Поэзия лета

ДЖОРДЖО ДЕ КИРИКО
ПОЭЗИЯ ЛЕТА
1942. Фонд Джорджо и Изы де Кирико, Рим

Это типичный городской пейзаж в духе метафизической живописи Кирико. Картину можно рассматривать как безупречную модель метафизического мира Кирико. В нем есть все признаки его вселенной.

«Тоска по бесконечности» человеческого духа, вечно рвущегося вверх, воплощена в вертикали заводской трубы, ставшей волею судеб истории и ассоциативной фантазии Кирико наследницей вавилонских башен, храмов и маяков. Она фиксирует неизменную ось мира в виде почти чистой геометрии – ничем не обремененной вертикали. Вертикаль, хотя и созданная руками человека, находится в запредельности мира горнего, небесного.

Ее надежно отделяет от мира земного глухая и столь же безупречно прямая горизонтальная стена. Кирпичная или каменная стена выполняет здесь роль границы миров. Это абсолютная стена без тени намека на возможный проход в ней.

Стена у Кирико сливается с горизонтом – виртуальной линией соединения неба и земли, которую мы видим, но до которой мы никогда не можем дойти, доплыть, добежать, доехать. Именно по этой линии мчится поезд, уносящий дни и годы жизни. Его стремительное движение, эфемерность пара над трубой являются символом быстротечности человеческой жизни.

По ту сторону стены – пустота неба, пребывающего одновременно во тьме ночи и зареве дня. По эту – «меланхолия и мистерия» стремящихся к зениту горизонталей земного бытия, воплощенных в формуле аркады.

В земном бытии есть социум и отдельный человек. Аркада является воплощением социума. Как некогда колонны периптера символизировали греческий полис, так аркада с эпохи Возрождения стала символом ренессансного города и сообщества его граждан. В ней воплотился принцип единения множества гармоничных микромиров. Каждая из ячеек под полукругом арки является воплощением самого совершенства, однако своей однообразной мерностью и строгой выверенностью форм аркада в целом действительно вызывает чувство завороженной безысходности.

Индивидуалистическая душа человека ХХ века жаждет свободы. Для Кирико символом естественной свободы человека является античный мир. Ее знаком в картине служит лежащая в вольной позе статуя. В ней все говорит о жизни – незавершенность движения, случайность смятых складок – всё, кроме ее каменного естества. Свобода и гармония человеческого естества античности так же недостижима для реального человека, как горизонт.

И то и другое в мире Кирико – каменное и предельно идеальное. Они неподвластны никаким законам, даже метафизическим – ни на стену, ни на статую не падают тени, они или бегут их вовсе, или огибают.

В отличие от других картин с городской тематикой, в «Поэзии лета» все же есть место для отдельного человека, который описан достаточно подробно для метафизического метода Кирико. В правом углу, где обычно в картинах итальянского мастера царствует тень, проявляется, как под микроскопом, одна из ячеек аркад, в которой стоит не манекен, не статуя, не тень человека, а реальный человек. Он молод, в его костюме сочетаются строгость традиционности (черный цвет, покрой) и вольность романтической души (белый шейный платок, звезды белых цветов венка). Возможно, это сам художник, его вечно молодой дух, странствующий по мирам идеальных сущностей, символов и воспоминаний.

В.Дьяконов заметил, что у Кирико «здания обнажаются до возможного предела, не соглашаясь на служение государственным интересам. В них хранится только самое необходимое – воспоминания, тишина и минимум крыши над головой». Действительно, дом, с порога которого юноша выходит в мир, сконструирован по алогичным законам памяти, которые в то же время обнажают нечто сущностное, незамечаемое нами в реальности.

Например, что такое окно? Это взгляд из дома в мир. Кирико рисует именно этот смысл окна – оно распахнуто в небо, хотя по правилам обыденности за ставнями мы должны видеть интерьер дома. Что есть дом? Это укрытие, сень над головой. Таким его и рисует Кирико, акцентируя наше внимание на сени арки и вместилище ниши.

И еще – дому нужна хотя бы одна ступень, чтобы подчеркнуть его противопоставленность внешней среде. Однако ступеней здесь целых две, заметьте, не три, не пять, а две. И это не случайно. Для Кирико, чье мировоззрение сформировалось под влиянием теории «символических универсалий» О.Вейнингера, важно было подчеркнуть даже в количестве ступеней земную суть этого дома (земное соотносится с четными числами, сакральное – с нечетными).

И последний персонаж этого мира – колоссальная Тень некоего монумента. Ее фантасмагоричность особенно заметна в данной картине. Тень падает от несуществующего объекта (иначе мы бы видели его в открытых окнах). Однако мы можем описать объект: это монумент на постаменте, и изображает он согбенного старца в капюшоне. Тень изгибается в сторону дома юноши и как будто стережет подходы к дому. От нее веет опасностью тьмы.

Чтобы выйти на солнечный простор площади, через эту тень, собрав весь свой дух, надо переступить. Может быть, именно в этом смысл всей картины?