Христос перед народом

РЕМБРАНДТ ХАРМЕНС ВАН РЕЙН
ХРИСТОС ПЕРЕД НАРОДОМ: горизонтальная доска. IV состояние
1653

Офорт принадлежит к шедеврам Рембрандта и величественно завершает его графическое творчество. Существует мнение, и оно представляется верным, что I состояние офорта относится к 1653 г. (ибо дата «1655 год» появляется только с VII состояния, после существенной переработки композиции) и что Рембрандт задумал его как парный к офорту «Три креста», того же года. Действительно, монументальный размах, выделяющий их из всех произведений позднего периода, драматизм, достигающий трагедийного звучания, общность техники (огромные гравюры исполнены сухой иглой, без травления) убеждают в том, что оба офорта объединены единством замысла.

Иконографическим источником Рембрандту послужила гравюра Луки Лейденского на тот же сюжет (1510). В первых состояниях сходство обоих произведений особенно заметно — подобно Луке, Рембрандт изображает перед помостом толпу народа, бурно реагирующую на происходящее. Офорт передает тот момент, когда римский наместник в Иудее Понтий Пилат обращается к толпе с вопросом, кого из двух приговоренных следует отпустить. Народ, возбужденный священниками, требует распять Христа и отпустить разбойника Варавву.

Христос перед народом: горизонтальная доска.VIII состояние. 1655

После двухлетнего перерыва Рембрандт вернулся к работе над доской и существенным образом изменил композицию. Изображение толпы исчезло (слабые очертания фигур и линии, оставленные шабером, еще можно различить в отпечатке), и на этом месте теперь зияют черные провалы двух арок, ведущих в подземелье здания суда.

Проповедь Христа. Ок. 1652

Рембрандт также сильно сгустил тени: теперь тревожная, несущая угрозу тьма глядит из каждого проема. Этим приемом художник усилил драматическую, напряженную атмосферу сцены, но также четче выявил архитектурный костяк композиции, играющий огромную формоообразующую роль, придающий композиции величественность и монументальность. Но главное, убрав толпу, Рембрандт до предела повысил напряжение восприятия сцены. Между зрителем и главными героями больше нет посредника, и вопрос Пилата обращен теперь непосредственно к зрителю.