НАУЧНЫЕ ЧТЕНИЯ

Елена МЕДКОВА

Образы миров Гауди

Одной из проблем творчества Гауди является вопрос: как относиться к его архитектуре? С точки зрения классического вкуса его произведения кажутся чудовищными. Такое определение — «Чудовище в творчестве» — дал каталонскому архитектору Корбюзье. Прошу обратить внимание, что слово чудовище написано с большой буквы, что значит — очень большое и вызывающее уважение чудовище, которое не заметить невозможно.

ОСКОЛКИ ДЕТСКИХ ГРЕЗ

Претензии к мастеру с точки зрения чистоты архитектурного мышления заключаются в том, что он зачастую впадает в недопустимый для архитектуры, оперирующей абстрактными категориями, натурализм, граничащий с кичем. На этот счет, как всегда в парадоксальной форме, высказался С. Дали: «Испания — страна самого дурного в мире вкуса, при общем засилье кича она поставляет самые высокие его образцы. Испания способна рожать таких гениев, как Гауди, как Пикассо». Колонны в виде пальм, навершия башен, увешанные спелыми раскрашенными плодами, завершение портала в виде зеленого кипариса с белыми голубками — все это является чудовищным прегрешением против хорошего вкуса.

Пальмовидные колонны в Древнем Египте носили более абстрактно-стилизованный характер. Натуралистическая резьба фруктов в барокко была выкрашена хотя бы в один абстрактный цвет — белый или золотой. Что же касается кипариса с красным бантом-крестом и птичками, то это мотив, достойный ширпотребного бабушкиного коврика над кроватью с шишечками. Зато как греет сердце, и глупая радостная улыбка расползается по лицу. Голубочки! Бабушкин плюшевый коврик! В моей молодости по нему бродили красавицы с томным взглядом, волоокие гордые олени и шишкинские три медведя. Все ярко, сказочно и уютно на сон грядущий.

Осколки детских грез — искусство примитива на ученом искусствоведческом языке — это серьезно с точки зрения психологии восприятия, это один из путей, который ведет к Храму. Ж. Бергос справедливо считает, что «в зените славы… Гауди вновь открыл для себя чистоту детского восприятия — восприятия ребенка, очарованного природой, — и поставил ее на службу духовному искусству, возведенному на сложной игре механики и геометрии». Натурализм и примитивизм Гауди и вправду носит фрагментарный характер: по типу — всему найдется место в замысле и воплощении божественного мироздания.

Ночной клуб на Монмартре
Фотография 1900-х гг.

По поводу образности собора сам Гауди писал: «Саграда Фамилия — народный храм, в нем отражается образ жизни народа… Всякий найдет в храме понятный образ: крестьяне увидят кур и петухов; ученые — знаки зодиака, богословы — генеалогическое древо Иисуса, но подлинный смысл откроется только посвященным, и не надо делать его доступным для всех».

С одной стороны, за натурализмом и народным примитивом у Гауди всегда кроется нечто неизмеримо большее, непостижимое, как миф о творении, грандиозно-абстрактное, как идея божественного замысла. С другой стороны, Гауди сумел уловить и воплотить «насущную потребность современного человека… достичь божественного чувственным путем, ощутить это плотью, испытать радость его воплощения в искусстве и творчестве» (М. Крипа). Может быть, поэтому современный зритель готов простить Гауди всё, в том числе и доскональное перечисление всех видов птиц, обитающих в Каталонии, на портале Рождества.

Дом Батльо. Интерьер

Впрочем, сам размах задачи — собрать всех птиц Каталонии в одном месте, не побояться сделать справочник по орнитологии источником художественной идеи — свидетельствует о гениальности мастера и умении предвосхитить художественные идеи на век вперед. Мария Криппа считает особым достоинством творений Гауди то, что они «становятся народным достоянием, частью коллективного воображения: они вызывают восторг, растерянность, формируют художественное восприятие. Иными словами, служат проводниками чувства и смысла».

Парк Гуэль. Дорическая колоннада

Подводя итог сказанному, можно констатировать, что, по-видимому, творческие принципы Гауди где-то близки коллективному бессознательному и затрагивают некие глубинные психологические пласты. Сама сила воздействия архетипической образности свидетельствует о том, что для них найдена адекватная современным потребностям художественная форма.

Схема опоры собора Саграда Фамилия

Если эта тема вас заинтересовала и вы хотите поставить эксперимент на определение меры художественности в творениях Гауди и рядового модерна, то попробуйте сравнить тот же фасад Рождества с фасадом ночного клуба на Монмартре. Чего стоит только портал в виде карикатурной красной морды дьявола, который заглатывает посетителей этого злачного места. Мысль настолько простенькая, что не помогают ни заросли джунглей, ни орнаментальные мотивы ацтекского искусства на карнизе.

Собор Саграда Фамилия. Интерьер

Стоит обратить внимание учащихся на то, что образ дьявола слишком шаблонен, лишен индивидуальности, и это дает возможность репродуцировать его до бесконечности — вероятно, он до сих пор гуляет по развлекательным учреждениям, исполненный в пенопласте. Возможно, сами дети подскажут, где они видели подобное изображение. Таким образом, критерием кичевости становится не сам натурализм или примитивизм изображения, а его тиражируемость и шаблонность.

Вопрос о киче вообще является наболевшим в современной культуре, тем более что со второй половины ХХ века искусство постмодернизма втягивает огромные пласты массовой культуры в оборот высокого искусства, о чем свидетельствует хотя бы творчество Э. Уорхола. В связи с этим можно попытаться рассмотреть творчество Гауди с точки зрения постмодернизма и поп-арта и попытаться увидеть их сходство и различие.

Саграда Фамилия. Винтовая лестница

Отдельным и очень интересным может стать вопрос о яркости и продуктивности детских картинок-воспоминаний, в том числе и о предметах кича, для неких творческих разработок. Гауди, по-видимому, сочиняя своих голубков в зелени, опирался на массовые изделия местного церковного рынка, который, в свою очередь, тиражировал изделия барочной и средневековой резной скульптуры.

Кич нашего детства, конечно же, иной. Его можно использовать в современных инсталляциях, однако при этом надо помнить, что залогом художественного эффекта должна быть некая сверхидея. Попробуйте свои силы в этой области.

Информация о технологии проектного мышления и создании инсталляции на сайте http://www.art-edu-studio.ru.

ДВИЖЕНИЕ ПО СПИРАЛИ

Помимо натурализма, Гауди упрекали в том, что он смешивал самые разные стили и при этом не соблюдал их логику. Но что значат все эти варваризмы? Судя по высказываниям самого Гауди, он видел в исторических стилях вообще что-то иное, чем их создатели. Он смотрел как на тектоническую систему античных ордеров, так и на декоративную систему готики с точки зрения целостной непрерывной формы модерна. И именно поэтому он считал, что «ошибочное размежевание элементов на несущие и несомые дало толчок необоснованному противопоставлению вертикальной колонны и лежащего на ней архитрава, а декоративные элементы — капители, кронштейны, карнизы — призваны были завуалировать эту прерывность».

Дворец-монастырь Эскориал

Суть взгляда Гауди на античный ордер прекрасно иллюстрирует дорический зал в парке Гуэль. По вертикали тотальное единство непрерывности материи выражено в плавящихся под тяжестью давления эхинах (подушках) дорических капителей и буквально стекающих с триглифов натуралистичных гутах (каплях). Но убедительнее всего эту идею демонстрирует волнующееся под архитравом море-потолок и вздымающийся над архитравом пластический гребень скамьи. По горизонтали же перед зрителем возникает бесконечный в своих извивах архитрав, у которого нет начала, центра и конца, как в античном храме. Мало того, дорический зал Гауди бесконечен, как море, и в глубину.

Претензии Гауди были направлены также против увлечения средневековых мастеров орнаментикой: «Они прибегали к орнаменту, чтобы скрыть неправильно выбранные формы самой структуры, и это обычно легко различимо глазом, поскольку мелкие элементы производились по шаблону, без учета пропорций и месторасположения».

Собор Саграда Фамилия. Фасад Рождества (фрагмент)

Это можно продемонстрировать, сравнив готическую многопрофильную опору с хрупкой колонной, разработанной Гауди для интерьера Саграда Фамилия. Он остановился на геликоидном (винтовом) принципе древовидной колонны, чьи «ветви» переходят в многочисленные параболы звездчатого перекрытия: «Планеты не уклоняются от своей орбиты, которая является их точкой равновесия, и в то же время они вращаются, поэтому их движение становится геликоидным. Колонны Саграда Фамилия следуют направлениям силы, получая ось стабильности, гарант их равновесия. Это обеспечивает звездчатое сечение, вращающееся при движении. Следовательно, его движение также геликоидное, подобно движению в стволах деревьев. Планеты приближаются и отступают, поскольку их орбиты суть замкнутые окружности. Колонна наступает, и отступает…».

Дом Висенса. Потолок комнаты второго этажа

На схеме видно, что Гауди начинает арку с самого пола, в результате чего опора превращается в подобие расходящегося веера с очень малым сечением у основания. Дополнительную прочность придает опорам спиралевидная форма, закрученная в одном для всех колонн направлении.

Суть мыслительного хода Гауди в отношении традиционных стилей правильно определил М. Рагон, который считал, что Гауди «выбирал для воплощения своего замысла изобразительные средства, противоречащие историческому развитию: он придал античной колонне форму дерева, но не натурального, а искусно выполненного из камня и цемента». Сам Гауди считал, что «подлинная оригинальность — это возврат к истокам». В результате получается своеобразное путешествие «назад в будущее».

Собор Саграда Фамилия
Верхняя часть портала Надежды

В историческом стиле мастер прозревает его природную первооснову и затем пересказывает метафорический троп исторического стиля средствами современной строительной технологии, которая по своим параметрам все более сближается с природным первоисточником. Получается некое движение образности по спирали, причем метафоры исторических стилей, того же античного ордера, получают относительную свободу от исторически сложившейся схемы. Так что вполне логично предложение подойти к творчеству Гауди нестандартно и непринужденно и, следуя Роберту Пане, попытаться узнать «до какой степени справедливо утверждение, что искусство в своем многообразии форм — даже когда они не просто разнятся между собой, но отрицают всякую возможность взаимного применения — является образным воплощением свободы».

Проблема свободы творчества особенно интересна в связи с тем, что произведения Гауди вызывали отторжение у представителей режима Франко, которые свой идеал архитектуры видели в неоклассицизме, а за образец национального стиля принимали дворец-монастырь Эскориал. В связи с этим интересно было бы сравнить любое произведение Гауди с Эскориалом и на основе этого выявить образы столь противной тоталитарному режиму свободы творчества и столь желанного «порядка». Интересно присовокупить такие параллели, как склонность сталинского режима к тому же неоклассицизму и нетерпимость к храму Василия Блаженного и образцам архитектуры ХVII века.

КАПРИЗЫ ГЕНИЯ

Взаимосвязь свободы и художественности, иными словами — эклектики и органической фантазии, можно почувствовать при сравнении архитектуры эклектики и модерна. Если в первом случае мы имеем механическое повторение и соединение разных стилей, то во втором, по образному выражению Е.Б. Муриной, это «пересказ» живого исторического стиля «интегральным языком модерна». Сравнить можно и произведения Гауди разного времени, так как он, отталкиваясь от эклектики, не сразу нашел интегральный язык органической образности. Его ранняя работа Эль Капричо оправдывает свое название, так как только каприз позволяет взгромоздить средневековую башню с машикулями, похожими на сталактитовые своды мусульманской архитектуры, на классическую колоннаду с аркадой. Среди других несообразных «капризов» можно отметить несоответствие романской целостности монолита здания и башни — мавританской дробности керамической облицовки с рельефными подсолнухами.

Дворец Бельэсгуард

Но уже дворец Бельэсгуард (1900–1902), больше известный под именем башни Бельэсгуард, дает пример полной интеграции мотивов готической и мавританской традиций.

Исходной образной основой дворца послужил дух места, воспоминание о последнем короле Каталонии Мартине Добром, чей летний дворец некогда находился именно на территории строительства. Главной композиционной доминантой дворца является высокая смотровая башня, скрепляющая фасады дома на углу. Ее сквозная смотровая площадка как будто до сих пор хранит дух христианского короля, обозревающего входящие в порт с Востока галеры.

То, что дом является средневековым замком, не вызывает сомнения. Это вообще некая квинтэссенция испанской средневековости, идеальный образ, отфильтрованный веками. Однако все в нем двойственно и неуловимо в своей текучести. Готическая составляющая незримо приправлена ароматом пряностей восточной культуры. В своей вольной фантазии Гауди использует не столько формы городского дома времен готики, сколько формы готического собора. Башня, осененная крестом, венчающие зубцы, напоминающие контрфорсы, пирамидальная крыша, подобная крыше апсиды, огромные стрельчатые окна, превосходящие в несколько раз реальные окна, на которые решались средневековые мастера и, наконец, суровая каменная кладка цельного глыбообразного массива.

Эль Капричо. Керамический декор

Однако кладка из местного сланца вдруг оказывается узорной облицовкой, под которой кроется аморфное текучее тело кирпичного объема, — точь-в-точь, как это принято в мусульманской архитектуре. Получается, что камни замка выложены по принципу мозаики. В оформлении окон, переплетов и косяков мозаика из искусственного гранита и керамики используется напрямую, а на откосах многолопастной арки окна и вовсе расцветают золотые звезды на синей смальте.

Стены замка лишены западного чувства тектоники, они зависают, подобно сталактитовым сводам мусульманской архитектуры. Это особенно чувствуется в фантастике трехлопастного окна над главным входом, которое не удосуживается даже обзавестись горизонтальным парапетом и алогично, с точки зрения западного вкуса, опрокидывается уступами вниз. В результате получается готический замок-храм, собранный по принципам мавританской атектоничной мозаики.

Эль Капричо. 1883–1885

Мало того, внутри готического замка сокрыта нега мавританского дворца, где драгоценное бело-голубое узорочье мозаики и шепот восточного фонтана, по каплям улавливающего воду в чашу, освещается феерическим светом витража с Вифлеемской звездой.

М. Криппа считает, что при анализе творчества Гауди, «выявляя связи между автономными и разнородными элементами его построек, следует видеть в этой свободе глубинное выражение характера народа, к которому он принадлежал, его сознания».

Специфика сознания Гауди состоит в том, что Восток и Запад для него нерасторжимо слиты, они существуют друг в друге, пропитаны взаимной обусловленностью. Даже христианскую сцену Поклонения волхвов (не осуществлена в витраже) он мыслит в обстановке восточного рая. В принципе, это не так далеко от истины, ведь библейская история реализовалась на Востоке, однако к ХХ веку сложилась европейская традиция изображения христианских сцен в формах классической античности. Именно этой традицией пренебрегает Гауди, возвращаясь вспять, к истокам.

Его свобода заключается в органичном претворении национальной ментальности в емкий художественный образ, который, в свою очередь, порожден импровизационной игрой фантазии. В этом отношении интересно суждение мастера о том, что «не стоит стремиться к искусственной оригинальности, потому что стиль — estilo — происходит от estilete (кинжал, стилет), то есть он самостоятельно проникает в глубину произведения и всё получается спонтанно».

Воплощая тотально принцип свободы творчества, Гауди отнюдь не стесняет свободу наших ассоциативных переживаний. Он только задает зрителю некие рамки или, скорее, указывает некий путь. Ведь на самом деле совсем не обязательно знать что-то об исходной исторической первооснове, которой руководствовался Гауди при строительстве башни Бельэсгуард, чтобы почувствовать бездну образности этого сооружения.

Дом Мила. Каминные и вентиляционные трубы

Коллективное мнение, закрепившее это название за дворцом, возникло не случайно. Какие бы ассоциации ни порождала эта башня у каждого зрителя, это прежде всего БАШНЯ, архетипический образ. По определению К. Юнга, «архетипы — это структурные элементы, которые обладают определенной автономией и особой энергетикой; в силу этого они притягивают заряды, одноименные по своей духовной сути». Башня Бельэсгуард как раз и обладает способностью архетипического образа порождать бесконечные ассоциативные ряды.

Образцы изразцов в технике trencadis

На уроке можно провести блиц-опрос: какие ассоциации возникают в связи с башней Бельэсгуард? Пусть вас не смущает разноголосица: башня готического собора; башня замка; башня сказочного замка заколдованной принцессы; башня, в которой томится королевна, заточенная тираном-отцом; башня ожидания, с которой благородная дама высматривает покинувшего ее рыцаря; башня-маяк, указующая путь всем заблудившимся; башня надежды, башня веры, башня-молитва, призыв к небесам, путь к небесам, одинокая башня на скале, башня одиночества, одинокий утес и т.д.

В силу особенной «каменности» и глыбообразности дворца ассоциативный ряд может выйти на исходный образ мировой горы и модели мира. При этом модели могут быть самые разные: от сказочно добрых, если учащиеся заметят приветливые скамьи у подножия дворца и «цветущий» крест, до романтически трагических, если взгляд детей будет сориентирован вверх, на пустую смотровую площадку. То, на что сориентируется внимание учащихся, является индикатором их личной психологической модели, возводимой на основе архетипического художественного образа. Психологией на уроках МХК не стоит увлекаться, достаточно лишь обратить внимание на обилие моделей.

Впечатления учащихся могут быть зафиксированы в форме эссе. А если дети заинтересуются научными изысканиями, то они смогут собрать сведения о символике башни в Интернете и специальной литературе.