АРТ–ГАЛЕРЕЯ

 

Надежда ВИНОГРАДОВА

 

Китайская пейзажная живопись

Пейзаж ярче всего определил лицо средневековой китайской культуры. В Китае значительно раньше, чем в других странах, было сделано своеобразное эстетическое открытие природы и появилась пейзажная живопись. Сложившаяся на заре Средневековья, она не только стала выражением духовного идеала времени, но и пронесла свои устойчивые традиции сквозь века, сохранив их до нашего времени, не утратив ни поэтичности, ни живой связи с миром. Несмотря на необычность художественного языка, она и сейчас волнует нас глубоким поэтическим проникновением в мир природы, тонкостью его понимания, искренностью чувства. Зоркость, безошибочная точность рисунка, стремление художников постичь мир в его многообразии составляют силу и обаяние китайской традиционной пейзажной живописи, заставляющей нас при знакомстве с ней пережить душевное волнение.

Раннее появление пейзажа в китайском искусстве связано с особым отношением человека к природе, сложившимся еще в древности. В Китае — стране высоких гор и больших рек, где жизнь земледельца целиком зависела от воли стихии, а сам человек рассматривался как часть природы, — природный мир очень рано стал предметом философских размышлений. Неизбежная повторяемость природных циклов, смена времен года и настроений природы, связанные с жизнью человека, уже в глубокой древности объяснялись взаимодействием двух важнейших полярных начал: пассивного темного и активного светлого, женского и мужского — инь и ян.

Ли Чжаодао. Путники в горах.
Фрагмент свитка на шелке.
Конец VII – начало VIII в. Собрание дворцового музея, Тайвань

 

Гармония Вселенной определялась творческим союзом этих двух великих сил мироздания, а круговорот природы представлялся следствием чередования пяти стихий (воды, дерева, огня, металла и земли), каждая из которых соответствовала стороне света, времени года.

Горы и вода в сознании китайцев воплощали важнейшие силы Вселенной — энергию и покой, активность и пассивность. Китайцы поклонялись им как святыням. Само понятие пейзажа «шань-шуй» и произошло от сочетания двух иероглифов: «шань» — гора, и «шуй» — вода. Так в самом термине «шань-шуй» закрепились главные мотивы китайского ландшафта и воплотились основные понятия древней натурфилософии.

Первоначально сложившаяся система символов и форм постепенно развивалась и усложнялась. Образы природы, сначала отвлеченно-символические, а затем все более живые и одухотворенные, заняли главное место в искусстве. На очень ранней стадии в Китае вся человеческая жизнь стала соизмеряться с природой, через которую люди пытались осмыслить законы бытия.

Конечно, пейзаж не исчерпывал всего многообразия жанров китайской средневековой живописи. Значительное место принадлежало также бытописательной живописи, сосредоточенной на показе жизни и разнообразных занятий придворной знати. Между разными жанрами существовало известное разделение эмоциональных сфер. Полная интереса к повседневной жизни человека, нравоучительной тематике, беседам и прогулкам придворных жанровая живопись черпала сюжеты в повестях, романах, дидактической прозе, тогда как пейзажная живопись, затрагивающая сферы философии и высоких чувств, к которым не примешивалось ничто мелкое и случайное, искала созвучия в поэзии.

Огромное влияние на формирование духовной жизни средневекового Китая оказали три сложившихся в середине I тысячелетия до н.э. философских учения — конфуцианство, буддизм и даосизм, сыгравшие важнейшую роль в развитии всего китайского средневекового искусства и особенно пейзажной живописи. Каждое из них охватывало свою сферу проблем. Конфуцианство, возникшее в VI–V вв. до н.э. как этико-моральное учение, стремилось к обоснованию и укреплению установленных в государстве порядков. Опираясь на законы патриархальной древности, оно установило целую систему правил для разных видов искусства и разработало устойчивые традиции в области истории, музыки, поэзии и живописи.

В отличие от конфуцианства, даосизм, также возникший в VI–V вв. до н.э., основное внимание сосредоточил на законах, господствующих в природе. Главное место в этом учении занимала теория всеобщего закона природы — «дао». Понимаемая как путь Вселенной, вечное круговращение совершаемых на земле и небе процессов, категория «дао» заняла одно из главных мест в философии и искусстве Китая. Основатель учения Лао-цзы считал, что главнейшая цель человека — в постижении своего единства и гармонии с миром, то есть в следовании пути «дао». Призывы даосов к бегству от суеты, к неприхотливой жизни отшельника в лесной чаще среди гор способствовали пробуждению в человеке созерцательности, поэтического взгляда на мир.

Буддизм, получивший широкое распространение в Китае в IV–V вв., воспринял многие положения даосизма. И буддизм и даосизм проповедовали отрешение от мирской суеты, созерцательный образ жизни, дополнили друг друга и вместе с конфуцианством выступили на протяжении веков как неразрывные стороны единой китайской культуры.

Постоянное обращение к природе как к источнику обретения мудрости сформировало особое пантеистическое пространственное мышление китайского народа. Оно проявило себя как в архитектуре, так и в живописи. Зодчество и пейзажную живопись средневекового Китая связывало глубокое родство. И архитектура, основанная на решении широких пространственных задач, и живопись являлись как бы различными формами выражения единых представлений о мире, подчиненных общим законам. Подобно китайскому художнику-пейзажисту, китайские зодчие воспринимали свои дворцы и храмы как неотъемлемую часть необозримого природного ансамбля.

Тонкое понимание особенностей национальной природы помогло живописцам выработать свои неповторимые приемы, обобщающие законы живописи. В процессе долгих поисков ими была найдена своеобразная форма длинных, лентообразных, горизонтально и вертикально ориентированных картин-свитков, помогающих им показать мир в его вселенской необъятности. Такие шелковые или бумажные, подчас многометровые полосы, наклеенные по окончании работы на плотную бумажную основу и свернутые вокруг деревянного валика в рулон, хранились в специальных изящных футлярах и вынимались только для рассматривания. Писание пейзажной картины считалось священнодействием.

Художник, пользующийся кистью, тушью и водяными минеральными красками, легко проникающими в бумагу и шелк, работал быстро, не внося поправок, применяя проверенные временем методы — каждое положение руки и кисти мастера соответствовало особенностям каллиграфической линии, то острой и ломкой, то гибкой и текучей. Между живописью и каллиграфией существовало близкое родство. Сочетание линии и пятна с поверхностью шелка или бумаги составляло один из секретов выразительности и ассоциативного богатства китайских пейзажных картин-свитков.

Мастерство нюансировки в соединении с остротой и силой штриха помогало передать ощущение трепетности растений, воздушности далей, состояние движения и покоя в природе. Горизонтальные свитки-повести и свитки-путешествия уподоблялись рассказу, они постепенно читались, развертываясь в руках, и требовали длительного вживания в сюжет. Вертикальные свитки вывешивались для обозрения на стену и помогали взгляду охватить разом изображенные на них просторы. И те и другие включали в себя каллиграфические текстовые вставки, дополняющие и углубляющие мысль, выраженную художником, вносящие новые декоративные акценты в картину.

Исполненный глубокого символического значения, китайский пейзаж «шань-шуй» никогда не писался непосредственно с натуры и не являлся точным изображением какой-либо местности. Это был скорее поэтический образ, обобщающий представление художника о природе в ее разнообразных состояниях, характерных приметах китайского ландшафта.

Язык живописи и язык поэзии в Китае были необычайно тесно взаимосвязаны. Мир, увиденный глазами китайского художника в его необъятности и гармоническом единстве, строился по особым, веками разработанным законам. Пейзаж, размещенный на длинном горизонтальном или вертикальном свитке, постигался мастером как бы с высоты птичьего полета и был зрительно отдален от человека. Он расчленялся по кулисному принципу на несколько планов, поднятых друг над другом, отчего дальние предметы оказывались самыми высокими, а горизонт поднимался на необыкновенную высоту.

Ближайший план с четко прорисованными деталями — деревьями, камнями и кустарниками — занимал нижнюю часть картины и отделялся от дальних планов пространством воды, облаками или пеленой тумана, создающими ощущение воздуха, простора, огромного расстояния между ними. Композиция свитка была как бы разомкнутой, не имела четко обозначенных границ, и зритель домысливал увиденное своей фантазией, завершая то, что намеком подсказал ему художник. Характерная для европейских пейзажей линейная перспектива здесь заменялась рассеянной. Художник вносил в живопись четвертое измерение — временное начало, заставляя зрителя странствовать вместе с ним по картине и приобщаться ко всем изменениям, совершаемым в природе. Ощущение необъятности мира усиливалось включением в композицию крошечных фигур путников с поклажей или отшельников, бредущих по извилистой горной тропе, рыбаков, замерших в своих утлых лодках.

В сконструированной средневековым китайским живописцем величавой картине мира каждый предмет возводился в степень символа, вызывал множество ассоциаций. Немногими живописными приемами в картине могли передаваться осенняя тишина, крики улетающих птиц, весеннее оживление природы.

Уже с VIII века китайские живописцы наряду с прозрачными минеральными красками стали использовать одну черную тушь, серебристо-серые нюансы которой помогали им передать с особой полнотой ощущение единства и цельности мира. Нажимы кисти, четкость линий и мягкость размывов позволяли им достичь в подобных монохромных картинах впечатления красочного многообразия, цветовой гармонии, воздушности и глубины. Белая матовая поверхность свитка могла восприниматься глазом и как водная гладь, и как небесная ширь, и как туманная дымка, обволакивающая горы.

Не все китайские картины, где изображалась природа, можно назвать пейзажами. Рядом с классической монументальной формой изображения гор и вод складывались и другие, более камерные формы — небольшие и полные красочных деталей фрагменты природы или частные проявления ее жизни. К ним принадлежит весьма популярный и в наши дни жанр живописи — «цветы-птицы», куда включается огромный и многоликий мир растений, животных, птиц и насекомых.

Ли Кан. Бамбук. Тушь по бумаге. XIII  в. Художественная галерея, Канзас-Сити

 

Чжао Мэнфу. Овца и коза.
Тушь по бумаге. Конец XIII – начало XIV в. Смитсоновский институт, Вашингтон

 

В произведениях этого жанра нашла свое яркое отражение философская идея «великое в малом», раскрывающая буддийско-даосское представление о том, что в каждой даже ничтожной и неприметной части природы заключена душа Вселенной. Огромный мир символов и народных верований, пожеланий счастья, добра и богатства связывался в древности в Китае с образами растений, птиц и деревьев. Так, пион считался знаком богатства, слива мэйхуа, расцветающая в самом начале весны, была знаком жизнестойкости, бамбук символизировал мудрость ученого, сосна с ее вечнозеленой хвоей ассоциировалась с долголетием. Но каждое малое проявление природы, будь то травинка, по которой ползет букашка, или увядший стебель лотоса, воспринимались художниками не как нечто обособленное, а как часть великого единого мира.

Юань Шоупин. Пион.
XVII в. Государственный музей искусства народов Востока, Москва

 

На основе этого сформировалось и общее с пейзажем понимание технических средств, и восприятие нейтрального фона картины как пространственной среды, в которой живет изображаемый предмет. Прозрачные водяные краски или черная тушь с ее тонкой градацией оттенков соответствовали легкости и свободе изображения. Мастерство линейного штриха в сочетании с пятнами туши заменяли собой светотень, создавая иллюзию объема. Выразительность самой линии являлась главным критерием художественной ценности произведения.

Ци Байши. Цыплята у пальмы.
Бумага, тушь. Конец XIX – начало XX в.
Государственный музей искусства народов Востока, Москва

 

Эта особенность традиционной китайской живописи, развившейся на протяжении длительного этапа Средневековья, не утратила своей живой силы вплоть до настоящего времени. В многоликом, противоречивом и стремительном потоке современной жизни эти отстоявшиеся веками и ставшие классическими традиции во многом сохранили свою жизнестойкость. Секрет их силы заключается в гибкости и многообразии художественного языка, понятного и близкого народу, способного постоянно наполняться новым содержанием.

Вся история китайской пейзажной живописи, вплоть до начала XX века, — это цепь поисков и открытий средств художественной выразительности для широкого отражения в искусстве представлений человека о мире.

В древности природа являлась для жителей Китая чем-то грозным, властвующим над их жизнью. Вместе с тем она была и щедрой дарительницей жизненных благ, дающей людям тепло, кров и пищу. В ритуальной утвари и на стенах гробниц силы природы запечатлевались в условных знаках-символах. Ими были: птица, дракон, цикада, узоры грома, молнии и облаков. В период раннего Средневековья (IV–V вв.) поэты и художники Китая под влиянием даосских и буддийских идей стали воспринимать природу уже не только с утилитарной стороны, но и в ее эстетической значимости, способности волновать, быть созвучной душевным состояниям человека.

Уже самые ранние из дошедших до нас свитки, написанные художником Гу Кайчжи (344–406), показывают, что в китайскую повествовательную живопись, зародившуюся раньше пейзажной, проникали неведомые в прошлом лирические мотивы, связанные с природой. Об этом говорит картина мастера «Фея реки Ло», созданная как иллюстрация к поэме Цао Чжи (192–232) и повествующая о духе молодой девушки, обитающей в реке Ло и полюбившей земного человека. В длинном горизонтальном свитке, включающем ряд отдельных сцен, условный пейзаж, объединяющий композицию и введенный как фон, создает общую атмосферу, помогает раскрыть настроение поэмы. Неуловимая красота человеческих чувств впервые явлена живописцем через показ природы.

Гу Кайчжи. Фея реки Ло. IV в. Галерея искусства Фрир, Вашингтон

 

Новым для китайского искусства этой поры было и развитие эстетической мысли. При участии Гу Кайчжи начали разрабатываться первые теоретические правила написания картин, которые с V в. были обобщены и сформулированы художником и теоретиком искусства Се Хэ в «Шести законах живописи», где главные требования сводились к передаче не столько внешнего сходства, сколько внутреннего трепета, дыхания жизни. Выраженные краткими формулами, эти правила комментировались и использовались китайскими живописцами на всем протяжении Средневековья.

Хотя пейзажные мотивы в качестве фона встречались в произведениях художников IV–V вв., пейзаж как самостоятельный жанр оформился только к VII в. и получил широкое развитие лишь в VIII–X веках.

Полнее и ярче всего особенности китайской пейзажной живописи смогли проявить себя в период объединения страны и создания двух крупных империй — Тан (618–907) и Сун (960–1279), культурные достижения которых, при многих чертах различия, оставили в истории блестящий след. Подъем испытывали разнообразные области творчества — архитектура и живопись, скульптура и прикладное искусство, поэзия и проза. Активное в своей завоевательной политике Танское государство поддерживало связи со многими странами, вбирало в свою культуру множество явлений извне. Взглядом вширь, мощным созидательным пафосом было проникнуто и искусство танской поры. Огромным, многонаселенным, праздничным и цветущим предстает мир, показанный в настенных росписях буддийских храмов, в живописи на свитках.

Сунская культура сложилась в уже совсем иной исторической обстановке. Завоевания кочевников отсекли сначала северные области страны, а в XIII в. монголы подчинили и все остальное государство. В 1127 г. в связи с перемещением столицы на юг, в Ханчжоу, Сунский период распался на два разных этапа — Северосунский (960–1127) и Южносунский (1127–1279).

Для людей сунского времени характерно отличное от предыдущего драматическое мироощущение. Внутренние проблемы заняли в их жизни первое место, возрос интерес ко всему местному, своей природе, своим легендам. Чувство, воображение, философский взгляд на мир отличают художников и поэтов сунской поры. Они переосмысливают древнюю философию и создают новое учение — неоконфуцианство, в основе которого лежит идея о том, что мир един, человек и природа едины.

На протяжении периодов Тан и Сун установилась и канонизировалась форма вертикальных и горизонтальных свитков в соответствии с разными художественными задачами. В период Тан с его интересом к бытописательству предпочтение отдавалось горизонтальным свиткам, в период Сун с его тягой к философским обобщениям — вертикальным,

Танские пейзажи исполнены жизнеутверждающего пафоса и восторженного преклонения перед красотой и величием мира. Они повествовательны, многословны, изобилуют архитектурными деталями. Летописи сохранили нам имена знаменитых танских пейзажистов. Наиболее выдающимися среди них считались Ли Сысюнь (651–716), его сын Ли Чжаодао (670–730) и Ван Вэй (699–775) — одновременно поэт и художник. Их творчество показывает, насколько многообразными были уже в это время задачи пейзажной живописи.

Пейзажи Ли Сысюня и Ли Чжаодао ярки и насыщенны по цвету, напоминая драгоценным сиянием своей красочной гаммы и четкими контурами восточную миниатюру. Синие и малахитово-зеленые горы обведены золотой каймой, в композицию включено множество деталей. Реальная действительность служит живописцу материалом для тех гиперболических форм, в которые выливается его вдохновение. Огромным горам противопоставляются масштабы людей, вкрапленных яркими маленькими пятнами к их подножию.

Пейзажи Ван Вэя, художника, сложившегося уже в следующем столетии и испытавшего сильное влияние развившегося в это время учения буддистской секты Чань, отрицавшего внешнюю, парадную сторону буддизма и проповедовавшего созерцание природы как путь к постижению истины, мягки и воздушны. В них все гораздо более подчинено лирическому настроению. Ван Вэй смотрит на мир глазами созерцателя и поэта, и этим объясняется его новая живописная манера. Он отказывается от многоцветной палитры, пишет только черной тушью с размывами, добиваясь через тональное единство впечатления целостности мира.

Как живописец он первым нашел зримую форму тем эмоциям, которые воплотились в его стихах. Ван Вэй настолько сближает образы живописи и поэзии, что современники говорили: «Его стихи подобны картинам, а его картины подобны стихам». О том, насколько важное значение придавалось Ван Вэем пейзажной живописи в духовной жизни человека, говорят вдохновенные строки написанного им трактата «Тайны живописи»: «Далекие фигуры — все без ртов, далекие деревья — без ветвей. Далекие вершины — без камней. Они, как брови, тонки, тесны. Далекие течения — без волны; они — в высотах с тучами равны. Такое в этом откровенье!» Ван Вэй как бы предопределил пути новой эпохи в живописи, когда первый этап радостного познания природы сменился поисками глубоких философских обобщений о смысле бытия.

Многокрасочный четкий стиль Ли Сысюня и Ли Чжаодао положил начало направлению, названному «гунби» (тщательная кисть). Монохромный стиль Ван Вэя с его недосказанностью, подчеркнутой воздушностью пространства получил название «сеи» (дословно — писание идеи).

Манера Ван Вэя оказалась наиболее близкой живописцам последующего периода Сун, которые, стремясь главным образом к передаче единства и гармонии природы, пошли еще дальше в своих поисках. Именно в послетанское время в Китае были сделаны основные открытия в области пространственного построения картин, их конструкционного ритма, тональности, глубины чувств.

Изображение природы отделяется от всего частного. Пространство понимается художниками как символ бесконечности мира. Исчезла характерная для танских пейзажей многолюдность. Человеческие фигуры путников, рыбаков или отшельников так малы, что только подчеркивают природную мощь. Мир, изображенный в картинах Фан Куаня (X — начало XI в.), Го Си (XI в.) и Сюй Даонина суров и могуч. Он предстает необозримым и огромным, полным величавого покоя. Через красоту природы художники повествуют о гармонии Вселенной.

Фан Куань. Путники у горного потока.
Свиток на шелке. Конец X – начало XI в. Собрание дворцового музея, Тайвань

 

Картины сунских живописцев монохромны, то есть написаны одной черной тушью с размывами. Горы и реки, водопады и тихие озера, затерявшиеся среди горных вершин, — все запечатлено в картинах сунских живописцев с огромной выразительной силой. Так, словно воссоздавая в памяти свое длительное путешествие по реке Хуанхэ, Го Си фиксирует на протяжении своего горизонтального свитка, названного «Осень в долине Желтой реки», все, что прошло перед его взором, — горы, осенние деревья, хижины, утонувшие в волнах осеннего тумана. Бесконечно далек и многообразен этот как бы увиденный художником сверху грандиозный ландшафт.

Весь пейзаж построен на нюансах туши — то легкие и воздушные, то ложащиеся на шелк тяжелыми сильными штрихами. Они так продуманны в своем ритмическом многообразии, так богаты в своей тональности, что зритель воспринимает черный цвет туши как красочную гамму реального мира, подчиненную единому настроению. Незаполненное пространство свитка создает ощущение необъятного воздушного простора.

Художники Китая X–XI веков искали разные пути передачи жизни природы. Помимо больших пейзажных свитков, в это время возникли и маленькие пейзажные композиции, которые служили украшением вееров и ширм. Идея единства мира выражалась как через величественный пейзаж, так и через малые его фрагменты. Особой любовью такие миниатюры пользовались при дворе в столичной Академии живописи, где сам император выступал как художник и коллекционер. Из небольших картин, написанных на шелке и бумаге, создавались альбомы, где запечатлевалась жизнь цветов или животных, растений и насекомых. Для каждой маленькой сценки придумывались поэтические названия, зачастую ее дополняли стихи знаменитых поэтов.

В конце XI — начале XII века в китайской пейзажной живописи сложилось уже несколько направлений живописи, по-разному понимающих задачи отображения жизни природы, но в целом формирующих единый стиль эпохи. К этим направлениям принадлежали художники-ученые группы дилетантов «вэньчжэньхуа», поэтов и живописцев, не входивших в состав императорской Академии, художники-монахи секты чань (созерцание), уединившиеся от мирской суеты, а также члены императорской Академии, выполнявшие заказы двора. Художники-ученые Су Ши и Ми Фэй, проповедовавшие свободное творчество, и живописцы секты чань с их стремлением к интуитивному постижению тайного смысла вещей в значительной мере определили вкусы второй половины XI века.

Дух пейзажной живописи претерпел еще более значительные изменения в период Южной Сунской династии (1127–1279), когда после захвата чжурчжэнями севера страны императорский двор и Академия живописи переместились на юг, в Ханчжоу. На смену эпическим ландшафтам в это время пришел пейзаж значительно более интимный и приближенный к людям. Боль и страдания, горькие воспоминания о дорогих сердцу краях усилили любовное внимание художников к своей природе.

Ся Гуй. Чистые и далекие потоки и горы.
Фрагмент свитка на бумаге. Первая половина XIII  в.

 

Настроения, передаваемые через пейзаж живописцами ханчжоуской Академии живописи Ли Ди (XII в.), Ли Таном (XI–XII вв.), Ма Юанем (XII–XIII вв.) и Ся Гуем (XII–XIII вв.), овеяны большим лиризмом, грустны и тревожны. Художники пишут небольшие картины, лишенные былой торжественности. Меняется строй композиции, все больше тяготеющей к асимметрии и воздушности. «Пастух с буйволами» — картина Ли Ди, изображающая заснеженные равнины севера, уже не включает в себя ни огромных скал, ни водных потоков. Глаз легко охватывает все ее небольшое пространство. Исчезают резкие масштабные соотношения, человеку — созерцателю и поэту отводится в природе большее место. Особенно это новое включение человека в природу ощутимо в картинах Ма Юаня и Ся Гуя. Зачастую в их немногословных, полных воздуха асимметричных лирических пейзажах жест, поза или вскинутая голова поэта-созерцателя еще больше усиливает эмоциональность зрительного образа.

Идея слитности человека и природы особенно остро проявляется в деятельности живописцев буддистской секты чань-му ци, картины которых, полные намеков, драматической напряженности, еще дальше отошли от декоративной звучности танских пейзажей и эпического пафоса северосунских ландшафтов. В живописи чаньские живописцы старались уловить то, что открывается взору внезапно и неповторимо в своей естественной свободе.

В искусстве Китая на протяжении всего сунского периода продолжали развиваться многочисленные жанры живописи. Но среди них всегда главенствовал пейзаж. Мышление живописцев этого времени можно назвать пейзажным, так как именно через пейзаж передавались важнейшие мысли и чувства эпохи.

В годы правления монгольской династии Юань (1279–1364), когда страна почти на столетие оказалась под чужеземной властью, пейзажная живопись опять наполнилась новыми чувствами, приобрела новую направленность. В ней возобладали настроения уныния, ностальгии, звучали ноты протеста. Найдя прибежище в далеких провинциях, живописцы стремились через образы природы в иносказательной форме донести до зрителя волнующие их проблемы.

Монохромная живопись XIV в. достигла необычайной изощренности и тонкости в передаче оттенков настроения. Особое значение приобрели каллиграфические надписи, включенные в композицию, таящие в себе намек, скрытый подтекст, понятный посвященным. Сами изображения тоже были символичными. Чаще всего изображался бамбук, гнущийся под шквальным ветром, но не ломающийся и выпрямляющийся вновь. Он олицетворял стойкого духом, благородного человека, способного выдержать жестокие удары судьбы.

Ни Цзань. Пейзаж.
1362. Тушь по бумаге. Смитсоновский институт, Вашингтон

 

Самым лиричным и тонким живописцем юаньского времени был Ни Цзань (1301–1374), каллиграф и поэт, проведший жизнь вдали от двора, в провинции. Пейзажи его, написанные на мягкой белой бумаге черной тушью, просты и немногословны. В них обычно изображаются группы осенних деревьев и маленькие островки, затерявшиеся в водных просторах. Тонкой изящной линией воссоздает мастер хрупкую и прозрачную чистоту осенних далей, всегда овеянных настроением одиночества и печали.

Наиболее крупными среди придворных живописцев XIV в. были Чжао Мэнфу и Ван Чжэньпэн. Стиль их творчества определял вкусы монгольской знати с ее тяготением к ярким краскам, бытописательству. Чжао Мэнфу прославился пейзажными свитками, выполненными в стиле танских декоративных ландшафтов, включающими в себя изображение монгольских всадников на охоте.

В художественную жизнь Китая период Мин (1368–1644), начавшийся после освобождения страны от монгольского владычества, вошел как сложное и противоречивое время. В XV–XVI вв. Китай переживает период экономического и духовного подъема. Растут и возрождаются города, строятся новые архитектурные ансамбли, огромным разнообразием отличаются художественные ремесла. Но уже к XVII в. империя приходит в упадок. В 1644 г. страна оказывается во власти маньчжуров, правивших до 1911 года.

С воцарением маньчжурской династии Цин начался новый и далеко не однозначный этап развития китайской культуры. Маньчжуры хотя и стремились приумножить блеск и пышность китайских городов, в первую очередь опирались на основы консервативных феодальных традиций, стремились регламентировать жизнь человека. Живопись Китая времени позднего Средневековья отразила всю противоречивость путей развития культуры периодов Мин и Цин. Особенно остро эти противоречия проявились в пейзажной живописи, откликающейся на события времени.

Возрождение китайской государственности после векового господства монголов во многом определило ее направленность. Стремление возродить артистизм и духовные завоевания прошлого, сохранить исконные традиции привели к тому, что официальные круги ориентировали художников на подражание прошлому. Вновь открывшаяся Академия живописи пыталась насильственно возродить былой блеск танской и сунской живописи. Художники были скованы предписаниями тем, сюжетов и методов работы. Непокорные подвергались суровым наказаниям. Однако ростки нового все же пробивали себе дорогу.

Дай Цзинь. Возвращение путников в грозу. XV в.

 

На протяжении почти шести веков господства династий Мин и Цин в Китае работали многие талантливые живописцы, как правило, оппозиционно настроенные к Академии живописи и принадлежавшие к группе вольных художников-ученых направления «вэньчжэньхуа». Вдали от столицы, на юге страны, складывались и различные художественные школы, более свободные от давления официальной власти. Основатели этих школ — Дай Цзинь (середина XV в.) — чжэцзянской, Шэнь Чжоу (1427–1507) и Вэнь Чжэнмин (1470–1559) — сучжоуской, оставаясь в пределах традиции, сумели создать ряд величественных пейзажей, выполненных в манере Ма Юаня и Ся Гуя, но отличавшихся большей дробностью и обилием деталей.

Шэнь Чжоу. Пейзаж с путником. 1485

 

В поисках обновления жанра пейзажа и жанра «цветы и птицы» выступили и другие художники. Среди них наиболее активно проявил себя Сюй Вэй (1521–1593), стремившийся преодолеть эклектизм и холодную виртуозность, культивируемые в Академии живописи. Созданные им эскизные дерзкие и неожиданные композиции в духе мастеров секты чань противопоставляли интуицию холодной заданности требований двора. Порывистые, резкие, подчас нарочито небрежные пейзажи, картины с изображением ветвей бамбука, сочных гроздей винограда таили в себе большую емкость образов. В кажущейся случайности фрагментов природы художник всегда умел уловить динамику жизни мира. За нарочитой небрежностью пятен туши ощутимо большое мастерство художника, воссоздающего ритмы, созвучные его темпераменту.

На стадии, завершающей развитие китайского феодализма (XVII–XVIII вв.), с наибольшей резкостью обозначилась глубина разрыва между рационализмом академических схем и новыми направлениями, отвечающими задачам времени.

Известный под прозвищем Бадашаньжэнь (Блаженный отшельник с гор) художник Чжу Да (1625–1705) и Ши Тао (1630–1717) — продолжатели традиций монахов секты чань, удалившиеся в монастырь после завоевания страны маньчжурами, в своих небольших, но смелых иносказательных альбомных зарисовках, где изображена либо нахохлившаяся птица на голой ветке дерева, либо сломанный стебель лотоса, еще дальше отошли от академических пейзажей.

Чжу Да. Две птицы на сухом дереве.
Середина XVII в. Бумага, тушь. Собрание Сумитомо, Оксо, Япония

 

В XVIII в. группа художников, получившая название «Янчжоуские чудаки» (ими были Ло Пинь, Чжэн Се, Ли Шань и другие) продолжили эту традицию. Их произведения, выполненные в духе «правила без правил», отмеченные простотой, свободой и свежестью, заметно отличались от сухости и перегруженности столичной придворной живописи.

В XIX–XX вв. эту линию продолжили живописцы Чэнь Шицзэн (1876–1924), У Чанши (1842–1927), Жэнь Бонянь (1840–1896), а затем Ци Байши (1860–1957), Хуан Биньхун (1864–1955) и Пань Тяньшоу (1897–1972), которые сумели перекинуть мост из прошлого в современность.

Зрительно и эмоционально приближая природу к человеку, они продолжили ту же линию экспрессивной и неожиданной ее интерпретации, которая была начата Сюй Вэем, Ши Тао и Чжу Да. Вместе с тем они отошли от свойственной последним мистической тревоги и напряженности чувств, стремясь к простоте и доступности образов.

При видимой близости средневековым образам картины этих художников, с их сочными земными плодами, яркими цветами и шумными стайками воробьев, знаменовали уже качественно новый этап в развитии китайского пейзажа и живописи цветов и птиц.

Любимые китайским народом жанры пейзажа, живописи цветов и птиц при всех изменениях жизни и стилистических направлений благодаря исключительной емкости и способности к усвоению новых идей сохранили свою жизнеспособность и в наши дни.