, Кольмар

В Священном Писании обстоятельства рождения Христа изложены достаточно кратко, без упоминания точных фактов (что дало основание в последующие века спорить даже о дате Рождества). Наиболее подробное описание события содержит Евангелие от Луки (Лк. 2 : 6-7): «Когда же они были там (в Вифлееме. — Н.М.), наступило время родить Ей; и родила Сына своего Первенца, и спеленала Его, и положила Его в ясли, потому что не было им места в гостинице». Но и этот рассказ скуп на детали.

Самые ранние изображения появились еще на стенах римских катакомб, и не столько представляли подробно событие, сколько обозначали его. В последующие века апокрифы, труды церковных писателей, сочинения мистиков, мистериальная драма расцветили сюжет многими подробностями и переживаниями. Начало этому движению положило мистическое учение Бернарда Клервоского (1090–1153), стержнем которого была любовь к Христу Младенцу и Христу — Страстотерпцу, а также почитание и любовь к Богоматери.

В «Откровениях» Бригитты Шведской (ок. 1304–1373) сцена Рождества описана со многими подробностями как картина, представшая перед ней так явственно, будто реальное событие, когда эта монахиня, совершая паломничество в Святую землю, оказалась в Вифлееме. В память и в честь Рождества Христова Франциск Ассизский (1181/2–1226) впервые устроил представление сцены у яслей с божественным младенцем в качестве самостоятельного действа, не включенного в литургию, чтобы как можно больше мирян, в том числе и неискушенных в латыни и неграмотных, могли увидеть, «как это было». Произошло это в 1223 году, и от этой даты ведет свою историю средневековая религиозная драма.

XV — первая половина XVI столетия — время ее наивысшей популярности и распространения.

Главной темой этих театральных представлений (мистерий) была жизнь Христа, наибольшим успехом пользовалось представление «Страстей», растягивавшееся часто на несколько дней и исполнявшееся в течение многих часов. Сценической площадкой служили паперть собора, помост на рыночной площади или просто площадь и улицы города. Разнообразные технические приспособления: блоки для «вознесения», люки для «проваливания в ад» — способствовали яркости впечатления. Устроить представление «Страстей» было лучшее и высшее, чем только город мог отпраздновать выдающееся событие.

Сандро Боттичелли. Мистическое Рождество. Ок. 1500
Национальная галерея, Лондон

Тексты драм состояли из сотен и даже тысяч стихотворных строк, и писали их обычно священники. В оформлении самое непосредственное участие принимали художники и ремесленники городских гильдий, они же наряду с духовными лицами были исполнителями. Цель театрального действа заключалась в том, чтобы как можно нагляднее представить божественную, священную реальность этих далеких событий. При этом убедительность деталей черпалась из окружающей жизни. Поэтические тексты, сопровождавшая действие музыка, натурализм представления (а он доходил до вопиющих крайностей, когда человека, исполнявшего роль Иуды, в последний момент едва живым вынимали из петли) — все взывало к чувствам зрителей, захватывало их эмоции. И если «Страсти» окрашивались в трагические, скорбные переживания, то Рождество несло радостные, светлые чувства.

В XV–XVI вв. искусство живописи достигло такого уровня развития, что художники могли создавать собственные интерпретации канонических христианских сюжетов, весьма сильно отдаляясь от традиционной иконографии и наделяя произведения собственным эмоциональным строем. Вот лишь несколько примеров, позволяющих судить, как велик был диапазон этой творческой свободы.

Сцену Рождества немецкого художника Маттиаса Грюневальда переполняет радость, достигающая какого-то экстатического накала. Она передана светлыми и даже как будто светящимися цветами одежд ангелов и Марии. Ветхая постройка, обычно изображавшаяся в этой сцене как место рождения Иисуса, здесь заменена нарядно декорированной лоджией, заполненной хором и оркестром ангелов, славящих Деву Марию и родившегося младенца, которого она с нежностью держит на руках. (Последнее обстоятельство выходит за рамки канона, согласно которому младенец обычно лежит в яслях или на земле, а Мария или лежит на ложе, или стоит на коленях и поклоняется ему.) О том, что ангельское пение сопровождало Рождество, можно заключить из слов Евангелия от Луки (Лк. 2 : 13-14), повествующего о явлении ангела пастухам с благой вестью: «И внезапно явилось с ангелом многочисленное воинство небесное, славящее Бога и взывающее: слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение!»

Позднее совершенно недвусмысленно писала об этом Бригитта Шведская: «Затем (после чудесного рождения Марией младенца.– Н.М.) я услышала пение ангелов, оно было необычайно нежным и прекрасным».

Сверху в золотом сиянии (символизирующем горний мир и рай небесный) взирает на Мадонну с младенцем Бог Отец, и, пронзая тьму и тучи, поток божественного света достигает земли.

Но радость небезмятежна. Черный фон ангельского концерта, смена картин светлого и грозового неба в пейзаже за спиной Марии наполняют ее тревожными динамичными контрастами, в которых можно угадать предвестие дальнейших трагических событий.

Ликованием о пришествии в мир Христа проникнута и картина Боттичелли «Мистическое Рождество».

Ангелы не только поют и музицируют, они подводят пастухов и волхвов поклониться Младенцу, обнимаются со смертными и водят хоровод в небесах, по такому поводу разверстых и явивших свое золотое райское свечение, всемерно воплощая ту «великую радость», «которая будет всем людям, ибо ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть Христос Господь» (Лк. 2 : 10-11). У ангелов радужные крылья и оливковые ветви в руках, символизирующие мир. От этого ликования бежит и прячется под землю, в расселины, всякая нечисть в виде маленьких чертей.

Порыв радостных, экзальтированных чувств художник передает ритмом устремленных навстречу, почти падающих в объятия друг другу или движущихся по кругу фигур. Рисунок трепещущих складок легких одежд не столько следует колебаниям воздуха, сколько, кажется, есть слепок движений и волнений души.

Ясно ощутимый в полотне Боттичелли оттенок мистической экзальтации связан с тем, что, создавая картину (около 1500 г.), художник был охвачен ожиданием конца света и Страшного суда, который, по мнению многих, должен был наступить в начале нового столетия и второй половины тысячелетия. Эти эсхатологические настроения обостряли переживания, связанные с первым пришествием в мир Христа — его рождением. Версия «Рождества» у Боттичелли необычайно своеобразна и многогранна и не исчерпывается только темой радости, однако здесь нет возможности для ее подробного анализа.

Итальянские художники XV века изображали Рождество как сцену при ярком дневном свете. Особенно прозрачный и красивый он у Пьеро делла Франчески, как если бы свет от божественного младенца залил собой всю землю, и акцент был на светлой радости, которую это событие несло в мир.

В творчестве нидерландских и немецких живописцев возник вариант Рождества как ночной сцены. Основание для такого толкования содержит Евангелие от Луки, где о благовестии пастухам говорится: «В той стране были на поле пастухи, которые содержали ночную (курсив мой. — Н.М.) стражу у стада своего» (Лк. 2 : 8). Время, когда ангел явился пастухам, было перенесено и на самое событие. Картина Гертгена тот Синт-Янса «Ночное Рождество» дает яркий пример такого «ноктюрна».

Гертген тот Синт-Янс. Ночное Рождество. 1484–1490
Национальная галерея, Лондон

Сцена погружена в ночную тьму, которую прорезает сияние, исходящее от лежащего в яслях младенца. Оно высвечивает лица и одежды ангелов и Марии на почти монохромном черно-коричневом фоне, проявляет головы вола и осла, согревающих своим дыханием новорожденного. В таком изображении в точности воплощены слова Бригитты Шведской: «…Она произвела на свет Сына, от Которого исходил невыразимый свет и сияние, так что солнце не могло сравниться с Ним, и тем более свеча, которую Иосиф поставил здесь, — свет божественный совершенно поглотил свет материальный».

В фигурах есть трогательная наивность народной скульптуры; в кукольных лицах запечатлена непосредственная простодушная реакция на чудо: Мария склонилась в молитве, ангелы серьезно и сосредоточенно молятся, а один широко развел руки от удивления. Они очень близки голландской деревянной церковной скульптуре XV в. Простота, смирение и умиление наполняют эту сцену, и эти чувства характерны для того нового благочестия, что развивалось среди мирян в Северных Нидерландах в XV столетии.

Традиция ночного Рождества жила в Голландии очень долго. В XVII в. Рембрандт отдал ей дань, причем не только в живописи, но и в офорте, с неподражаемым мастерством создавая средствами печатной графики «ночные сцены», погруженные в глубокую бархатистую или мерцающую тьму.

Обе традиции счастливо слились в одном из самых известных произведений на тему Рождества — картине Антонио Корреджо «Святая ночь».

Антонио Корреджо. Рождество (Святая ночь). 1522–1530. Галерея старых мастеров,
Государственные художественные собрания, Дрезден

Картина была заказана в качестве алтарного образа для частной капеллы и представляет первую в европейской живописи монументальную ночную сцену. Но самое удивительное, как художнику удалось наполнить эту религиозную сцену глубоко человечным чувством. Традиционные иконографические моменты обрели у Корреджо естественное объяснение. Мария написана коленопреклоненной, потому что так ей удобнее держать младенца, лежащего на снопе пшеницы, устилающей ясли. (Пшеница вместо обычно изображаемой в этой сцене соломы символизирует таинство причастия.) Новорожденного Христа окружают простые люди, и их реакция вместе почтительна и непосредственна. В биографии Корреджо Вазари подробно описал картину и особенно отметил, насколько правдоподобно художник изобразил женщину, «которая, пожелав пристально взглянуть на Христа, от которого исходит сияние, и не смогши смертными очами вынести света его божественности, словно поражающей своими лучами ее фигуру, закрывает себе рукой глаза; она настолько выразительна, что это поистине чудо». Этот свет, исходящий от Христа, ярко освещает фигуры и выделяет всю группу из глубокого сумрака ночи, в который погружен пейзаж. Но он не производит мистического впечатления. Золотистое тепло этого сияния, кажется, наполнено любовью и нежностью юной прекрасной Марии к младенцу. В монументальном алтарном образе ведущей стала проникновенная лирическая тема — материнской любви, прекрасного земного чувства.

Каждый элемент картины трактован со всей убедительностью реальности, не теряя в то же время своего символического значения. Полоска занимающейся зари на горизонте — знак новой веры. Каменные ступени, на которые опирается пастух, — руины здания Ветхого Завета, подводящие к новоявленному Мессии.

Движение людей, вихрь поющих ангелов в вышине передают волнение, вызванное чудесным событием, — пришествием Бога на Землю. Ночная тьма окутывает его покровом тайны.

Корреджо создал произведение правдивое и возвышенное одновременно. Высокая степень обобщения и идеализации образов людей и природы и вместе искренность человеческих эмоций принесли ему заслуженную славу одного из самых совершенных воплощений сюжета в мировом искусстве.

Поскольку в Новом Завете о времени рождения Христа говорится лишь косвенно (что оно произошло во время переписи населения Римской империи), в первые века разные церкви праздновали его в разное время — в январе, весной, осенью. Первое письменное свидетельство о рождении Христа содержит римский календарь 354 года (хранится в Ватиканской библиотеке), где против 25 декабря с непреложностью исторического факта записано: «родился Христос в Вифлееме Иудейском». Эта запись и дала празднику дату.

Первоначально праздник носил сугубо религиозный характер и отмечался торжественной праздничной мессой в стенах собора — по примеру и в память первой мессы, отслуженной самой Девой Марией сразу же по рождении Христа. («Когда Дева поняла, что уже родила Своего Младенца, Она тут же начала молиться Ему». Бригитта Шведская. «Откровения о жизни и страстях Иисуса Христа и преславной Девы Марии, Матери Его».) К Марии присоединились тогда Иосиф, ангелы и пастухи. Начиная с XIII века празднование выплескивается на городские улицы и площади, где разворачиваются сопровождавшие торжество мистериальные театрализованные действа. А в XVI в. праздник Рождества впервые приходит в дом мирян. Легенда связывает начало этого обычая с именем Мартина Лютера (1483–1546), выдающегося деятеля Реформации. Согласно преданию, Лютер начал ставить в своем доме в канун Рождества, в сочельник, ель как символ силы и мира и вечной жизни, которые через пришествие Христа даруются человеку, и украшать ее свечами, символизирующими свет, которым божественный младенец озарил ночь Рождества. Существует гравюра XVI в., изображающая Лютера с семьей рядом с рождественским деревом.

Современники Лютера не спешили следовать его примеру. Домашний праздник Рождества то поощрялся, то запрещался церковью и окончательно и повсеместно утвердился в Германии в середине XVIII в. Именно Германия стала классической страной праздника рождественской елки.

В нем христианское Рождество соединилось с древними языческими образами мирового древа и древа жизни, которым поклонялись друиды. В Германии мировое древо издавна воплощалось в ели; с ней у германцев связано больше всего преданий и поверий.

Однако символика рождественской ели складывалась в русле христианских понятий. Помимо уже отмеченных, звезда на верхушке укрепляется в честь Вифлеемской звезды, что вела волхвов. Крестовина, в которой крепится ствол, должна напомнить о крестных муках Христа. Под елкой помещаются так называемые «ясли» (итал. presepio) — группа фигурок из дерева или глины, изображающих сцену Рождества Христова. И в память о младенце Христе центром рождественского праздника являются дети. Для них — подарки под елкой, яблоки и орехи, конфеты и игрушки на ее ветвях: материальные знаки даров Христовых.

В эпоху романтизма возникли самые известные «рождественские» литературные произведения: «Щелкунчик и мышиный король» Э.Т.А. Гофмана и рассказы Х.К. Андерсена «Елка» и «Девочка со спичками», заложившие основу рождественских рассказов и повестей в литературе XIX — первой половины XX века.

Из Германии обычай рождественской елки около 1840 г. стремительно распространился в европейские страны и в Россию. В советские времена в период религиозных гонений праздник рождественской елки был на время запрещен, а затем преобразован в праздник новогодней елки с совершенно светской, не связанной с христианской традицией программой. Он с размахом празднуется и сегодня.