Дмитрий Левицкий

Ок. 1735–1822

Дмитрий Григорьевич Левицкий, без сомнения, один из самых блестящих живописцев XVIII века. “Певцом екатерининского века” называют его иногда — и в самом деле, чтобы составить представление о людях, живших в то время, нам достаточно просто посмотреть альбом с работами Левицкого, а еще лучше — прийти в музей и воочию оценить тонкое мастерство художника, изящество его кисти и совершенство цветовых сочетаний. Он вобрал все лучшее, что было создано в области портретной живописи за предыдущий период, развил и усовершенствовал находки своих предшественников, открыв путь реалистическому портрету XIX века.

Мы крайне мало знаем о жизни даже самых выдающихся художников, и, к сожалению, Левицкий в этом смысле не исключение. Неизвестно даже, когда он родился, историки устанавливают лишь примерную дату — 1735 год. Впрочем, есть и вполне достоверные сведения, например, о том, что родился он на Украине, детство провел в Киеве, а первые уроки живописи получил у своего отца-священника (кстати сказать, довольно известного мастера), выполнявшего заказы на гравировальные работы для Киево-Печерской типографии и Киевской духовной академии.

В 1752 г. в Киев приехал А.П. Антропов — известный портретист, подвизавшийся в то же время и на поприще монументально-декоративного искусства. В Киев он был приглашен для участия в оформлении недавно построенного Андреевского собора. Неизвестно каким образом, но юный Левицкий поступил к нему в ученики. Этот шаг и определил всю его дальнейшую судьбу. Когда работы были закончены, Левицкий вместе со своими учителем покинул Киев. В 1762 г. мы находим упоминание его имени среди членов “живописной команды”, занимавшейся украшением Триумфальных ворот в Москве в честь коронации императрицы Екатерины II.

Пусть Левицкий и не получил систематического образования в стенах Академии художеств (хотя впоследствии он посещал как вольный слушатель классы Лагрене и Валериани), однако прошел, быть может, гораздо более важную художественную школу, какой была коллективная работа над оформлением крупных архитектурных сооружений.

После завершения этого проекта он еще несколько лет провел в Москве, числясь подмастерьем Антропова, писал иконы для новых церквей — Кира и Иоанна на Солянке и Великомученицы Екатерины на Большой Ордынке. Есть сведения, что он уже тогда считался перспективным мастером портретного жанра, но достоверных работ той поры не сохранилось.

В 1769 г. художник расстался со своими коллегами и учителями и окончательно перебрался в Петербург, где начал активно работать как портретист. Тогда же началась история взаимоотношений с Академией художеств, продолжавшаяся фактически до конца его дней. Именно этот период жизни Левицкого достаточно полно освещен, поэтому мы едва ли не по годам можем проследить, как складывалась его жизнь в столице.

Почти сразу же по приезде Левицкий получил свое первое академическое звание “назначенного” за портрет художника Г. Козлова с женой. Но настоящая слава пришла к нему в следующем году после большой академической выставки, когда Левицкий представил на суд зрителей шесть своих работ. Особенный успех выпал на долю портрета Кокоринова, за создание которого автора сразу произвели в академики. Еще через год Левицкий был назначен руководителем портретного класса, который он вел на протяжении последующих семнадцати лет, а 1776 г. принес ему назначение в советники Академии. В ту пору он уже числился модным живописцем, к которому не считали зазорным обращаться не только самые богатые и знатные люди Российской империи, но и коронованные особы. Он завязал знакомство с самыми выдающимися людьми своего времени — Н. Львовым, Н. Новиковым, Г. Державиным, В. Капнистом и другими, познакомившими его с идеями просветительства.

Портрет Н.Н. Новикова. Вторая половина 1790-х

Круг заказчиков определил и стиль работы Левицкого: в 1770-е годы в его творчестве преобладают парадные портреты, прославляющие изображенных на них персон. Герои подобных портретов должны были представать перед зрителем во всем блеске своего величия, в придворном костюме, со всеми регалиями и монаршими знаками внимания, если таковые имелись. Равным образом окружающая обстановка способствовала созданию соответствующего настроения, демонстрируя, каких высот могущества достиг портретируемый.

Подобный жанр был весьма любим зарубежными художниками, работавшими в России XVIII века, однако в большинстве случаев парадные портреты представляли собой не более чем заученные схемы, где менялось только лицо модели. Именно эта верность раз и навсегда найденным приемам напрочь отсутствует в произведениях Левицкого. В начале 1770-х годов художник явно отдавал предпочтение поколенному или поясному изображению, что позволяло ему “приблизиться” к своему герою. Хотя Левицкий всегда отличался предельным вниманием к предметам обстановки, с явным удовольствием выписывал всевозможные атрибуты и придавал большое значение проработке фактуры, но основное внимание он все же неизменно уделял лицу человека, портрет которого писал.

Портрет откупщика Никифора Артемьевича Сеземова 1770

С самых первых шагов на поприще портретиста он проявлял неподдельный интерес к героям своих работ, стараясь найти детали, помогающие отметить их индивидуальность. Интересен в этом смысле портрет Н. Сеземова (крепостного графа Шереметева, богатейшего винного откупщика, пожертвовавшего огромную сумму на Воспитательный дом), представленного таким, каков он есть, — в мужицкой одежде, но зато в представительной позе и с вполне светскими жестами. Еще более необычен портрет П. Демидова — торжественный и репрезентативный, хотя герой представлен в явно непарадном виде. Зато, таким образом, внешне соблюдая все поставленные условия, Левицкий придает своим произведениям нарочито внесословный характер, подчеркивая особенности характера изображенных персонажей.

Если бы его слава живописца могла еще больше возрасти, то это, несомненно, произошло бы после окончания работы над циклом портретов воспитанниц Смольного института благородных девиц, особенно отличившихся своими успехами в науках и искусствах. Заказ исходил от самой императрицы, стремившейся продемонстрировать плоды просвещенного воспитания приехавшему по ее приглашению в Россию Дени Дидро. Кстати, она же поручила Левицкому создать портрет знаменитого французского просветителя. Разумеется, о работе с натуры не могло быть и речи, и художнику, как обычно в таких случаях, пришлось “списывать” образ Дидро с гравюры. Результат оказался лучше, чем можно было ожидать. Известно, что Дидро, весьма критично относившийся к своим изображениям, именно этот портрет пожелал увезти с собой и хранил его дома.

На рубеже 1770-х – 1880-х гг. в творчестве Левицкого произошли некоторые изменения. Если прежние его работы отличались оптимизмом, всегда несли в себе мажорную ноту, то теперь художник все чаще подмечает в своих моделях черты горечи и рефлексии, возможно, отчасти перенося на них собственные переживания.

Портрет директора певческой капеллы Марка Федоровича Полторацкого. 1780

Это проявляется прежде всего в портретах М. Полторацкого, М. Дьяковой-Львовой и особенно в портрете старого священника, выполненном, как отмечают многие исследователи, в абсолютно “рембрандтовской” манере. Между тем в этот период жизнь Левицкого складывается вполне удачно: в 1780 г. он был определен в члены академического совета, а в 1785 г. за долгую службу и выдающиеся заслуги заслужил право “награжденным быть, прочим не в пример, четырехсотрублевым окладом”.

Портрет священника. 1779

Портрет великой княжны Марии Павловны, дочери императора Павла I. 1790-е

По-прежнему художник часто получает заказы из дворца — на портреты придворной дамы Урсулы Мнишек, популярной певицы Анны Давиа Бернуцци, графини Е. Дашковой, фаворита Екатерины А. Ланского. Да и саму императрицу приходилось писать не раз. Сохранилось около двадцати ее портретов, хотя вряд ли хоть один был написан с натуры — государыня, по слухам, все же не настолько благоволила живописцу, чтобы допустить его до своей венценосной особы. Чтобы воплотить облик Екатерины, Левицкий пользовался уже имеющимися ее изображениями, а иногда даже привлекал к позированию свою жену, имевшую некоторое сходство с императрицей (портрет супруги Левицкого, Настасьи Яковлевны, хранится в Русском музее, так что все желающие могут это сходство оценить).

Портрет Екатерины II. Ок. 1782

Именно в эти годы мастерство художника достигает своего апогея. Он демонстрирует виртуозное владение кистью, с фотографической точностью передает фактуру тканей, драгоценностей, мехов, блестяще строит композицию, внимательно относится к индивидуальным особенностям своих моделей. Он одинаково свободно чувствует себя в разных стилях — пышном, цветистом барокко и строгом, рассудочном классицизме. Как настоящий Мастер, он не замыкается в рамках однажды найденного удачного решения, но всякий раз ищет новый способ как можно лучше выразить особенности характера изображаемого человека — пусть это будет хотя бы незначительный поворот головы.

Однако несмотря на казалось бы столь успешную карьеру, в 1787 г. Левицкий обратился в совет Академии с прошением: “…чувствуя от всегдашних моих трудов в художествах слабость моего здоровья и зрения, нахожу себя принужденным просить высочайший совет об увольнении меня от должности”. Отставка была тотчас принята, художнику даже назначили небольшую пенсию в размере двухсот рублей.

Историки искусства недоумевают, как Академия могла так легко отказаться от своего лучшего украшения, выдающегося мастера, на протяжении семнадцати лет преподававшего в ее стенах и составившего славу русского искусства. Сегодня мы можем лишь гадать об этом. Возможно, Левицкий вызвал чем-то недовольство высокопоставленных чиновников, стоявших у руля Академии, или же методы его обучения перестали устраивать академическое руководство, а может быть, сыграли свою роль гонения на просветителей, многие из которых были его хорошими знакомыми. Однако факт остается фактом: в 1787 г. Левицкий вышел из состава профессуры и стал “вольным художником”.

Портрет графа А.И. Воронцова. 1780-е

Выход в отставку не лишил Левицкого многочисленных заказов. Среди его моделей — знаменитые полководцы В. Румянцев-Задунайский, А. Суворов, В. Репнин, И. Голенищев-Кутузов, видные дипломаты и советники Екатерины II — С. Воронцов, И. Шувалов, Г. Потемкин, А. Безбородко. Большинство этих произведений демонстрируют нам новый тип разработанного Левицким “просветительского репрезентативного портрета”. Он окончательно отказался и от барочной пышности, и от классицистической строгости, больше не искал эффектных композиций и выразительных поз, полностью сосредоточив внимание непосредственно на личности изображаемого человека, чтобы ни одна лишняя деталь не отвлекала от лица.

Портрет графа А.Н. Строганова. 1780

Но с течением времени поток заказов все же начал иссякать, давала о себе знать и прогрессирующая слепота. В связи с этим ухудшились и материальные условия жизни художника. Академия попыталась как-то исправить это плачевное положение: так, конференц-секретарь А. Лабзин предложил Левицкому занять пост инспектора Академии, но тот вынужден был отказаться, посчитав, что не справится с новыми обязанностями.

Тогда же, в 1790-е годы, Левицкий, уже не имея возможности работать так, как прежде, начал увлекаться философией и мистицизмом и даже вступил в одну из масонских лож. Не исключено, что в этом поступке сказалось влияние его друга, видного просветителя Н. Новикова.

В 1807 г. удача вновь улыбнулась стареющему художнику. “В рассуждении того, что г-н Левицкий… хотя и получает от Академии пенсию, но… весьма малую… а по своему искусству и долговременными в живописном художестве упражнениями может и поныне полезен быть своими советами и опытностью” он был назначен в Совет Академии, что было “сообразно и летам его, и званию, и приобретенной им прежде славе”. На несколько лет Левицкий как будто снова вернулся в годы своей славы и признания, но, увы, успех пришел ненадолго. Уже после окончания Отечественной войны современники почти не вспоминали о некогда знаменитом живописце.

Последние годы жизни он почти совсем ослеп и фактически не работал. Смерть художника прошла незамеченной, неизвестно даже, где находится его могила.

В XIX веке имя Левицкого было окончательно забыто, и только в начале ХХ века оно было как бы заново открыто художниками “Мира искусства”, вернувшими нам прекрасного мастера, так блистательно отразившего эпоху в своих полотнах.