АРТ–ГАЛЕРЕЯ

 

Елена ГЕРАСИМОВА

 

Портрет
Натальи Ивановны Петрункевич

НИКОЛАЙ ГЕ
Портрет Н.И. Петрункевич
1893. Государственная Третьяковская галерея, Москва

 

«Портрет Петрункевич, написанный Ге за год до его смерти, — самый таинственный и труднообъяснимый среди его портретов», — считает ведущий научный сотрудник Третьяковской галереи Татьяна Карпова.

«Петрункевич приезжала вечером перед чаем… Становилась у окна и читала Герцена… За окном аллея из громадных тополей, освещенная кое-где солнцем, крик на все лады огромного количества грачей». Крик грачей остался там, в воспоминаниях ученика Ге. Здесь в картине царит благоговейная тишина. Через открытое окно в печальный сумрак старого дома льются ароматы осеннего сада — запах прелых листьев и свежей листвы.

Девушка очень близко. Рядом теплый бархат ее платья. Она слегка прислонилась к прохладному стеклу. В стекле отразился легкий силуэт. Тихо отодвигается створка раскрытого окна. Отражение ускользает в прохладную глубину зазеркалья. И вдруг в гаснущих лучах заходящего солнца девушка у окна начинает казаться странно далекой. Ни дотронуться до нее, ни окликнуть. Не Наталья Ивановна Петрункевич — прекрасная дама из рыцарских времен, являющаяся в таинственном сиянии изумрудов и блеске золота.

Лунная ночь. Хутор Ивановское. 1880-е

 

Сказочно красив сад за окном. В последние годы жизни Ге начал писать с натуры на пленэре. Пейзаж написан открыто и страстно. Это «живая форма». Зеленый цвет живет на холсте, мерцает, переливается драгоценными оттенками. Эта тема зеленого станет главной в картине Борисова-Мусатова «Изумрудное ожерелье».

Природа всегда волновала Ге. «Когда вы останетесь на поле и смотрите на все окружающее величие Бога… вы ясно начинаете сознавать себя ничтожными и слабыми, потому что ничего нельзя постичь: все вокруг неразрешимая тайна, — говорил Ге молодым художникам, пытаясь объяснить им смысл пейзажного жанра. — Пейзаж — святыня…»

Заросший сад, тронутый лучами закатного солнца, в портрете Петрункевич хранит отблеск какой-то иной красоты, звучащей высокой нотой. Девушка с книгой у открытого окна. «Становилась у окна и читала Герцена…» Интересно, что именно читала юная барышня в доме художника Ге? Вряд ли эта изящная книга — «Былое и думы». Может, это «По поводу одной драмы» — та самая книга, которую когда-то Ге подарил своей жене, еще невесте?

Анна Петровна умерла в ноябре 1891 года. Ге писал в это время Льву Толстому: «Я все понимаю и люблю то, что становится с человеком, когда он переходит из этой конечной жизни в бесконечную. Но остановить чувство я не в силах. Мне страшно тяжело, и, должно быть, будет так до конца моих дней. Прожив 35 лет, ни я, ни она наверно не знали, как мы срослись».

Тени воспоминаний витают в загадочном портрете Натальи Петрункевич, девушки, жившей по соседству, неподалеку от хутора Ге. Что этот портрет рассказывает нам о ней? Может быть, художник писал не портрет? Может быть, эта картина о другом — о том, что человек может приблизиться к невидимой границе, которая отделяет нас от высшей реальности, может услышать зов бесконечности? Нужно только распахнуть окно, заглянуть в темную глубину зеркала, раскрыть книгу…

Оливковая роща в Сан-Теренцо. 1867

 

Портрет Петрункевич оказался полной неожиданностью и для тех, кто любил Ге, и для тех, кто считал его неудачником. Он выглядел очень современно среди работ художников, которые были намного моложе Ге.

«Портрет его девушки у окна имеет большой художественный взмах, новизну и силу не старческую — молодую», — восхищался Илья Репин.

В 1905 г. портрет был показан в Таврическом дворце на большой исторической выставке портретов. Игорь Грабарь назвал его лучшим портретом современного раздела.

«Отсюда был близок путь к портретным образам Борисова-Мусатова и Врубеля...» (Татьяна Карпова).