АРТ–ГАЛЕРЕЯ

Янина БЕЛОШАПКИНА

Франсиско Гойя

1746–1828

Франсиско Гойя (полное имя Франсиско Хосе
де Гойя-и-Лусиентес) прожил такую жизнь, что ее вполне можно разделить между несколькими людьми, и никто из них не пожаловался бы на недостаток событий. Начиналась она как увлекательный приключенческий роман, но закончилась как драма.

РАННИЙ ПЕРИОД

О раннем периоде жизни Гойи нам известно не так уж много. Родился он в местечке Фуэндетодос, но вскоре семейство перебралось в Сарагосу, где мальчик начал постигать азы живописного мастерства у местного (далеко не самого талантливого) художника Хосе Лусана-и-Мартинеса.

Обучение состояло главным образом в копировании офортов и эстампов, и Гойя достиг в этом деле немалых успехов. Ему даже удалось получить заказ на роспись дверей реликвария в церкви Фуэндетодоса. Полвека спустя, увидев свою первую работу, мастер воскликнул: «Только не говорите, что это нарисовал я!» Однако жизненный путь будущего знаменитого художника был определен именно тогда.

В 17 лет Гойя отправился в Мадрид в надежде поступить в Королевскую академию Сан-Фернандо — главный центр изобразительных искусств Испании. Но увы! Первая попытка не увенчалась успехом. О том, как провел Гойя следующие два года своей жизни (с 1764 по 1766), не сохранилось никаких сведений. Мы можем только предполагать, что он остался в Мадриде и продолжал заниматься живописью, овладевая техникой и совершенствуя свой стиль.

В то время в художественной жизни Испании наблюдалось заметное оживление — король Карл III делал все, чтобы превратить Мадрид в красивейший город, достойный стать столицей просвещенной монархии. Ко двору были приглашены известные иностранные мастера Рафаэль Менгс и Джованни Тьеполо, знакомство с творчеством которых, несомненно, оказало большое влияние на Гойю.

Он сделал еще одну попытку заявить о себе, представив свою картину на конкурс в Королевскую академию, но снова потерпел неудачу. Желая во что бы то ни стало добиться успеха в Академии, Гойя решил поступить в обучение к Франсиско Байеу, знаменитому и обласканному властями художнику. В мастерской Байеу он провел по меньшей мере три года, после чего отправился в Италию.

И эта часть жизни Гойи остается для нас загадкой. Неизвестно, сколько месяцев или лет провел он в Италии, неизвестно, каким образом туда добирался (существует легенда, что он присоединился на время к группе матадоров и даже сам выступал на корридах). Зато сохранилось немало историй, повествующих о жизни художника-авантюриста в Риме. Рассказывали, что он подрабатывал уличным акробатом, что однажды взобрался на купол собора Святого Петра и нацарапал там свои инициалы. Рассказывали, что он воспылал страстью к монахине и пытался выкрасть ее из монастыря. Даже странно, как при такой бурной жизни Гойя находил время для занятий живописью, однако очевидно, что время, проведенное здесь, не прошло впустую. Он смог ближе познакомиться с творчеством великих итальянцев, и влияние некоторых из них заметно в его последующих работах. Уже под конец своего пребывания в Италии молодой художник решил принять участие в конкурсе Пармской академии на тему «Ганнибал, взирающий на Италию с высоты Альпийских гор» — и удостоился за свою работу второй премии.

Вернувшись на родину в 1771 г., Гойя решил осесть в Сарагосе, городе своего детства, где мог собраться с силами и «систематизировать» свои впечатления от итальянской поездки. Почти сразу же художник начал получать многочисленные заказы, один из самых значительных — оформление церкви Марии дель Пилар (1), и вскоре стал считаться едва ли не лучшим мастером в Арагоне. В 1773 г. он женился на Хосефе Байеу, сестре его бывшего мадридского наставника. Вряд ли этот брак был заключен по страстной любви, но он помог Гойе приблизиться к королевскому двору. Напомним, что Франсиско Байеу был весьма значительным лицом, он и выхлопотал для новоявленного родственника место при королевской гобеленовой мануфактуре Санта-Барбара. В 1772–1774 гг. Гойя выполняет росписи церкви монастыря Аула Деи (2).

КАРТОНЫ И ФРЕСКИ

Итак, в 1774 г. Франсиско Гойя вновь оказался в Мадриде. Теперь он уже не был робким новичком, делающим первые шаги в искусстве, а чувствовал себя успешным, сложившимся мастером, пользующимся почетом и уважением сограждан и имеющим все основания претендовать на большее. Карл III при всех своих недостатках был все же не самым дурным правителем, во всяком случае, он искренне старался очистить испанскую культуру от средневековой шелухи, но слишком уж активно насаждал идеалы французского Просвещения. Народ такой политики не одобрял, зато в придворных кругах французские идеи были приняты с восторгом. Казалось, что настал Век Разума. Друзьями и покровителями Гойи стали самые видные деятели испанского Просвещения, в беседах с ними формировалось мировоззрение художника, он с жадностью впитывал новые знания, новую жизненную философию.

В те годы Гойя занимался преимущественно рисованием картонов для шпалер Королевской мануфактуры. Первые опыты на этом поприще еще не слишком выразительны, но с течением времени наброски начинают приобретать все большую живость и легкость — Гойя с удовольствием рисует сценки из жизни мах и их кавалеров, прелестных резвящихся барышень, ребятишек, играющих с воздушным шаром, или нарядных селян, собирающих урожай. Параллельно он занимался изготовлением офортов с картин Веласкеса. Важность этой работы для Гойи заключалась прежде всего в том, что он открыл для себя творчество великого предшественника, ставшего для него настоящим примером для подражания. Кроме того, занимаясь гравировкой, художник в совершенстве овладел техникой офорта, что, как мы увидим, пригодилось ему впоследствии.

Карьера Гойи складывалась пока вполне успешно. В 1780 г. его наконец-то избрали членом Королевской академии Сан-Фернандо. Осуществилось его давнишнее желание, и он сразу почувствовал себя гораздо более независимым. Поэтому во время работы над фресками церкви Марии дель Пилар в Сарагосе, также выхлопотанной для него Франсиско Байеу, Гойя сильно повздорил со своим шурином, основательно раскритиковавшим его эскизы. Разгоревшийся скандал достиг ушей членов капитула. После долгих пререканий Гойя все же был вынужден согласиться с поправками. «При воспоминании о Сарагосе и росписях я сгораю заживо», — признавался он впоследствии.

НАЛАЖЕННАЯ ЖИЗНЬ

Как бы в искупление этой неудачи Гойю вскоре ждал невиданный успех — в 1783 г. первый министр, граф Флоридабланка заказал ему свой портрет. С этого момента поток высокопоставленных особ, желающих иметь дома картину кисти Гойи, не иссякал. Он бесконечно писал портреты, мифологические картины, алтарные образы… Вот слова самого художника: «Я устроил себе действительно налаженную жизнь, я никому не прислуживаюсь, кто имеет до меня надобность, должен меня искать, и, в случае когда меня находят, я еще заставляю немного просить себя… И вот, чем больше я стараюсь сделать себя недоступным, тем более меня преследуют». В 1785 г. его назначили вице-директором живописного отделения Академии, а в 1786 г. пожаловали звание придворного живописца. О чем еще можно было мечтать?

Живописное мастерство Гойи заметно росло. Он блестяще овладел техникой светотени, мог передавать тончайшие цветовые оттенки, его мазок стал быстрым и нервным, что позволяло лучше обрисовывать форму, создавать удивительную живую фактуру. Работоспособность художника была поистине феноменальной — он мог не отходить от мольберта по десять часов в сутки, не делая перерывов, полностью отдаваясь творческому процессу. Конечно, обилие заказов порой приводило к тому, что на свет появлялись проходные, поверхностные работы (да иначе и быть не может — бесконечно создавать шедевры не способен даже гений), но в их числе встречаются и настоящие жемчужины, такие, как, например, «Праздник в Сан-Исидоро» (3) или «Портрет мальчика дона Мануэля Осорио де Сунига» (4).

Смерть Карла III в 1788 г. никак не повлияла на положение Гойи при дворе. Новый король Карл IV и его супруга Мария-Луиза благоволили художнику, и он продолжал жить свободно, независимо и богато. Но этим счастливым дням скоро суждено было отойти в область воспоминаний.

НОВЫЙ ГОЙЯ

В 1792 г. Гойю поразил странный недуг, настолько серьезный, что друзья всерьез опасались за его жизнь. До сих пор невозможно определить характер этого заболевания, оправившись от которого художник навсегда утратил слух. Вновь взяться за кисть он смог только в 1794 г.: «Чтобы занять воображение, раздраженное моей болезнью… я принялся рисовать кабинетного размера картины, в которых мне наконец удалось выразить то, что невозможно было сделать в заказных работах, где не остается места для фантазии и воображения художника».

«Процессия флагеллантов», «Похороны сардинки» (5), «Заседание трибунала инквизиции», «Деревенская коррида», «Дом сумасшедших» — вот что занимало теперь бывшего мастера галантного жанра. Во время болезни с Гойей случались припадки безумия. Раскрывавшаяся перед ним в эти мгновения бездна навсегда оставила свой след в душе художника и искала выхода в его картинах.

Работы «нового Гойи» современники приняли с удовольствием. Жизнь продолжалась. После смерти Франсиско Байеу он получил пост директора живописного отделения Королевской академии Сан-Фернандо, о котором так долго мечтал. Тогда же начался и его знаменитый роман с прекрасной и взбалмошной герцогиней Каэтаной Альбой (6). Эти отношения достигли апогея в 1796 г., когда герцогиня, надерзившая королеве, получила приказ покинуть двор и вынуждена была отправиться в свое поместье в Санлукар. Гойя незамедлительно последовал за нею. Беззаботная жизнь, которую вела там влюбленная пара, отразилась на страницах альбома с зарисовками, которые Гойя делал в Санлукаре. Там же был написан портрет Каэтаны, на котором она изображена в черном платье, а пальцы ее левой руки украшены кольцами с надписями «Альба» и «Гойя». Другой рукой герцогиня указывает на надпись на песке «Только Гойя». Но любовь красавицы оказалась не вечной, и художник с болью в сердце покинул поместье.

«ПОРТРЕТ» ИСПАНИИ

Вернувшись в Мадрид, он с головой погрузился в работу, как будто это могло отвлечь его от мрачных мыслей.

Помимо прочих заказов, Гойя берется за роспись церкви Сан-Антонио де ла Флорида, где создает поистине великолепные новаторские фрески. Но главным достижением тех лет, безусловно, следует считать серию офортов «Капричос» — 80 листов, изображающих причудливые и иногда страшноватые сценки, в которых выразились страдания художника, его боль и разочарование… Когда работа была закончена, стало ясно, что Гойе удалось создать «портрет» Испании, какой она стала под властью бездарных и распутных правителей.

Всего было напечатано 300 экземпляров «Капричос», но продать не удалось почти ничего. В конце концов Гойя передал все издание Королевской типографии за весьма приличную ренту. Многие современники увидели в «Капричос» политическую сатиру и даже отыскали в офортах гротескные портреты Марии-Луизы, ее фаворита премьер-министра Годоя и других высокопоставленных вельмож. Но, как ни странно, серия не вызвала ни малейшего недовольства испанских властителей. Более того, Гойя получил новый крупный заказ на два больших портрета Марии-Луизы, а в 1800 г. написал одну из лучших своих картин «Портрет семьи короля Карла IV».

И снова в жизни Гойи наступил относительно спокойный период. Он продолжал писать придворных — виртуозно, но не особо заботясь о глубине образов. У него было все — слава, богатство, влиятельные покровители, с глухотой художник тоже почти смирился и был готов доживать свои дни в покое и довольстве.

А в это время во Франции провозгласивший себя императором Наполеон Бонапарт уже вынашивал планы завоевания Испании. Неожиданную поддержку в этом ему оказал сын Карла IV Фердинанд, мечтавший о власти и обратившийся к Наполеону с просьбой об «отеческом покровительстве». Так в Испанию вошли французские войска, и страна была вовлечена в цепь междоусобиц, в результате которых на престоле оказался брат Наполеона Жозеф. Тлеющее в народе недовольство стало невозможно сдерживать — и вскоре вся Испания горела в пламени войны. Французские солдаты зверски расправлялись с очагами сопротивления, не щадя ни правых ни виноватых.

Однако Гойя и при новом правительстве ни в чем не испытывал недостатка. Жозеф Бонапарт продолжал выплачивать ему жалованье и даже наградил орденом Испании. Французы в глазах стареющего художника были носителями либеральных идей, многие указы нового короля (например, об упразднении инквизиции) вызывали его горячее одобрение. Но в то же время Гойя не мог равнодушно наблюдать за той освободительной борьбой, которую вел испанский народ. В эти годы он принялся за работу над циклом рисунков, на основе которых была создана самая страшная серия гравюр «Бедствия войны» — лист за листом предстают перед нами ужасные в своей достоверности картины насилия, массовых убийств и издевательств. По преданию, на вопрос своего слуги, зачем он рисует все это, художник ответил: «Чтобы вечно призывать людей не быть варварами».

Но дабы не погрузиться полностью в пучину подобных ужасов, Гойя писал портреты своих родных и близких, рисовал сценки из жизни простых людей и любимых им мах.

Уже после изгнания французов в 1818 г. он создал две знаменитые исторические картины, посвященные трагическим событиям недавней войны: «Восстание 2 мая 1808 г. в Мадриде» и «Расстрел повстанцев в ночь на 3 мая 1808 г.», невероятно сильные по своему эмоциональному воздействию, наполненные подлинным патриотическим пафосом.

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ

Вернувшийся в Испанию после изгнания французов Фердинанд поначалу был весьма лоялен по отношению к художнику, однако заказов от королевского двора больше не поступало. Многие друзья Гойи уже умерли или эмигрировали во Францию. И в лучшие времена не отличавшийся сдержанностью характера, Гойя стал еще более раздражительным и большую часть времени проводил в своей студии, работая над серией «Тавромахия» (7): историей излюбленного испанского развлечения — боя быков.

В 1819 г. художник решил навсегда покинуть Мадрид и купил загородное поместье с двухэтажным домом. Свое новое жилище он украсил жуткими росписями. Образы, существующие в глубинах подсознания художника, вырвались на свободу и обрели самостоятельную жизнь. Страшно представить себе внутренний мир человека, живущего в таком окружении… Не менее выразительны и пугающи последние офорты Гойи, известные как «Диспаратес» («Бессмыслицы» (8, 9)), — иллюстрации к известным пословицам, имеющие гораздо более фантастический вид, чем все его предыдущие работы, включая «Капричос».

Последние годы жизни Гойи прошли во Франции, куда он перебрался, опасаясь недовольства короля Фердинанда. Несмотря на преклонный возраст, глухоту и слабость, он все еще был полон жажды жизни, умудрялся путешествовать, продолжал рисовать, занимался литографией. Дни свои Гойя закончил в Бордо в возрасте 82 лет. Прах художника был перевезен на родину и захоронен в церкви Сан-Антонио де ла Флорида, для которой он когда-то выполнил чудесные фрески.