АРТ–ГАЛЕРЕЯ

 

Янина БЕЛОШАПКИНА

 

 

Томмазо МАЗАЧЧО

Как живописец, я с природою сравнился.
Правдиво придавал любой своей работе
Движенье, жизнь и страсть. Великий Бонарроти
Учил всех остальных, а у меня учился.

Эпитафия Аннибале Каро

 

Мазаччо по праву считается одним из самых значительных европейских художников эпохи Возрождения. Его без преувеличения можно назвать гением. Именно он проторил ту тропу, по которой пошли впоследствии все те, кому было суждено составить славу флорентийского искусства. Впервые в итальянской живописи появились по-настоящему выразительные и реалистичные фигуры людей, вписанные в глубокое трехмерное пространство, построенное по всем законам перспективы. Джорджо Вазари, автор знаменитых «Жизнеописаний наиболее знаменитых художников, ваятелей и зодчих», в главе, посвященной творчеству Мазаччо, восхищенно пишет: «Поистине, работы, созданные до него, можно назвать написанными, те же, что принадлежат ему, — живыми, правдивыми и естественными по сравнению с теми, что выполнялись другими». За свою трагически короткую жизнь Мазаччо успел полностью перевернуть представления современников о живописи, создав произведения, которые на протяжении нескольких веков не перестают вызывать восхищение.

Томмазо ди Джованни ди Симоне Кассаи (таково настоящее имя живописца) появился на свет в маленьком провинциальном городке Сан-Джованни Вальдарно — как раз между Ареццо и Флоренцией. Отец его умер, когда мальчику еще не исполнилось шести лет, и мать вышла замуж во второй раз за местного аптекаря. Об этом обстоятельстве можно было бы не упоминать, если бы оно в какой-то степени не определило жизненный путь юного Томмазо. Дело в том, что дочь его отчима была замужем за художником Мариотто ди Кристофано, который и дал мальчику первые уроки владения кистью.

В 1417 г. семейство перебралось во Флоренцию. Следующее упоминание о нашем герое мы находим в 1422 г., когда он поступил в цех аптекарей и врачей (к которому почему-то относились и люди искусства), а еще два года спустя — в гильдию Святого Луки, куда принимали уже только живописцев. Вазари рассказывает, что человеком он был весьма рассеянным и беспечным, думал только о своем творчестве и совершенно не хотел обращать внимание на житейские дела и заботы. Якобы именно за свою рассеянность и получил Томмазо ди Джованни ди Симоне Кассаи прозвище «Мазаччо», что в переводе означает «неуклюжий» (можно перевести и как «мазила» — уж совсем неподходяще!).

Среди его учителей называют и Бичи ди Лоренцо, хозяина одной из самых известных живописных мастерских во Флоренции, и Герардо Старину, который мог познакомить молодого художника с великими фресками Джотто. Наставником Мазаччо считают также Мазолино да Паникале, вдвоем с которым они выполнили ряд работ во Флоренции и Риме. Вызывает, правда, удивление тот факт, что Мазолино был принят в гильдию живописцев на год позже своего ученика. Но, пожалуй, в наибольшей степени на формирование стиля Мазаччо оказала влияние его дружба с Филиппо Брунеллески и Донателло, этими гениальными мастерами, полностью изменившими флорентийскую архитектуру и скульптуру.

Ранние произведения, приписываемые Мазаччо — триптих из церкви Сан-Джовенал в Каша ди Реджелло с Мадонной и четырьмя святыми (1), центральная часть триптиха или фреска в Монтемарчиано, — оставляют для исследователей широкое поле деятельности, так как вопрос об авторстве по сей день остается открытым. Первой достоверной работой Мазаччо приходится признать алтарный образ церкви Сант-Амброджо во Флоренции, «Мадонна с младенцем и Святой Анной» (2), выполненный не без влияния (а быть может, и не без участия) Мазолино.

 

Иконографическая схема его вполне традиционна, но уже в этом произведении, пока еще далеком от совершенства, ощущается дуновение «ветра перемен». Куда делись чуть болезненная грация и изломанность интернациональной готики? Фигуры Мадонны, святой Анны и младенца Иисуса как будто высечены из каменной глыбы, контуры четко обведены, формы лепятся мощными трехмерными массами. Мария прочно сидит на невидимом сиденье, жесткие складки плаща обрисовывают положение тела, лицо ее серьезно и даже сурово. Однако больше всего впечатляет образ Христа — крепкого, мускулистого, напоминающего маленького Геркулеса (возможно, при создании этого образа Мазаччо вдохновлялся какой-то античной статуей). Фигура свободно развернута в пространстве и великолепно проработана светотенью. Между героями почти нет взаимодействия, Мадонна не прижимает младенца к груди, даже не смотрит на него, взгляд ее холоден и устремлен вперед, в пустоту. Столь же бесстрастно и величаво лицо святой Анны.

В 1425 г. Мазаччо получил заказ от монастыря кармелитов во Флоренции — написать фреску на стене монастырского двора с изображением торжественного освящения церкви, состоявшегося в 1422 г. На освящении присутствовали самые именитые флорентийские граждане. К сожалению, в конце XVI в. при перестройке двора эта фреска была уничтожена. Сейчас мы можем только догадываться, как она выглядела, основываясь на рисунках художников XVI в. (в том числе юного Микеланджело), изображающих отдельные фигуры и даже целые группы.

Написана фреска была «зеленой землей», то есть в монохромной технике, и представляла собой симметричную композицию, в центре которой представлялся сам акт освящения, а по сторонам рядами располагались фигуры стоящих граждан. В «Жизнеописании Мазаччо» Вазари дал довольно подробное описание этого не сохранившегося произведения: «Он изобразил там бесчисленное множество граждан, которые в плащах и капуччо следуют за процессией, и в их числе Филиппо ди сер Брунеллеско в деревянных сандалиях, Донателло, Мазолино да Паникале, своего учителя… Мазаччо сумел так хорошо разместить на поверхности этой площади людей по пяти и по шести в ряд, что они пропорционально и правильно уменьшаются, в соответствии с точкой зрения, и это поистине чудо. И в особенности обращаешь внимание на то, что они совсем как живые, ибо ему удалось обдуманно изобразить этих людей не всех одного роста, но с должной наблюдательностью различить низких и толстых от высоких и худощавых, и стоят они всей ступней на одной и той же поверхности, причем ряды сокращаются так удачно, что и в натуре по-другому не бывает».

Но даже такое подробное описание не дает нам представления о том, в каком стиле была выполнена эта фреска и как выглядели портреты. Возможно, мы найдем аналог в самом знаменитом творении Мазаччо — капелле Бранкаччи, образы которой отличаются суровой простотой и мужественностью, воплощая дух «гражданского гуманизма», пронизывающий все флорентийское искусство той эпохи.

Подобные изображения сцен из истории церкви и монашеских орденов периодически встречались в искусстве эпохи треченто, но Мазаччо придал теме новый смысл, представив освящение церкви не просто как церковный акт, но как важное событие гражданской жизни Флоренции, сделав акцент на изображениях выдающихся современников. Это была дань возросшему политическому значению города, на протяжении долгих лет ведущего борьбу с Миланом и лишь совсем недавно вышедшего из нее победителем.

Мазаччо принялся за выполнение нового заказа в 1426 г. Это был полиптих для пизанской церкви Санта-Мария дель Кармине, дошедший до нас в разрозненном виде (фрагменты теперь хранятся в различных европейских музеях). Тогда еще никто не мог предположить, что этой работе суждено стать настоящим манифестом нового живописного стиля (3).

(3) Реконструкция пизанского полиптиха (1989 г.)

1 – св. Павел; 2 – Распятие; 3 – св. Андрей; 4 – Мадонна на троне с младенцем и четырьмя ангелами; 5–8 – св. Августин, св. Жером, два монаха; 9–11 – Страсти по св. Петру и Иоанну Крестителю, Жития (?) св. Юлиана и св. Николая

 

Алтарь разделялся накладными стрельчатыми арками на три части. Внизу помещалась пределла (ит. predella, букв. — скамеечка, ступенька; в итальянском искусстве Возрождения нижняя часть, подножие алтарного образа-полиптиха). Здесь были изображены «Поклонение волхвов» и сцены из жизни святых, стоящих по сторонам от Марии (если верить Вазари, это были св. Петр, Иоанн Креститель, св. Юлиан и св. Николай). В верхней части были надставки с «Распятием» и фигурами святых, из которых сохранились только св. Андрей (4) и св. Павел (5). Таким образом, на центральной оси алтаря располагались «Поклонение волхвов» (6), Мадонна с младенцем (7) и «Распятие» (8), демонстрируя тему искупления.

 

И все же главный образ, безусловно, Богоматерь и Христос. Мария сидит на троне с изящными коринфскими колонками, вызывающем в памяти сооружения Брунеллески. Композиция строится с соблюдением всех правил перспективы, пространство углубляется с помощью падающих теней. В произведениях художников треченто свет всегда падал слева, но это был абстрактный свет, тогда как у Мазаччо можно совершенно безошибочно определить его источник, угол падения и найти оправдание каждой полутени.

Не удивительно, что творчество Мазаччо производило на современников такое сильное впечатление — ведь никто ни до ни даже после не обладал его потрясающей способностью создавать такое трехмерное пространство, с настолько живыми персонажами. Все фигуры отличаются монументальностью, «материальностью». Еще одна, казалось бы, незначительная деталь — нимб над головой младенца Христа — также написан в перспективном сокращении. С тех пор все художники взяли этот прием на вооружение. Мадонна Мазаччо, быть может, не обладает утонченной красотой, но отличается индивидуальностью, характером. То же самое можно сказать и о сосущем палец Младенце, и об ангелах, окружающих трон, — это не абстрактные бесплотные сущности, а вполне реальные создания (если, конечно, можно употребить слово «реальный» по отношению к ангелу).

 

На пределле алтаря Мазаччо пишет разнообразные многофигурные «истории» — «Поклонение волхвов», «Распятие Петра» и «Историю св. Юлиана». И снова он размещает фигуры в пространстве естественно и свободно, в различных поворотах и ракурсах; «минималистский» пейзаж не только не отвлекает внимание от основного действия, но, напротив, оттеняет его значимость. Освещение тщательно разработано, угол падения света приведен в соответствие с узким поперечным форматом пределлы, а тени от фигур, падающие на землю, определяют их положение в пространстве совсем как в жизни.

В пизанском алтаре особенно ярко проявилось влияние на Мазаччо его великих коллег — Донателло и Брунеллески. Первый помог понять важность объемной пластической формы, второй научил строить сложные перспективные композиции (как, например, в сцене «Распятия», где тело Христа изображено в сильном сокращении снизу, di sotto in su). Пизанский алтарь являет собой образец окончательно сформировавшегося стиля Мазаччо, в котором закрепились прежние открытия и появились новые. В частности, изменился колорит, отличавшийся прежде пестротой красок и ставший теперь более темным и сдержанным, с преобладанием насыщенных синих, красных и желто-коричневых тонов.

Вершиной творчества Мазаччо считается роспись капеллы Бранкаччи в церкви Санта-Мария дель Кармине. В 1423  г. знатный флорентийский гражданин Феличе Бранкаччи заказал Мазолино оформить фресками свою родовую капеллу. По старой памяти Мазолино позвал на помощь Мазаччо. Большая часть росписей повествует об истории апостола Петра, первого римского епископа, завещавшего главенство над всей церковью папам римским, — тема актуальная, тем более что совсем недавно прошел Констанцкий собор, на котором горячо оспаривались права папы на власть. Не исключено, что были и другие аллюзии на современные художнику события.

Фрески располагались в три ряда, единственным источником света служило небольшое окно в задней стене, и освещение каждой росписи строилось в зависимости от этого реального источника. Между прочим, подобный прием использовался впервые в истории европейской живописи.

ОБЩИЙ ВИД КАПЕЛЛЫ БРАНКАЧЧИ
Церковь Санта-Мария дель Кармине, Флоренция

 

На левой стене, в зоне второго регистра, помещены «Изгнание из рая» и «Чудо со статиром», на средней стене — «Крещение Петром неофитов» и «Провопедь Петра трем тысячам», а справа — «Исцеление Петром калеки», «Воскрешение Тавифы» и «Грехопадение». В нижнем же регистре изображены «Воскрешение сына Теофила», «Петр на кафедре» — на левой стене, «Петр, исцеляющий больных своей тенью» и «Смерть Анании и раздача милостыни» — на правой. При выборе сюжетов Мазаччо и Мазолино скорее всего обращались к текстам «Золотой легенды» Якопо да Варацце, прославляющей Петра как царя народов, духовного пастыря и наставника всех христиан. Из общего замысла выбиваются только сцены «Грехопадения» и «Изгнания из рая» на столпах.

Фрески капеллы Бранкаччи воплотили в себе гуманистические идеи о достоинстве человека, став для последователей настоящей школой новой живописи.

В 1427 г. Мазаччо создал знаменитую фреску «Троица» во флорентийской церкви Санта-Мария Новелла, которая уже вполне могла бы вписаться в ряд работ Высокого Возрождения. Традиционный тип алтарной картины здесь предстает в виде монументальной росписи, решенной в необычной и оригинальной форме. Согласно иконографической традиции, Мазаччо изобразил распятого Христа, Бога Отца и Святого Духа и ввел в композицию фигуры Богоматери и Иоанна Крестителя. Однако изображены они не на условном золотом фоне, а как бы в ренессансной капелле (напоминающей по стилю постройки Брунеллески), настолько мастерски написанной, что она кажется продолжением реального архитектурного пространства.

Перед входом в капеллу стоят на коленях донаторы (заказчики), причем опять-таки впервые в истории итальянской живописи фигуры жертвователей представлены в том же масштабе, что и религиозные образы, поэтому для зрителя сглаживается контраст между земным миром и миром небесным. Это ощущение возникает также благодаря выбору точки зрения ниже рамы, соответствующей направлению взгляда человека, стоящего перед фреской. В самом низу Мазаччо написал алтарь с саркофагом, на котором лежит скелет Адама, символизирующего все человечество, а в углублении над ним художник поместил надпись: «Я был тем же, что и вы, но и вы станете тем же, чем стал я» — традиционная тема memento mori, напоминающая о бренности земного существования.

После завершении работы над капеллой Бранкаччи в 1428 г. Мазаччо отправился в Рим, возможно, снова по приглашению Мазолино, но вскоре по приезде в вечный город скончался. «Было ли это по причине зависти или потому, что все хорошее обычно бывает недолговечным. Так или иначе, умер он во цвете лет и ушел от нас столь внезапно, что многие подозревали скорее отравление, чем иную случайность», — с горечью писал Вазари.

Мазаччо — явление в итальянской живописи уникальное. Невозможно поверить, что человек, проживший всего двадцать семь лет, способен пройти столь длинный путь развития. Он окончательно порвал с традициями треченто, создав совершенно новое, реалистичное искусство. Мазаччо научился строить в своих работах глубокие трехмерные пространства на основе всех правил перспективы, он впервые стал активно использовать светотень для моделировки форм.

Образы Мазаччо полнокровны и монументальны, они в полной мере выражают гуманистические представления о достоинстве человека. Гений Мазаччо опередил свое время — по-настоящему его достижения смогли оценить только мастера Высокого Возрождения.