ЖИВОПИСЬ ХХ ВЕКА

 

Марк САРТАН

 

Футуризм

Наверное, не удивительно, что футуризм появился именно в Италии. На протяжении многих исторических эпох эта страна была законодательницей художественной моды. Ее бесчисленные шедевры античности, Средневековья, Ренессанса и барокко и по сию пору составляют золотой фонд европейского искусства.

Но к началу ХХ века авторитет был давно утрачен, пальма первенства отдана Франции, а художественные богатства страны лишь сковывали ее мастеров удушающими путами традиции. Затхлая музейная атмосфера много лет не рождала ничего нового, и в какой-то момент итальянские художники взбунтовались. Они восстали против груза традиций и заявили, что вместо искусства, опирающегося на прошлое, они будут создавать искусство, устремленное в будущее. Название новому направлению было выбрано соответствующее: футуризм (от латинского futurum – будущее).

У этого восстания имелись все атрибуты настоящего мятежа: конкретная дата, цель, вождь и даже письменная программа. 20 февраля 1909 года в парижской газете «Фигаро» был опубликована статья итальянского литератора Филиппо Томмазо Маринетти, названная коротко «Футуризм» и вошедшая в историю как «первый манифест футуризма». Он слишком велик, чтобы перепечатать его полностью, но показательный отрывок приведен на следующей странице.

Воззвание Маринетти было скорее обращено к писателям и поэтам, но привлекло внимание и художников, которые восприняли его как призыв к немедленным переменам и к радикальному разрыву с искусством прошлого. Вокруг вождя сложилась группа последователей, среди которых выделялись прежде всего Умберто Боччони, Джино Северини, Карло Карра, Луиджи Руссоло и Джакомо Балла. Уже в 1910 г. они образовали своеобразное ядро движения, хотя сами еще не понимали, как должна выглядеть новая живопись. Сначала оформилось желание отряхнуть с ног прах старого мира, а уже потом стала формироваться новая эстетика.

(1) Дж. Балла. Динамизм собаки на поводке. 1912.
Частное собрание, Нью-Йорк

 

Футуристы посвятили себя изображению движения во всех его видах. Иногда это выглядело несколько наивно, вроде множества ног у бегущей собаки (1) или нескольких колес у велосипеда, но на лучших полотнах возникали какие-то силовые поля, энергетические линии, пространственные вибрации и даже ритмы планетарного масштаба (2). В полном соответствии со своими заявлениями футуристы выразили поэтику скорости, стремительного движения, энергии нового мира, зачарованного мощью машин и механизмов, на глазах менявших облик повседневности.

(2) Л. Руссоло. Восстание. 1911.
Городской музей, Гаага

 

Естественно, поставленные самим себе задачи подталкивали их к абстракции. В ранних картинах можно распознать сам предмет, пусть и размазанный, разложенный по фазам своего перемещения (3). Позже появились чистые беспредметные формы, воплощавшие, так сказать, квинтэссенцию движения (4).

Итальянские футуристы за пару лет промчались по всей Европе со своими выставками и программными заявлениями и вступили в столкновение с набиравшим силу кубизмом, упрекая последний в несовременной статичности и даже в академизме энгровского толка. Скорее всего, дело было в художественной ревности или даже в конкуренции за звание передового направления: эстетика кубизма не противоречила эстетике футуризма. Они шли в искусстве параллельными путями и даже взаимно обогащали друг друга своими находками.

 

(5 в) У. Боччони. Состояния души III. Те, кто остаются. 1911.
Музей современного искусства, Нью-Йорк

 

Замечательный триптих Умберто Боччони (5 а, б, в)наглядно демонстрирует как самостоятельные достижения футуристов в передаче разнообразных форм движения, так и использование приемов кубистической живописи. Обратите внимание, как по-разному передано различное эмоциональное состояние на разных холстах и как жизнеподобные образы движутся к чистым абстрактным формам. Сегодняшний искушенный зритель, правда, небезосновательно упрекнет Боччони в некоторой прямолинейности, но с высоты прошедших ста лет легко быть снобом.

Большого отклика в Европе миссионерская деятельность итальянских футуристов не получила. А вот в России их идеи упали на подходящую почву. Ко времени культурной экспансии итальянцев здесь уже складывался свой авангард, имевший с футуризмом много общего. Уже в 1911 г. русские художники и литераторы начали называть себя футуристами, часто, впрочем, заменяя это слово эквивалентным неологизмом «будетляне». И здесь дело не обошлось без литературных манифестов, один из которых, «Пощечина общественному вкусу», заметно перекликающийся с воззванием Маринетти, мы приводим полностью.

Будетляне не были столь политизированы и не разделяли милитаризма итальянских собратьев. Россияне активно спорили со своими европейскими тезками, а самому Маринетти даже пытались устроить обструкцию во время его визита в Россию. Но они тоже искали новое искусство, увлекались передачей движения (6), отчаянно экспериментировали с живописными формами.

(6) Н. Гончарова. Велосипедист. 1913.
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

 

Впрочем, несмотря на многие черты сходства, русский футуризм нельзя считать лишь продолжателем итальянского. Просто в обеих странах художники пришли к сходным идеям. Это одно из тех многозначительных совпадений в истории искусства, которые красноречиво свидетельствуют о духе времени, в данном случае – времени, требовавшем радикального обновления художественного языка и создания искусства будущего.

Российский футуризм стал в результате одним из течений русского авангарда, о котором речь пойдет в другой статье. Футуризму же итальянскому судьба уготовила недолгую жизнь: к 1916 году он фактически исчерпался, а многие из его приверженцев, по горькой иронии судьбы, погибли на той самой войне, которую они с надеждой призывали в качестве «гигиены» мира.

Но, несмотря на столь недолгое существование в качестве самостоятельного течения, футуризм оставил свою краску на пестрой палитре нового века. Этой краской впоследствии пользовались и абстракционисты, и дадаисты, и конструктивисты, по-своему продолжившие поиски итальянских первопроходцев.

 

---

Ф.Т. Маринетти
Первый манифест футуризма

(отрывок)

... мы продиктовали нашу первую волю всем живым людям земли:

1. Мы желаем воспевать любовь к опасности, привычку к энергии и безрассудству.

2. Основными элементами нашей поэзии будут: смелость, дерзость и бунт.

3. Тогда как до сих пор литература возвеличивала задумчивую неподвижность, экстаз и сон; мы желаем прославить агрессивное движение, лихорадочную бессонницу, гимнастический шаг, опасный прыжок, пощечину и затрещину.

4. Мы объявляем, что великолепие мира обогатилось новой красотой: красотой скорости. Беговой автомобиль с его кузовом, украшенным большими трубами, напоминающими змей, со взрывчатым дыханием... ревущий автомобиль, который точно мчится против картечи, прекраснее, чем Победа Самофракии.

5. Мы желаем воспеть человека, держащего маховое колесо, идеальный стержень которого проходит сквозь землю, пущенную по своей орбите.

6. Нужно, чтобы поэт тратил себя с жаром, блеском и расточительностью; чтобы увеличить восторженное рвение первичных элементов.

7. Красота только в борьбе. Нет шедевра, который не был бы агрессивным. Поэзия должна быть бурным натиском на неведомые силы, чтобы заставить их склониться перед человеком.

8. Мы на крайнем пределе веков!.. К чему оглядываться назад, если нам нужно высадить таинственные двери невозможного. Время и пространство умерли вчера. Мы живем уже в абсолютном, так как мы уже создали вечную вездесущую скорость.

9. Мы желаем прославить войну – единственную гигиену мира – милитаризм, патриотизм, разрушительный жест анархистов, прекрасные идеи, которые убивают, и презрение к женщине.

10. Мы желаем разрушить музеи, библиотеки, сокрушить морализм и всяческую оппортунистическую и утилитарную трусость.

11. Мы будем воспевать огромные толпы, взволнованные трудом, удовольствием или восстанием; многоцветные и многоголосые бури революций в современных столицах; ночную вибрацию арсеналов и верфей под их бурными электрическими лунами; жадные вокзалы, пожирающие дымящихся змей; фабрики, подвешенные к облакам шнурками своих дымов; мосты с прыжками гимнастов, переброшенные через дьявольские ножи озаренных солнцем рек; предприимчивые пакетботы, обыскивающие горизонт; широкогрудые локомотивы, фыркающие от нетерпения на рельсах, подобно громадным стальным коням, взнузданным длинными трубами; скользящий лёт аэропланов, винты которых шелестят, точно знамя, и аплодисменты восторженной толпы.

Мы выпустили в Италии этот манифест ниспровергающего и зажигательного насилия, посредством которого основываем ныне футуризм, так как желаем освободить Италию от гангрены профессоров, археологов, чичероне и антиквариев.

Италия слишком долго была главным рынком старьевщиков. Мы желаем избавить ее от музеев, покрывающих ее бесчисленными кладбищами.

Перевод с итальянского
М. Энгельгардта

Пощечина общественному вкусу

Читающим наше Новое Первое Неожиданное.

Только мы – лицо нашего Времени. Рог времени трубит нами в словесном искусстве.

Прошлое тесно. Академия и Пушкин непонятнее иероглифов.

Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. с Парохода современности.

Кто не забудет своей первой любви, не узнает последней.

Кто же, доверчивый, обратит последнюю Любовь к парфюмерному блуду Бальмонта? В ней ли отражение мужественной души сегодняшнего дня?

Кто же, трусливый, устрашится стащить бумажные латы с черного фрака воина Брюсова? Или на них зори неведомых красот?

Вымойте ваши руки, прикасавшиеся к грязной слизи книг, написанных этими бесчисленными Леонидами Андреевыми.

Всем этим Максимам Горьким, Куприным, Блокам, Соллогубам, Ремизовым, Аверченкам, Черным, Кузьминым, Буниным и проч. и проч. нужна лишь дача на реке. Такую награду дает судьба портным.

С высоты небоскребов мы взираем на их ничтожество!...

Мы приказываем чтить права поэтов:

1. На увеличение словаря в его объеме произвольными и производными словами (Слово-новшество).

2. На непреодолимую ненависть к существовавшему до них языку.

3. С ужасом отстранять от гордого чела своего из банных веников сделанный вами Венок грошовой славы.

4. Стоять на глыбе слова «мы» среди моря свиста и негодования.

И если пока еще в наших строках остались грязные клейма ваших «здравого смысла» и «хорошего вкуса», то все же на них уже трепещут впервые Зарницы Новой Грядущей Красоты Самоценного (самовитого) Слова.

Д. Бурлюк, Александр Крученых,
В. Маяковский, Виктор Хлебников
Москва. 1912. Декабрь