НАЧИНАЯ С XX ВЕКА
Елена КНЯЗЕВА
Три маски Александра Яковлева
и Василия Шухаева
Узнаваемые и привлекательные герои
итальянской комедии масок известны с XVI века. С
тех пор их образы нередко используются в
произведениях мирового искусства, когда нужно
создать атмосферу праздника или загадочности. В
маске можно насмешничать, привлекать внимание,
под маской легче скрывать чувства. Арлекин,
Пьеро, Коломбина, Панталоне, Бригелла, Тарталья
стали символами определенных человеческих
характеров и отношений. Особенно часто к
гротесковым персонажам комедии дель арте
деятели искусства обращаются в кризисные
периоды истории.
В ожидании мировых потрясений на рубеже XIX и ХX
веков полузабытые театральные герои прошлого
заговорили современным языком в спектаклях
Мейерхольда, Вахтангова, Дягилева, в живописи
художников-мирискусников.
В. Шухаев, А. Яковлев. Автопортреты
(Арлекин и Пьеро).
1914. Государственный Русский музей,
Санкт-Петербург
Выпускники Петербургской академии
художеств Александр Яковлев (1887–1938) и Василий
Шухаев (1887–1973), находясь в пенсионерской поездке
на острове Капри, написали большой (210 х 142 см)
двойной автопортрет, сразу привлекший внимание.
Они изобразили себя в костюмах Арлекина (Яковлев)
и Пьеро (Шухаев) — парных персонажей, роли
которых и исполнили. (Пантомима
А.Шинцлера-Дананьи «Шарф Коломбины» в постановке
В.Мейерхольда, театр «Дом интермедий» в
Петербурге, 1910 г. Костюмы выполнены по рисункам
Н.Сапунова.)
Картина интересна тем, что в ней
театральная мистификация соединяется с
реалистическим портретом, как в живописи
мастеров Возрождения и русского академического
искусства XVIII — первой половины XIX века.
Средствами художественной выразительности
здесь служат академический рисунок,
классическая светотень, локальная палитра,
гладкая живопись, а также прямая обращенность
персонажей к зрителю. Но так монументально
изображены на портрете не рыцари, не аристократы
или священнослужители, а художники-актеры, в
сценических костюмах и гриме отдыхающие после
представления.
С первого взгляда картина кажется
старинной, и только благодаря совершенно
современным героям — их позам, выражению лиц —
ее можно атрибутировать началом XX века. А также
определить принадлежность «Автопортретов»
кругу художников «Мира искусства», воплотивших
идею синтеза искусств на основе различных
культурных традиций. Художники А.Яковлев и
В.Шухаев относятся к второй волне этого
объединения.
С 1920 г. А.Яковлев живет и работает во
Франции, путешествует по Востоку и Африке,
преподает в США. Французское правительство
награждает его орденом Почетного легиона. В
Академии художеств в 1928 г. проходит его
персональная выставка. Но, несмотря на видимое
благополучие, «тема горького и прекрасного
одиночества, поэзии, искусства, обреченного быть
непонятым» (цитата из критической статьи о
«Балаганчике» Блока и исполнении В. Мейерхольдом
роли Пьеро), продолжает волновать Яковлева, и он
пишет автопортрет «Пьеро».
А. Яковлев. Пьеро. 1923. Частная
коллекция
На фоне пейзажа-декорации стоит
художник, изображенный почти реалистически, без
грима, в современной одежде. Хотя характерная
угловатая поза, показная небрежность в одежде,
неуловимо напоминающей балахон грустного
клоуна, печаль в глазах сразу вызывают
ассоциации с маской Пьеро.
Эта работа и похожа и не похожа на
картину «Автопортреты», в которой доминирует
эстетика Возрождения. В «Пьеро» заметнее
традиции русских портретов XVIII в. (Левицкого,
Боровиковского), а также старшего мирискусника
К.Сомова («Дама в голубом», «Эхо прошедшего
времени»). Можно только гадать, какие чувства
испытывал Александр Яковлев, создавая такого
«Пьеро». Возможно, это была ностальгия по родине,
академическому братству и бесшабашной молодости
в маске Арлекина.
Использование мирискусниками образов
маскарада стало данью символизму, который в
переломную эпоху был призван, по словам К.
Бальмонта, «угадать новые сочетания мыслей,
красок, звуков». В отличие от
художников-авангардистов — «разрушителей
формы», художники неоклассического направления
руководствовались принципом «новое — это хорошо
забытое старое» и применяли веками отработанные
художественные приемы для создания современных
образов. Эта древняя традиция прослеживается еще
с тех времен, когда Рим воспринял (и переработал)
культурные достижения Греции. С античным
наследием возрождалась Европа, классицизм
становился эстетической программой буржуазных
революций. Неоклассицизм сохранил традиционную
эстетику красоты в преддверии бурь XX века.
Продолжит этот ряд, возможно,
постмодернизм нашего времени — явление, еще не
получившее однозначной оценки на шкале
эстетических ценностей.