НАЧИНАЯ С XX ВЕКА

Алла ГРАЧЕВА

МИКЕЛАНДЖЕЛО МЕТАЛЛОЛОМА

Когда скульптору Сезару предложили изваять французский аналог голливудского «Оскара», он ответил: «Лучше я вам сделаю «Сезара». Созданный им к церемонии 1976 года увесистый бронзовый брусок, вручаемый ежегодно в Париже лучшим кинематографистам, носит с тех пор его имя.

Кинотрофей выполнен в той же изобретенной Сезаром технике «направленной компрессии», что и прославившие его гигантские кубы из сплющенных каркасов автомобилей. Облеченные в геометрическую форму, сгустки искореженного железа выглядят как результат вселенской автокатастрофы или как зародыш неведомого механического существа, ждущего своего часа, чтобы проклюнуться к новой жизни. В своих «автокомпрессиях» Сезар словно спрессовывал энергию десятков лошадиных сил, мощь и скорость, достижения технологии и дизайна, тысячи километров пройденных дорог. На гранях скульптуры, где можно разглядеть собранное в гармошку цветное крыло или смятый обод колеса, оставался след от былой истории и красоты железного мустанга.

Автокомпрессия

Идея сооружать скульптуры из железного лома пришла Сезару, когда он увидел американский электрический пресс, крошивший автомашины со свалки. Свои первые «компрессии» весом в тонну Сезар выставил в парижском Весеннем Салоне 1960 г. Они вызвали скандал. Критики усмотрели в огромных автобрикетах провокацию в стиле неодадаизма и манию саморекламы. «Они думали, что я делал это ради того, чтобы обо мне заговорили», — вспоминал скульптор, признавая тем не менее: «Конечно, когда ты являешься в Салон с такими агрессивными экспонатами, это способ плюнуть всем в лицо, и, по правде говоря, мне этого хотелось».

Своими «компрессиями» Сезар откликнулся на манифест группы «Новых реалистов» (Арман, Кляйн, Тэнгли, Райсс, Вильгле, Кристо), которые, каждый на свой лад, старались придать художественный облик предметам повседневной жизни. Критик Пьер Рестани, основавший группу, окрестил Сезара «современным глашатаем индустриального фольклора».

Спрессованные скульптуры Сезара немедленно стали очередной парижской модой. Тогдашняя светская львица виконтесса де Ноай, гордившаяся своим, единственным на весь Париж, советским «ЗИЛом», пожертвовала его Сезару для «компрессии». Тот вернул ей лимузин в форме грандиозного «омлета», потерявшего девять десятых объема, зато ставшего в качестве произведения искусства в тридцать раз дороже. Даже Понтус Халтен, признанный гуру современного искусства и первый директор Центра Помпиду не колеблясь отправил под пресс Сезара свой новенький «вольво».

Сам Сезар с возмущением отказывался видеть в изобретенной им технике погоню за экстравагантностью: «В конце концов, я — скульптор в самом академическом смысле этого слова. Прессом пользуюсь для создания своих работ, как другие ваятели — резцом или молотком».

В самом деле, он обратился к «неблагородному» материалу — металлическому лому и к необычной технике — гидравлическому прессу не от хорошей жизни. В суровое послевоенное десятилетие вечная нехватка денег заставила его отказаться от традиционных мрамора и бронзы и искать вдохновение в груде железного лома — брошенных автомобилях, холодильниках и заводских отходах: «…их можно было найти где угодно и купить за гроши». В отправленных на свалку обыденных вещах он обнаружил своеобразную поэзию. Это уже потом критики найдут в его работах протест против общества потребления и выражение отчуждения индивидуума в индустриальную эпоху. Можно сказать, что причиной того, что Сезар стал «Микеланджело металлолома», была нужда.

Нужда стояла у его колыбели. Сезар Бальдаччини родился в Марселе 1 января 1921 года. Его дед, уроженец Тосканы, как многие итальянцы, в конце XIX в. отправился за счастьем во Францию, считавшуюся оазисом благополучия. Он держал маленькое бистро в портовом квартале Марселя, где торговал сигаретами поштучно. Отец Сезара стал бондарем. Детство мальчика прошло в нищем эмигрантском гетто. Он рано впрягся в работу: помогал отцу мастерить бочки и подрабатывал у мясника. Школу бросил в 12 лет, не получив никакого аттестата. «В сущности, я — абсолютный самоучка», — охотно признавался Сезар.

Однако человек с имперским именем Цезарь не мог не стремиться к иной участи. Когда его дядю, ретушера у фотографа, хозяин направил на вечерние курсы художественной школы, туда же привела 15-летнего Сезара его мать. «Первый скульптор, о котором я услышал, был Микеланджело. Родители знали о нем, потому что он был тосканцем, как и мы». Сезару повезло: его учителем на курсах оказался Корню, работавший в свое время в мастерской Родена.

В 1943 г., в разгар Второй мировой войны, Сезар перебрался в Париж, где поступил в Высшую школу изящных искусств, — тридцать лет спустя его пригласят туда уже в качестве преподавателя. Он нашел себе прибежище в здании бывшего борделя, который был передан в распоряжение студентов, — помещение располагалось над студией Альберто Джакометти, где Сезар встречался с Кокто, Сартром, Пикассо, ставшим его другом.

«Чтобы выжить, — вспоминал он, — я торговал на черном рынке и вообще перебивался, как мог. В то время все мое имущество состояло из куртки и чемодана. Меня выручали приятели, они приглашали меня на ужин, а я оставался ночевать». В художественной школе он провел более 10 лет во многом, по его словам, из-за дешевой студенческой столовой. В 32 года он был там самым старым студентом.

Сезар Бальдаччини со своими «Cезарами»

«В школе мы сооружали скульптуры с металлическим каркасом. Я очень быстро понял, что внутренняя железная конструкция привлекает меня гораздо больше, чем окружающая ее глина. Иногда я даже специально увеличивал размеры каркаса, из-за чего в скульптуре образовывались пустоты, как в работах Гаргалло, которые я видел на фотографиях». Кроме Пабло Гаргалло, Сезар испытал влияние Хулио Гонзалеса и, конечно, Пикассо — именно они показали, какой неожиданный метафорический потенциал можно найти в промышленных отходах.

Для своих первых скульптур в начале 1950-х гг. Сезар начал подбирать на свалках железный утиль: трубы, болты, металлические прутья. «У меня не было миллионов, чтобы заказывать отливки своих моделей в литейном цехе». Газовая сварка на заводе Вильтанез, где он договорился изготавливать свои работы, позволила ему соединять железную проволоку, куски рельсов и труб в фантастические фигуративные и полуабстрактные изваяния животных, птиц, насекомых. Из немыслимых железных обрезков он сооружал человеческие фигуры без рук и головы, с дырой вместо живота, облепленные сгустками, наподобие лавы. «Хотя я получил классическое академическое образование, мои представления изменились, когда я начал работать с железным ломом. Я погрузился в заводской мир, где научился говорить со вторичным металлом на его собственном языке».

На заводе Вильтанез Сезар трудился 12 лет начиная с 1952 г. В 1990 г. в память о том времени он поставит перед мэрией этого парижского предместья свою скульптуру «Венера Вильтанезская».

Окончание следует