ИСТОРИЧЕСКИЙ МУЗЕЙ

Наталия КАРГАПОЛОВА

Исторический жанр
в изобразительном искусстве

КОНСТАНТИН МАКОВСКИЙ
СВАДЕБНЫЙ БОЯРСКИЙ ПИР
1883. Музей Хиллвуд, Вашингтон

Годы основания, строительства и начало оформления музея ознаменовались в России всплеском интереса к отечественной истории и ее осмыслению в художественных образах. Исторический жанр увлек многих художников, стремившихся запечатлеть самые разнообразные события русской истории. Эта работа «настолько интересна, нужна и должна останавливать современного художника, поскольку параллельна современности и поскольку можно предложить зрителю намотать себе что-нибудь на ус», — писал И.Н. Крамской.

Историческая тематика художественных произведений уже не мыслилась без изучения научных трудов, музейных собраний, дающих реальное представление об ушедших эпохах. Как считал художник нового поколения Н.К. Рерих, художнику нельзя выдумывать и фантазировать, надеясь на неподготовленность зрителя. Художнику надо изучать древнюю жизнь, как только возможно, проникаться ею, пропитаться насквозь.

Такие традиции заложил еще в 1871 г. А.С. Уваров. По его инициативе для художников-профессионалов и любителей были организованы лекции по археологии и древнерусскому искусству. И.Е. Забелин, приглашенный читать курс лекций, сразу же по окончании занятий отметил в дневнике, что слушали его с большим интересом, а затем горячо благодарили за объяснение практически незнакомых особенностей русского деревянного зодчества, исторического костюма и пр. Ученого удивляло, что некоторые его университетские друзья считали это мероприятие ненужным: «Чудные люди, сами говорят, что художники все необразованны, сами же смотрят на них как на сапожников».

В переписке Уварова и Забелина часто встречаются письма художников с просьбой дать консультацию, совет, оценку своих произведений.

Показательна переписка Забелина с М.П. Клодтом по поводу картины «Терем» (в работе над ней художник использовал труды Забелина). Отвечая на просьбу Клодта высказать свое мнение о картине, ученый обстоятельно перечисляет то, что ускользнуло от внимания автора.

М. Клодт. Терем царевен. 1878.
Национальный художественный музей Республики Белоруссия, Минск

Изображенный терем — это не терем, а угол церковного храма. Три паникадила со множеством горящих свечей можно встретить только в церкви перед праздничной иконой. Непонятно действие, происходящее в тереме. В какой связи находятся загроможденный посудой стол, две игуменьи, поющие и играющие на гуслях девы? Девы писаны как будто с одной модели и представляются сестрами. Одеты они в шапки — явно мужские. «Девица, несущая братину, очень смахивает по своей фигуре на переодетого полового или дьякона в стихаре». Тон картины беспокоен, как азиатский ковер. В сочетании цветов есть своя эстетика, свои правила, поэтому следует отличать русское от китайского, персидского, татарского и т.п.

Н. Неврев. Опальный боярин. 1891.
Кировский областной художественный музей им. В.М. и А.М. Васнецовых

Из ответа Забелина видно, что для него в работе мастера важна не только «археологическая» точность изображения предметов, но и умение «пропитаться насквозь» историческим прошлым. Замечания исследователя вызваны горячим сочувствием к труду художника и желанием видеть в его произведениях «жизненную правду, без которой эта старина никогда не будет оценена по достоинству».

С открытием Исторического музея возрос интерес деятелей художественной культуры к историческому первоисточнику и к профессиональным знаниям ученых.

На 1890-е гг. приходятся занятия в Историческом музее художника исторической и жанровой живописи, одного из лучших рисовальщиков своего времени К.В. Лебедева. Еще в студенческие годы его увлекли «боярские» темы. Историческое чутье, изучение памятников старины в музее, консультации И.Е. Забелина позволили мастеру создать интереснейшие полотна, среди которых «Царь Иван IV Грозный, просящий игумена Кирилла благословить его в монахи», «Уничтожение новгородского веча», «Смерть царя Федора Алексеевича». По словам В.В. Стасова, у Лебедева «исторические типы и характеры превосходно поняты и выражены».

К. Лебедев. Уничтожение новгородского веча. 1889.
Государственная Третьяковская галерея, Москва

В 1894 г. работа над исторической живописью привела в музей художника Н.В. Неврева, который «снимал рисунки с древней мебели, икон, церковной утвари», прорабатывая свою, новую картину из жизни Петра I.

Н. Неврев. Петр I в иноземном наряде. 1903
Ставропольский краевой музей изобразительных искусств

Внимание Неврева к историческому жанру привлек еще в середине 1870-х гг. А.С. Уваров, предложивший художнику разработать сюжет «из жизни Галицкой Руси, когда она стала подвергаться проискам западного латинства». К этому времени художник занимался бытовым жанром и портретной живописью, выполняя заказы московской знати. Предложение Уварова его вдохновило, и картина «Роман Галицкий принимает послов папы Иннокентия III» получила одобрение критики и публики. Но на предложение Уварова участвовать в живописном оформлении музейных залов художник ответил отказом: «Взвесив же силы свои и познания, мне приходится отказаться. При изображении доисторического быта необходимо обладать богатством фантазии, а у меня ее совсем нет. Да и работать там, где будут произведения такого таланта, как Семирадский, по меньшей мере дерзость с моей стороны». Позднее в творчестве Неврева воплотились сюжеты из времен Ярослава Мудрого, Ивана Грозного, Бориса Годунова, Михаила Федоровича.

Н. Неврев. Роман Галицкий принимает послов папы Иннокентия III. 1875.
Национальный художественный музей Республики Белоруссия, Минск

Для художника К.Е. Маковского, всегда придававшего большое значение своеобразию интерьеров, бытовых предметов и другим историческим подробностям, чрезвычайную важность приобретали музейные собрания и профессиональные консультации музейных сотрудников. В 1880-е гг., будучи известным портретистом, Маковский с необыкновенной чуткостью уловил актуальность жанра исторической живописи, традиционно считавшейся наиболее высоким родом творчества.

К. Маковский

Именно в этом жанре в непродолжительный срок художник стал звездой первой величины. Его «Боярский пир» (1883), напоминающий полотна Веронезе, по словам И.Е. Репина, явился по сути выражением жизненного и творческого кредо мастера. Маковский стремился открыть и опоэтизировать красоту древнерусской старины. «Пир», принесший ему грандиозный успех и европейскую известность, был продан в Америку за огромную сумму. В другом полотне — «Выбор невесты царем Алексеем Михайловичем» — современников восхищали обилие бытовых подробностей, антикварная красота антуража, «благородный цвет, золотистый тон». Владелец значительной коллекции исторических памятников, собиратель и живописец, Маковский не только любил бытовые предметы, но обладал обширными познаниями в области истории декоративно-прикладного искусства.

В начале 1890-х гг. художник задумал грандиозное полотно на сюжет «Призыв Минина к нижегородцам». Для воссоздания исторически правдивой картины Маковский ездил в Нижний Новгород изучать местность и исторические документы, хранящиеся в губернских архивах. В июне 1892 г. он приехал в Исторический музей за советом к И.Е. Забелину, автору сборника статей «Минин и Пожарский. Прямые и кривые Смутного времени» (1872). Ученый и художник обсуждали место действия, костюмы, типы персонажей, постройки.

К. Лебедев. Боярская свадьба. 1883.
Государственная Третьяковская галерея, Москва

Забелин считал, что для подобной картины, выражающей духовный народный порыв, важен не антураж, а лица. «Историческая картина должна быть в изображении лица и лиц окружающих». Минин должен быть «не мясник, а лицо, освященное мыслью». «Все дело в изображении и выражении лиц, ибо историческая картина сосредотачивается в выражении и игре чувств и нервов на предстоящих лицах, вся в духовной борьбе, всегда выражаемой только на лицах».

«Спорили, и каждый остался при своем. Маковский совсем парижанин. Ничего русского не понимает, все на французский лад», — записал Забелин в своем дневнике.

«Минин» — одна из последних значительных работ Маковского. Поколение молодых художников уже не воспринимало салонный академизм европейской знаменитости. М.В. Нестеров писал: «Все сделано автором в интересах картины. Он позаботился о ней, как о дорогом покойнике. Похороны первого разряда: ковры, гобелены, возвышенные места для зрителей, реклама…»

Картина «Призыв Минина к нижегородцам» была выставлена на Нижегородской художественно-промышленной выставке в 1896 г. и имела предсказуемый успех у публики. По словам современников, публика с радостью отдавала деньги за вход в специальный павильон, где представлялась картина, чтобы потом сказать, что «видели Маковского». Император Николай II, посетивший выставку, приобрел картину и передал ее в дар только что образовавшемуся Нижегородскому историческому музею.

М. Нестеров. Кончина Александра Невского. Эскиз росписи храма
1900. Государственный Русский музей

В начале XX в. художественный критик назвал Маковского поэтом-историком, живым, вдохновенным комментатором Забелина и Соловьева.

Cовершенно иное, нежели у Маковского, внутреннее, идейное содержание исторических картин В.И.Сурикова, составляющих эпоху в развитии русской исторической живописи. Произведения этого художника посвящены переломным, драматическим событиям прошлого, в которых проявились сила народного духа и полная сильных чувств личность.

По признанию художника, после переезда в 1877 г. в Москву он сразу же «попал в центр русской народной жизни, стал на свой собственный путь». Здесь он написал картины «Утро стрелецкой казни» (1878–1881), «Боярыня Морозова» (1887). В стенах Исторического музея, в еще не отделанных залах второго этажа, Суриков пишет «Покорение Сибири Ермаком», «Переход Суворова через Альпы», «Степан Разин».

В. Суриков. Покорение Сибири Ермаком. 1895.
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

С 1891 г. работая в музее над картинами, Суриков серьезно изучал исторический материал: труды ученых, документы, народный фольклор, сами памятники — иконы, оклады; пользовался бытовыми предметами как материалом для своих исторических картин; писал с вещей многочисленные копии.

В.Н. Нестеров вспоминал: «Я пошел в Исторический музей, где устроился Василий Иванович… отгородив себя дощатой дверью, которая замыкалась им на большой висячий замок… Вхожу и вижу что-то длинное, узкое… Смотрю долго, переживаю событие со всем вниманием и полнотой чувства, мне доступной… чувствую, что с каждой минутой я больше и больше приобщаюсь, становлюсь если не участником, то свидетелем огромной человеческой драмы. Бойни не на живот, а насмерть, именуемой «Покорение Сибири»… Сам автор полотна, изобразивший момент столкновения двух исторических сил, говорил о картине: «Две стихии встречаются».

«Впечатление от картины так могуче, что даже не приходит на ум разбирать эту копошащуюся массу со стороны техники, красок, рисунка. Все это уходит как никчемное, и зритель ошеломлен этой невидальщиной» — так отзывался о полотне Сурикова Репин. «Ермака» пожелал приобрести собиратель П.М. Третьяков, но Александр III, узнав, что картина поступит в частный музей, возразил: «Эта картина должна быть национальна и должна быть в национальном музее».

Несколько лет, с 1906 по 1910 г., Суриков работал в музее над большим полотном «Степан Разин», воссоздающим образ эпического героя, по словам А.С. Пушкина, «единственного поэтического лица русской истории». В 1912 г. художник вновь занимался в Историческом музее, на этот раз его интересовали памятники, связанные с именем еще одного народного героя — Емельяна Пугачева.

Ценивший внимание, с которым музейные сотрудники относились к его творчеству, В.И. Суриков в 1889 г. в знак благодарности дарит И.Е. Забелину небольшую живописную работу: «Я бы очень желал, чтобы мой этюд Василия Блаженного был принят Вами как дар мой Историческому музею».

К началу 1880-х гг. относятся первые опыты М.В. Нестерова в области исторического жанра. Поначалу художника больше интересовал исторический быт, нежели историческая драма с участием народа, как у В.И. Сурикова. В эскизах «Пир у князя Владимира», «Смерть Лжедмитрия», «Прием послов», «Венчание Михаила Федоровича на царство» Нестеров уделяет главное внимание тщательной, детальной обрисовке бытовой стороны исторического события. Знакомство с Суриковым и абрамцевским кружком оказало заметное влияние на творчество молодого художника, у него появляется глубокий интерес к темам русской истории. «Читаю Карамзина и восхищаюсь. Русский человек и художник».

М. Нестеров

Как и многие в русском обществе, М.В. Нестеров был увлечен книгой Н.Я. Данилевского «Россия и Европа». Он считал, что русское искусство должно в первую очередь воспринять и продолжить традиции искусства византийского и раннехристианского. «В Византии я увлекаюсь не тем, чего нет вовсе или что было, но тем, что есть и в неприкосновенности дошло до нас, я увлекаюсь заложенной туда живучей силой, которая только случаем была приостановлена в своем развитии, верю в ее будущность как в будущность серьезной и творческой силы русского народа, в судьбах которого есть общие мотивы с «Византией».

К. Маковский. Портрет княгини З.М. Юсуповой, графини Сумароковой-Эльстон
1900-е. Государственный Исторический музей, Москва

Нестеров много работал для церкви, видя в этом путь к возрождению духовных традиций Древней Руси — стержня русской цивилизации — и путь к всенародному искусству. Не случайно в Историческом музее, в Христианских залах, с их памятниками византийского искусства, в Киевских залах, где были представлены копии с мозаик и фресок Киевской Софии, художник находил историческую почву для своих исканий.

Заметим, что поддержал кандидатуру М.В. Нестерова на звание академика живописи И.Е. Забелин.

ЛИТЕРАТУРА

Большакова Н. Константин Маковский — коллекционер // Наше наследие». — 2005. — № 75–76.

Быстрова Н.Б., Катагощина М.В. «Почитаю своим долгом откровенно выразить свои мысли…». Из научной переписки И.Е. Забелина. 1878–1885 // Исторический архив. — 2006. — № 6.

Забелин И.Е. Дневники. Записные книжки. — М., 2001.

Михайлов А.И. Михаил Васильевич Нестеров. Жизнь и творчество. — М., 1958.

Нестеров М.В. Давние дни. — М., 2005.

Нестеров М.В. Письма. Избранное. Л., 1988. С.143.

ОПИ ГИМ. Ф.17. Оп.1. Ед.хр. 318. Л. 865.

ОПИ ГИМ. Ф. 440. Ед. хр. 91. Л. 125.

Чурак Г.С. Василий Суриков. — М., 2002.