Молитва художника

Страшный суд. 1425–1430. Музей Сан-Марко, Флоренция

Знакомо ли вам имя Гвидо ди Пьетро? Смею предположить, что если вы не историк искусства, то вряд ли. А Фра Джованни да Фьезоле? Тоже нет? Между тем этот монах известен всему миру. Фра Анжелико — вот под каким именем он заслужил свою славу.

Анжелико – значит “ангельский”, “ангелоподобный”, так прозвали его собратья за душевную чистоту и неисчислимые добродетели. С юных лет стремился Гвидо к уединенной жизни, мирские забавы никогда не влекли его, и уже в двадцатилетнем возрасте молодой человек постригся в монахи в монастыре Сан-Доменико во Фьезоле и получил имя Джованни да Фьезоле. Позднее он стал настоятелем монастыря Сан-Марко во Флоренции, где и провел большую часть жизни. Уже в наши дни флорентийского мастера причислили к лику блаженных, а римский папа провозгласил его небесным покровителем всех художников.

Фра Джованни действительно можно было счесть ангелом, посланным на землю. Жизнь его отличалась простотой и скромностью, никто никогда не видел его сердящимся, и только улыбкой укорял он провинившегося собрата. Всего себя мастер отдавал Христу и искусству (или искусству и Христу?), не желая изображать никого, кроме святых.

“Не найти выражений, достаточных для похвалы этого инока, — пишет о художнике самый знаменитый жизнеописатель мастеров Возрождения Джорджо Вазари, — как за его поступки и речи, за их смирение и кротость, так и за всю его живопись, за ее искренность и благочестивость, благодаря которым изображаемые им святые выходили более святыми, чем у кого-либо другого”.

О Фра Джованни рассказывали, что он никогда не приступал к созданию нового произведения, не помолившись, никогда не делал предварительных набросков, полагаясь на божественное наитие, и никогда не исправлял готовые работы, полагая, что они получились такими, как то было угодно Богу. Каждая фреска, каждая картина Фра Анжелико создавалась им не ради почестей и славы, но только по велению сердца художника. Его картины, наполненные горячим религиозным чувством, были сродни молитве.

В ту пору, когда почти все флорентийские художники увлекались античностью, стремились к большему натуроподобию и постижению законов перспективы, Фра Анжелико оставался все тем же немного наивным и чистым “средневековым” мастером, пытавшимся воплотить на полотне картины горнего мира, появлявшиеся в его воображении. Художнику удавалось зримо показать казалось бы неизобразимые вещи — ангельскую непорочность, религиозный экстаз, райское блаженство.

Монашеское звание не позволяло ему изучать анатомию, поэтому фигуры на его картинах часто непропорциональны, но об этом совершенно забываешь, любуясь их грациозностью. Звучные, гармоничные краски, торжественность композиции, плавность очертаний, нежные и благородные лики героев — вот что в первую очередь привлекает в работах Фра Анжелико. Бурные страсти, сцены адских терзаний никогда не интересовали его, он не умел да и не стремился изображать их.

Даже Страшный суд в его интерпретации не устрашает, а как-то умиляет. Посмотрим, например, на “Страшный суд” из музея Сан-Марко во Флоренции. Он абсолютно лишен того апокалиптического настроения, которым обычно бывают наполнены подобные сцены, хотя и вполне соответствует традиционной иконографии. В верхней части картины — Христос-судия в окружении ангелов, а чуть ниже — по сторонам от него святая Мария и Иоанн Креститель вместе со святыми и апостолами (композиция, вероятно, располагалась на верхней части кафедры, чем может объясняться ее необычная форма).

В нижней части картины, в самом центре, представлена сцена воскресения из мертвых — ряды отверстых могил уходят к горизонту в перспективном сокращении. Это, пожалуй, единственное указание на то, что Фра Анжелико, с виду столь далекий от веяний времени, все же не совсем чуждался новых живописных находок своих коллег. Правда, в боковых сценах Рая и Ада от этих попыток построить правильную перспективу не остается и следа.

По правую руку от Христа праведники в триумфальном танце входят в райские врата, это легкие невинные души, освобожденные от оков плоти. Именно такой видит Фра Анжелико райскую жизнь — в созерцании и молитве, на зеленом лугу, в окружении прекрасных цветов и трав, среди бьющих хрустальных потоков. Слева же, как полагается, “ангельский художник” пишет сцены адских мук, честно стараясь представить грешников в разных состояниях — горя, раскаяния, осознания своих преступлений. Но даже осужденные на вечные муки в лапах демонов обреченные души не выглядят безнадежно угнетенными, как будто знают, что и их страданиям когда-нибудь придет конец.

По живописным качествам “адский” фрагмент картины несколько хуже, видимо, Фра Джованни настолько претило изображение жестокостей и пыток, что он желал как можно скорее закончить эту неприятную часть работы.

Через много веков русский поэт Николай Гумилев написал прекрасные строки, как нельзя лучше выражающие суть творчества Анжелико:

На всем, что сделал мастер мой, печать
Любви земной и простоты смиренной.
О да, не всё умел он рисовать,
Но то, что рисовал он, — совершенно…

Есть Бог, есть мир, они живут вовек,
А жизнь людей мгновенна и убога,
Но всё в себе вмещает человек,
Который любит мир и верит в Бога.