«БУБНОВЫЙ ВАЛЕТ»

В 1910 г. на Воздвиженке, в здании Экономического общества офицеров, открылась выставка молодых живописцев «Бубновый валет». Один из первых ее посетителей, знаменитый поэт, художник и критик Максимилиан Волошин вспоминал: «Еще до своего открытия «Бубновый валет» одним своим именем вызывал единодушное негодование московских ценителей искусства. Одни намекали, что выставка не открывается так долго, потому что ее запретил градоначальник (ввиду пресечения азартных игр), другие острили: «Славны бубны за горами», «не с чего, так с бубен», и все без исключения называли ее «Червонным валетом».

Чем хуже, тем лучше

Это необычное название было придумано Михаилом Ларионовым, который, разумеется, не мог не предвидеть, какое впечатление оно произведет на общество — дело в том, что в карточном толковании эта карта означала «мошенник, плут». «Слишком много в то время и изощренно придумывали разные претенциозные названия… Поэтому как протест мы решили, что чем хуже, тем лучше, да и на самом деле, что может быть нелепее «Бубнового валета»?» (А. Лентулов). В те времена оно выглядело настолько неприлично, вызывая ассоциации с азартными играми, гаданием и едва ли не криминальной средой («бубновым тузом» называлась нашивка на робе каторжника, а «червонным валетом» именовали вора), что хозяева здания Экономического общества офицеров долго колебались, давать ли согласие на проведение мероприятия, не желая слишком шокировать почтенную публику. Впрочем, потенциальных зрителей было не так уж легко испугать, и выставка пользовалась громадным успехом.


Петр Кончаловский	Александр Куприн

Михаил Ларионов	Роберт Фальк

Наталья Гончарова	Илья Машков

Аристарх Лентулов

Шокирующее название не обмануло ожиданий. В центральном зале посетителей ожидал сюрприз — огромное полотно Ильи Машкова, на котором он и его коллега Петр Кончаловский были представлены в образе цирковых борцов — то есть фактически в обнаженном виде, «с великолепными мускулами, справа — пианино с испанскими нотами, на пианино — книги — Сезанн, Хокусай, Библия, налево стол со стаканами, в руках — музыкальные инструменты, у ног — гимнастические гири» (М. Волошин) (1).

Скрипка и пианино — вполне понятные и объяснимые атрибуты искусства, но гири, штанга? Это было неслыханно! Даже при развеске своих картин дерзкие художники постарались сделать так, чтобы максимально затруднить восприятие зрителей. Все работы — довольно большого размера в узких рамах — вывешивались очень тесно, в четыре ряда, на разном уровне, причем сопоставлялись заведомо несопоставимые вещи. Словом, скандал был обеспечен, чего, собственно, и добивались молодые хулиганы. «Эта беззастенчивая карта… напоминает скорее лечебницу для душевнобольных, чем выставку художественных произведений» — такими ядовитыми замечаниями пестрели московские газеты.

В художественной полемике

Выставка «Бубновый валет» объединила несколько совершенно разных мастеров, протестовавших против закостеневшего классицизма и модного в начале века мистицизма с налетом декадентства. М.Ларионов, Н.Гончарова, П.Кончаловский, И.Машков, А.Лентулов, Р.Фальк, А.Куприн (своего рода «ударная группа» этой выставки) творили искусство живое, полнокровное, свободное от академических условностей. Они захотели соединить достижения популярного в ту пору французского авангарда с исконно русскими традициями народного творчества — и это им удалось в полной мере.

Молодые живописцы с негодованием отвергали мысль о том, что искусство принадлежит небольшой группе тонких ценителей и знатоков, их картины должны были быть понятны абсолютно всем. А потому излюбленными жанрами «валетов» стали натюрморты, подозрительно напоминающие вывески в торговых лавках, портреты и пейзажи, но ни в коем случае не громоздкие исторические композиции и аллегории художников-академистов или же «социальные» произведения, столь милые сердцу передвижника. Их картины почти всегда гротескны, ироничны, даже пародийны — в противовес меланхоличным и утонченным полотнам символистов (в частности, представителей «Голубой розы»), с которыми «валеты» также вступили в художественную полемику.

Среди зарубежных предшественников «Бубнового валета» следует отметить главным образом Гогена, Матисса и Сезанна, чье творчество в разной степени нашло отражение в работах наших художников.

Как было сказано выше, в своих исканиях бубнововалетовцы часто обращались к опытам постимпрессионистов, фовистов и кубистов, но в то же время с вниманием изучали русские народные игрушки и лубок, росписи подносов и ярмарочные фотографии. В полученных на основе такого синтеза картинах особенно бросается в глаза материальность, «вещность» изображенных предметов. Неудивительно поэтому, что для искусства «валетов» характерна некоторая «натюрмортность», часто проявляющаяся в пейзажах и даже портретах, что, впрочем, совершенно не исключает психологизма образов (особенно в работах Фалька).

Главным образом бубнововалетовцы предпочитали работать с фактурой и цветом, создавая удивительно выразительные произведения, в которых чувствуется буйный темперамент создателей. Особенно близка им была эстетика балагана, народного гуляния, несущая настроение праздника жизни. Все эти черты являлись характерной особенностью именно московской школы — живопись петербургских мастеров отличалась большей графичностью и утонченностью и за счет этого — меньшей экспрессивностью.

Популярные фигуры

Члены «Бубнового валета» на долгое время стали самыми популярными фигурами в художественной жизни Москвы, героями светской и бульварной хроники. Стоило им появиться на каком-либо диспуте о судьбах нового искусства — и в зал набивалось столько народу, что городским властям приходилось вызывать усиленные наряды конной полиции. Так кто же были эти люди, настолько овладевшие умами москвичей?

Одной из главных фигур «Бубнового валета» являлся Михаил Ларионов, «самый наивный и самый непосредственный из всех «валетов», по отзывам М. Волошина, и самый смелый новатор. В картинах Ларионова 1907–1912 гг. (солдатский цикл (2), серия «Времена года» (3)), пожалуй, полнее всего отразились образы русского народного искусства (будь то лубок, базарные вывески или детские игрушки), переосмысленные и превратившиеся в целое направление, называемое «неопримитивизмом». Его верная соратница, талантливая художница Наталья Гончарова, также отдав должное фольклорным традициям, привнесла в свое творчество мотивы, заимствованные у Гогена и французских примитивистов («Сбор плодов» (4), «Стрижка овец», «Дровокол», «Евангелисты»).

Среди организаторов и участников первой выставки «Бубнового валета» был Аристарх Лентулов — отважный экспериментатор, обладающий богатой фантазией. Свои лучшие работы этого периода он написал под влиянием футуризма, представляя объекты окружающего мира как динамичные структуры, находящиеся в постоянном движении. «Визитной карточкой» Лентулова стали яркие, праздничные виды старой Москвы («Звон. Колокольня Ивана Великого», «Москва», «Небозвон» (5)).

Петр Кончаловский тоже начинал свой творческий путь в «Бубновом валете». Его портреты, натюрморты и пейзажи, близкие по духу аналитическому кубизму и отчасти фовизму («Сиенский портрет» (6), «Сухие краски»), быстро принесли известность их создателю. Грубоватая простота стиля Кончаловского, немного резкое сочетание красок вызывает в памяти также картины Сезанна, «Наиболее живописец из всех «валетов», пожалуй, Илья Машков. Ему ближе всех знакомы масляные краски, и они ему повинуются» — таково мнение М. Волошина. В творчестве этого художника причудливо переплелись сезанновские мотивы и фовистские традиции, при этом картины невероятно «русские» по характеру («Синие сливы», «Снедь московская»). Живопись Машкова отличается особой плотностью и выразительностью, ей как нельзя лучше подходит эпитет «вкусная».

В пейзажах Роберта Фалька больше, чем в других, чувствуется влияние Сезанна и аналитического кубизма. Уже в самых ранних полотнах проявился его дар крупного колориста, который с течением времени становился все заметнее («Дама в красном» (7), «Старая Руза»).

Отголоски традиций

Таким образом, мы видим, что ядро первой выставки составили художники яркие, одаренные, объединенные общим стремлением к созданию новых форм, но абсолютно разные по живописному стилю. Это привело к тому, что уже в 1911 г. группа распалась.

Впрочем, грядущий разрыв можно было предугадать уже с самого начала. Если Кончаловский, Машков, Фальк черпали свое вдохновение преимущественно в полотнах Сезанна и Матисса, то Ларионов и Гончарова разрабатывали «гогеновскую» линию и были настроены гораздо более радикально. Первые тяготели к изображению неподвижной натуры, вторые же стремились передать движение. Но формально камнем преткновения стал вопрос о создании официального объединения с названием «Бубновый валет». Ларионов высказался категорически против этой идеи: «Это имя дал я. Оно случайное. Только для выставки того года. Теперь же чувствуется успокоенность, необходимость уютного угла и мещанское желание спекулировать на зарекламировавшем себя названии». Тем не менее союз все же был основан. Ларионов, Гончарова и несколько примкнувших к ним художников объявили себе группой «Ослиный хвост» (по названию организованной ими выставки). С тех пор пути былых соратников окончательно разошлись.

Следует признать, что, говоря об «успокоенности», Ларионов был отчасти прав. Официальные бубнововалетовцы (Машков, Лентулов, Кончаловский, Куприн, Осмеркин) действительно не стремились больше эпатировать публику. Даже скандальное название своего объединения они начали трактовать несколько иначе. Ссылаясь на лексикон гадалок, они объясняли, что «бубновый валет» означает «молодость и горячую кровь». Что ж, этих качеств художникам действительно было не занимать. Когда в 1913 г. они привезли свои картины в Санкт Петербург, одна из посетительниц отмечала: «Меня поразили участники выставки, все как на подбор рослые, здоровые русские атлеты… Одним своим видом москвичи внесли столько жизни на выставке, что она стала незабываемой».

До 1916 г. в выставках «Бубнового валета» принимали участие в основном «аборигены», но впоследствии на них стали появляться произведения мастеров, не имеющих прямого отношения к бубнововалетовцам, таких как, например, К.Малевич, О.Розанова, А.Экстер, Н.Удальцова и другие. Выставлялись там и западные мастера: Ж.Брак, А.Матисс, К. ван Донген, П.Пикассо, А.Руссо, П.Синьяк… Однако к тому времени уже стало очевидно, что бубнововалетовцы уступили позиции новаторов и «хулиганов» более радикальным художникам, которые тем не менее получили «боевое крещение» именно в этом обществе.

В 1917 г. «Бубновый валет» как художественное объединение прекратил свое существование, однако художники, в разное время входившие в его состав, продолжали работать. Многие из них вступили в группу «Московские живописцы» (с 1928 г. — «Союз русских художников»), сохранив все основополагающие характеристики своего искусства. В некотором смысле картины 1920-х гг. гораздо более «бубнововалетны» по фактурности, колориту, живописному оптимизму, чем те, что создавались в последние годы существования общества.

Таким образом, можно сказать, что «Бубновый валет продолжал существовать (отголоски его традиций будут слышны в живописи 1960–1970-х гг.) и влияние его на развитие как русского, так и мирового искусства было огромным. Не будь «Бубнового валета», кто знает, появились бы на свет лучизм Ларионова, супрематизм Малевича и абстракции Кандинского?