«Человек, и ничего больше...»

Вместо предисловия

Европейское Возрождение… Какие картины всплывают перед глазами, когда мы слышим это словосочетание? Танцующая «Весна» Боттичелли, поднимающийся Адам Микеланджело, Творец с циркулем в руках… А что звучит в ушах? Струны мандолины. Слова. «Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет». «Так всех нас в трусов превращает мысль и вянет, как цветок, решимость наша в бесплодье умственного тупика». «Любви живительная сила волнует, будит и тревожит, любовь — враг тупости и сна, и тот, к кому пришла она, невеждой быть уже не может». Шекспир и Лопе де Вега. Ну, по крайней мере, так у меня. А у вас?

Микеланджело Буонарроти. Сотворение Адама.
Ок. 1510. Сикстинская капелла, Ватикан

В детстве я не любила большие музеи изобразительных искусств: слишком много всего, слишком гулко, громадно и толпы народа. Но в залах итальянских художников я забывала об этой нелюбви. Никто и ничто мне там не мешало. Кисть руки, поворот головы, лицо можно было рассматривать долго-долго. Наверное, именно там и тогда моя мама поняла, что приличной профессией я никогда не обзаведусь, потому что единственное, что мне бесконечно интересно, — ЧЕЛОВЕК! Человек во всей его телесной и духовной целостности, во всех его немыслимых противоречиях — вот о чем говорили со мной поэты Возрождения.

Уильям Шекспир.
Старинная немецкая открытка

Ее глаза на звезды не похожи,
Нельзя уста кораллами назвать,
Не белоснежна плеч открытых кожа,
И черной проволокой вьется прядь.

С дамасской розой, алой или белой,
Нельзя сравнить оттенок этих щек.
А тело пахнет так, как пахнет тело,
Не как фиалки нежный лепесток.

Ты не найдешь в ней совершенных линий,
Особенного света на челе.
Не знаю я, как шествуют богини,
Но милая ступает по земле.

И все ж она уступит тем едва ли,
Кого в сравненьях пышных оболгали.

Шекспир. Сонет 130

И опять Шекспир. «Король Лир», сцена бури.

Лир. Неужели это человек — человек, и ничего больше? Посмотри на него хорошенько: на нем нет ни кожи от зверя, ни шерсти от овцы, ни шелку от червя! А мы все — мы подделаны! Вот человек, как он есть, — бедное, голое, двуногое животное...

Когда мне было лет 14, это стало поразительным открытием. Человек без пышных одеяний из словес и тканей. Кто он? Каков он? То есть — кто я? С тех пор, став более чем втрое старше, я сохранила твердую уверенность, что все тексты и картины эпохи Возрождения написаны для подростков. Для них, прежде всего и более всего — для них!

Умные люди, психологи и педагоги, называют подростковый возраст периодом «вторичной социализации». Говоря проще, это время, когда юный человек остро чувствует, что есть ОН и есть остальной мир. Что ему самому придется жить. И в этом никто помочь не сможет — ни мама, ни дедушка, ни близкая подруга, ни даже любимый человек. Придется понять, что чувствуешь ты сам, что ты сам думаешь, что любишь и от чего тебя мутит, чего ты хочешь, а от чего бежишь. Чужой опыт оказывается вообще ни при чем. И становится очень страшно. Кто-то этот страх принимает и переживает, становясь личностью. А кто-то от этого страха прячется в толпе: «Я как все! Не трогайте меня!» Про тех, кто прятаться не хочет, становясь героем, злодеем или мыслителем, — все искусство Возрождения. И поэтому оно заведомо интересно подростку.

Л. Коста. Концерт.
Ок. 1510. Национальная галерея, Лондон

Герой возрождения в постоянном движении, он куда-то торопится, бежит, плывет, он дерется, танцует, любит, сочиняет стихи, творит мир вокруг себя, творит язык, творит свою собственную судьбу — так же поступает и подросток. Да, собственно, герой Возрождения часто и есть подросток. Сколько лет Розалинде, Беатриче, Миранде, Джульетте? А многим ли больше Бирону, Орландо, Фердинанду, Флоризелю, Бенволио? Немногие из них шагнули за порог шестнадцати лет. А сколько лет было тем, кто играл их на английской сцене?

Д. Дженкинс. Юлия из комедии У. Шекспира.
«Два Веронца». 1850

Немало замечательных страниц посвящено этой теме в книге А. Черновой «Все краски мира, кроме желтой». «Крайне затруднительно сейчас представить, что роли, которые всегда удавались великим актрисам, были написаны для двенадцати-шестнадцатилетних мальчиков, — пишет автор книги. — Гертруда, Розалинда, Корделия, Беатриче... Трудно вообразить, что Джульетта и леди Капулетти — два юноши, что сцену сумасшествия Офелии и леди Макбет под силу сыграть маленькому мальчику!.. Нам остается только склониться перед этим чудом и признать особые заслуги детей в театре Шекспира».

Р. Фьорентино. Музицирующий ангел. 1509. Галерея Уффици, Флоренция

Речь идет о совершенно особенной манере и не знакомой нам театральной условности. Пьесы Шекспира написаны для ансамбля, где в центре нередко стоит именно женщина, юная девушка, роль которой исполняется мальчиком-учеником. Вне единой ансамблевой игры, по мнению автора «Иллюстрированной истории мирового театра» Питера Томпсона, добиться успеха исполнения такой пьесы невозможно. Он подчеркивает также, что важную роль в этих представлениях играла музыка, что ее ритмами и мелодиями пропитаны шекспировские произведения. Шекспир облегчал задачу юным актерам, частенько давая возможность героине надеть мужское платье. Алла Чернова замечает, что юные героини и герои Шекспира ведут себя частенько как совершеннейшие дети: они страшные максималисты, задиры, чуть что — убегают из родительского дома, увлекаются и поддаются эмоциям, как это могут только дети.

Игра мальчиков была поэтически условна. Женщина — мечта, бесплотный дух. Те же мальчики, что играли героинь, были и эльфами в «Сне в летнюю ночь», героинь в пьесах нередко называют ангелами, духами, воздушными эльфами. А кем были их партнеры? В комедиях и хрониках — очень молодые люди, едва за двадцать лет. В трагедиях — взрослые актеры.

К. Дюжарден. Джанни, Скарамуш и сводня. 1657. Лувр, Париж

Труппа театра итальянского, испанского и английского Возрождения своим возрастным составом напоминает семью. В ней несколько детей — от совсем крошечных, которых выносят на сцену на руках, до подростков, исполняющих главные женские роли. В ней есть юноши (а в Италии и Испании и девушки), и есть взрослые, годящиеся детям в отцы. И актерский мир, не разделенный на больших и маленьких, ведет диалог с таким же миром зрителей. Наверное, это последняя эпоха целостности мира, где в одном театральном пространстве сосуществуют короли и бедняки, дети и взрослые. Это мир ищущий, самоопределяющийся, балансирующий на грани, как подросток.

Ф. Гойя. Бродячие актеры. 1790-е. Прадо, Мадрид

Чтобы школьнику захотелось заглянуть в него, мы просто должны снять завесу, разделяющую какую-нибудь Катюшу и Катарину, Федю и Фердинанда.

Эту завесу гениально отдергивает автор фильма «Общество мертвых поэтов» Питер Уир. Он рассказывает историю английских школьников, которые прикоснулись к миру поэзии прошлого, в том числе и через участие в самодеятельной постановке «Сна в летнюю ночь». Но главное в другом — фильм рассказывает прекрасную и трагическую историю о сущностной близости подросткового и возрожденческого миросозерцания.

Знаю детей, которые восприняли этот фильм очень глубоко и ощутили близкое родство с его героями. Но знаю и таких, кто не смог сразу откликнуться на непростой язык серьезного искусства. Тогда, как мне кажется, не стоит пугаться тех способов знакомства с классикой Возрождения, которые нередко выбирают сами дети: пусть смотрят американскую версию «Ромео и Джульетты» с Ди Каприо. После этого им, скорее всего, будет любопытно посмотреть хотя бы отдельные сцены из итальянского фильма Франко Дзеффирелли, а потом и разные киноверсии балета.

Кадры из фильма М. Хоффмана «Сон в летнюю ночь»

А самое интересное — поговорить обо всем этом и сравнить, что главное для каждого из режиссеров-интерпретаторов. Только честно, без ханжества. Детям, которые скорее проникаются любовью к авторам через смех, очень невредно посмотреть фильм Майкла Хоффмана «Сон в летнюю ночь», где действие перенесено в 20-е годы XX века. Да мало ли есть самых разных и замечательных фильмов по пьесам Шекспира! Нужно только чутко прислушаться к запросу и характеру детей, чтобы найти верный ключик.

Мы предлагаем в этом номере газеты «Искусство» серию уроков, которые помогут увидеть, как постепенно театр Возрождения от маски переходит к рождению характера, как все глубже и глубже индивидуализируется Человек в театре Возрождения, как он начинает понимать сам себя и других людей.

Выстраивая уроки, мы стремились к тому, чтобы дети могли увидеть, как рождение индивидуальности на сцене связано с рождением индивидуальности в истории. Для этого мы посвятили несколько занятий созданию театральных портретов стран, где искусство актеров и драматургов развивалось наиболее интересно. А одно занятие отдали знакомству с личностями драматургов, которые росли вместе со своими героями и удостоились в веках звания титанов эпохи Возрождения. Это звание неоднозначно, ибо объединяет в себе и знак величия, и знак богоборчества. Мифологическая, таинственная жизнь Шекспира или Лопе де Веги напоминает роман, она полна противоречий и поиска и порой лучше понятна через тексты этих авторов, чем благодаря разноречивым реконструкциям биографов.

Все предлагаемые уроки построены по законам деятельностной театральной педагогики. Наши постоянные читатели уже знают, что освежить представление о том, что это такое, можно, заглянув в статью «Принципы театральной педагогики на уроке искусства» (№ 1/2007). Напомним также, что опубликованы «Уроки театра Древней Греции» (№ 4/2007) и «Уроки средневекового театра» (№ 6/2008). И, разумеется, детям и учителю гораздо легче работать, если они осваивают как материал, так и предложенные методы последовательно.

Но, как мы уже говорили прежде, полнота и последовательность — необязательный принцип для использования наших материалов. Каждый учитель может выбрать интересный ему урок, который органично впишется в его систему преподавания, или просто позаимствовать отдельное творческое задание или методический принцип. Опыт показывает, что учащиеся легко включаются в работу, предложенную в уроках № 2, 4 и 8. Но это совсем не значит, что работать с материалами других уроков не получится. Смотрите и выбирайте сами, учитывая прежде всего потребности ваших учеников и ваши собственные симпатии, потому что хорошо сделать можно только то, что ощущаешь своим, близким.